Его слова о Шерлоке режут по живому. Джон не хочет этого! Не хочет больше никаких сделок – он уже сам сказал ему об этом на фестивале, но Холмс-младший – упертый баран – сверхъестественное снова на Бейкер-стрит, а это значит, что он непременно попытается снова. Встретиться, поговорить, заключить сделку. И у Ватсона только два выхода – или ждать, или прятаться – терпеть новых полтергейстов на своей жилплощади, переехать или сделать новую защитную татуировку. Пока Джон намерен только ждать, а улизнуть, если что, можно будет перед самым Хэллоуином.
Он звонит Гарри, справляясь о ее делах, пропускает мимо ушей пьяный бред и обещает навестить ее на выходных. Блеф блефом, но он не намерен рисковать. Не намерен и в отношении Мэри – пора или расстаться, или съехаться и купить кольцо. Но пока он решает незаметно подкрадывается лето, а между ними устанавливается метафорическая прохлада. Мэри как будто «отводят глаза» – она перестает замечать его на работе, игнорирует смс, а на звонки отвечает через раз. Выловив ее однажды в конце смены, Джон просит о разговоре, а в ответ получает тяжелый вздох и оправдания: она устала. Устала и физически, и морально вытаскивать Ватсона из депрессии, бороться за него, вечно тормошить и привлекать внимание. Она хочет другого. Она хочет пойти другим путем, а Джону пожелать найти свой собственный. Она хочет расстаться. Ватсон понимает ее и даже согласен отпустить – он тоже хотел найти в ней кого-то большего, но тоже не смог. Не сейчас, когда колесо его «потусторонней» жизни, как оказывается, снова начало вращаться.
И он даже не удивляется, когда еще через несколько недель она переводится в один из частных госпиталей в Уэльсе и уезжает – если чертов Майкрофт свою личную жизнь загубил, то он и Джонову загубит. Холмс все еще преследует Грега – тот теперь не пропускает ни одного пятничного рандеву с Ватсоном, неустанно жалуясь на настырного экс-любовника. И каждый раз осекается на полуслове – Джону подробности ни к чему, но ему важен сам факт. Тот раз за разом напоминает Грегу об осторожности и это – все, что он может и желает сделать для друга. Майкрофт – тот мальчик, что кричал о мнимых волках – больше ему никто не поверит. Уж точно не Джон. И не тогда, когда им снова пытаются манипулировать.
Летом все как будто успокаивается. Ватсон больше не просыпается по ночам и не видит кошмаров – вместо них теперь каменистая пустыня и дивные миражи оазисов. Он списывает это на действие ловца снов, а не на потустороннюю силу – той совершенно незачем «умасливать» его подобным образом. Он больше не обращает внимания на стуки, шорохи и забытые неизвестно кем латексные перчатки на подлокотнике кресла. По вечерам Джон читает черепу избранные отрывки из анатомического справочника – Шерлок был прав: такого слушателя еще поискать. Он помогает миссис Хадсон починить кофеварку и отмахивается, когда домовладелица сетует на то, что Ватсон потерял десяток фунтов – ерунда, легкость во всем теле он чувствует не поэтому. Каждый вечер он выгоняет мотыльков, прилетевших в открытое окно на кухонную подсветку, а каждый день на работе продолжает радовать его обыденностью – никаких выходящих за рамки инцидентов. Один из уикендов он даже проводит с Гарри и ее новой пассией. Сестра несколько дней трезва как стеклышко, но это не помогает Джону расслабