Спок уже собирается поделиться предположением, как Джим ловит эту мысль за хвост и кивает.

– Так и поступлю, – он направляется к выходу из отсека, но его отвлекает сигнал передатчика.

– Капитан! Один из новоприбывших устроил драку и сбежал из дока, – рапортует офицер охраны, и Кирк тут же срывается на бег.

– Немедленно обыскать все ближайшие палубы, трюмы и отсеки! Усилить охрану! Не спускать глаз с Фуордоса! – приказывает он, лавируя по коридорам, а потом добавляет, переглянувшись с последовавшим за ним Споком. – Без необходимости на поражение не стрелять!

Несколько длинных переходов и грузовой лифт приводят их к тюремным камерам – вероятность диверсии только что стала как никогда реальной, поэтому капитан ни за что не останется в стороне. А Спок ни за что не оставит капитана наедине с этой вероятностью.

– Немедленно отойдите от силового поля! – лейтенант Андерс держит беглеца на прицеле и медленно приближается к камере с Фуордосом, но Одинсон, застывший перед полем, не двигается и не отводит взгляда от преступника.

– Локи… – выдыхает он, и Джим начинает пробираться через кольцо охраны, оцепившей пространство палубы.

– Какого черта вы творите, мистер Одинсон?! – резонно интересуется Кирк, когда Спок встает за его плечом. – Вам было приказано не покидать отсек! Хотите занять соседнюю камеру?

– Локи! Это же ты! – но Одинсон как будто не слышит вопроса. На его лице смесь удивления, неподдельной радости и почти восторга. – Я знал! Я чувствовал! Мабэ говорила, что я найду тебя.

– О чем это он? – Джим переводит взгляд на Фуордоса, а тот медленно отступает от силового поля вглубь камеры.

– Не имею понятия, – хриплый голос глух, но за ним и Спок, и Кирк слышат ту же ноту удивления. Хорошо скрытую, но однозначно присутствующую.

– Локи! – еще раз зовет Одинсон, почти упираясь в электронное подобие решетки.

– Мое имя Фуордос, – отрицает тот, и Кирк делает знак охране вмешаться, устав ждать внятного ответа от кого-либо из участников этого цирка.

Охранники хватают Одинсона под руки, но тот легко их отшвыривает, разжившись в процессе фазером, а потом вдруг оборачивается к Джиму, тоже уже вооружившемуся.

– Ты предлагал соседнюю камеру, капитан? Как насчет этой? – а потом несколько раз стреляет в запорный щиток.

Силовое поле спадает, и Одинсон, бросив оружие, оказывается в камере, хватает Фуордоса за плечи и сжимает в объятиях.

– Локи! Братишка! Как же я рад тебя видеть! – голосит Тор, а тот, на удивление, даже не пытается вырваться.

– Не стрелять! – приказывает Джим.

Одинсон прикрывает своим телом преступника, поэтому Кирк вынужден ждать – они все равно в тупике, а два трупа ему не нужны.

– Ну вот зачем ты вмешался? – голос Фуордоса по-прежнему невыразителен.

Он утыкается лбом в плечо Одинсона, а потом происходит такая метаморфоза, что ни Джим, ни Спок ей бы не поверили, если бы не наблюдали воочию. Тело Фуордоса вдруг съеживается, идет мелкой рябью по кожным покровам и грязной тюремной робе, меняя цвет и размер, и через несколько секунд перед офицерами возникают уже два Тора Одинсона, обнимающих друг друга.

– Какого? – еле слышно выдыхает Джим.

Парочка вдруг валится с ног и начинает кататься по полу, колотя друг друга, но когда охрана разнимает их по разным углам, под дулом фазеров оказываются два совершенно идентичных мужчины.

В одной и той же одежде, с одной и той же фигурой, и с одинаково хищным взглядом.

– Локи, ну что за фарс?! – восклицает тот Одинсон, которого зафиксировали у скамьи.

– Локи, ну что за фарс?! – одновременно вторит ему тот, которого повалил на пол Андерс, абсолютно одинаковым голосом.

А Кирк, кажется, готов нервно расхохотаться, спрашивая не менее недоумевающего Спока:

– Играл когда-нибудь в «Найди 10 отличий»?

***

Он устал сетовать на то, что удача его оставила. Богу хитрости и обмана она не нужна по сути – он сам творит свою судьбу. Вот только с тех пор, как Тор покинул его, он как будто потерял этот свой самый полезный навык. Забыл, разучился, стал на него не способен. Как будто вместе с меткой исчезла и его фортуна. Хотя, наверное, так оно и было – он не спорил, он тогда многое потерял. И все еще досадовал из-за этого. И досада эта достигла своего пика, когда он поднял глаза на своего нового конвоира. Того, кто должен будет доставить его к месту проведения суда. В соседний квадрант и на корабле Звездного флота.

Короткого взгляда хватает, чтобы мигом его узнать. Еще несколько секунд уходит на то, чтобы осознать масштаб возможного бедствия, если его каким-либо образом раскроют. И еще полминуты – на то, чтобы составить план действий, как никогда больше не влипать в подобные неприятности.

Он клянет себя последними словами, а сердце все равно предательски заходится нервным ритмом. Повзрослел, возмужал… Поддавшись импульсу, он легко касается чужого сознания, считывая реакцию. Прикосновением бриза скользит по воспоминаниям, не углубляясь, но выхватывая самые яркие. Он ужасается увиденному в который раз и в который раз приходит в восторг. Его новый конвоир весьма неординарен для человека. Хотя с такими-то родителями, он бы и не мог быть другим. Нет, не мог бы. «Кровь – не вода – так просто не разбавишь», – говорил один его старый знакомый, и теперь он с ним как никогда согласен. Земная мать привила ему упрямство, взрастила силу воли своим, подчас, безжалостным эгоизмом, научила, сама о том не подозревая, быть храбрым на грани с отсутствием инстинкта самосохранения. А вот другая его часть, та, что навсегда останется божественной, проявилась неуемным авантюризмом, жаждой приключений и схватки. Она подпитала упрямство силой ума и хитрости, храбрость смешала с синдромом героя, а силу воли помножила на жажду крови, боли и риска. Невообразимый коктейль, которому он никогда не устанет удивляться. Как никогда не устанет и жалеть его.

Он опускает глаза, когда капитан пропадает с горизонта, а перед ним возникает силовое поле тюремной камеры. Прикусывает разбитые губы, чуть слышно выдыхает и устало опускается на пол. Он не хотел встретиться с ним вот так. Он вообще не хотел с ним встречаться. Но раз уж он больше не может управлять своей фортуной, то и досадовать незачем. Стоит побояться того, что еще ему приготовила не подчиняющаяся больше ему самому судьба.

Действительно стоит – ведь не проходит и суток, а на корабле уже появляются нежданные гости. Он чувствует легкое эхо волнения, эфемерный запах стали от разогретых выстрелами фазеров и инстинктивно сжимает кулаки. С такого расстояния и через энергетическое поле он многого не узнает, но будет круглым дураком, если не допустит мысли, что гости эти могли быть и по душу Фуордоса. Не за ним же…

Вот тут его фортуна дает осечку в последний раз, и он, вглядываясь в лицо пришедшего к камере, как будто слышит не холостой щелчок курка, а звон секиры, ударившей по плахе. Этого просто не может быть! Тор мертв! И тот ублюдок, что посмел его изображать, дорого за это заплатит! Как только окажется с ним по одну сторону решетки. Как только он сможет проникнуть в его мозг и узнать, как тот смог скопировать не только внешность и фигуру, но и голос, и взгляд, и чувства, что накрывают теплой волной любви и радости даже сквозь непроницаемую сеть электронов.

Он видит замешательство на лице капитана, видит готовность к схватке вулканца, что монолитной стеной стоит за чужим плечом, видит дула вскинутых фазеров – не смертельно, но даже для него весьма болезненно. И все равно отказывается верить в происходящее. Вот только когда поле спадает, а его огромное, грубое, неуклюжее тело оказывается в чужих руках, верить приходится – теплая волна оказывается шквалом, что рушится на его сознание, сметая все сомнения. Это действительно он. Искал, скучал, жаждал. Отказывался верить в его смерть, просто верил ему и в него. И поэтому сейчас здесь.

Не захлебнуться в этой волне стоит титанического усилия. Он по привычке закрывается, блокируя поток чужих эмоций, и тут же ощущает, как на месте урагана устанавливается штиль. Незыблемый покой накрывает его душу. Тот, которого он не знал уже очень давно, но который знаком ему до самой последней удовлетворенной мысли. И вот теперь сомнений точно быть не может. Это Тор. Тор… Но его возвращение отнюдь не значит, что теперь все вернется на круги своя и любые неудачи развеются как дым. Прямо сейчас, здесь они оба в ловушке, и нужно как-то из нее выбираться. Секунды покоя дают стимул мозгу, и теперь он больше не сможет остаться в стороне. Никак. Тор опять его вынуждает.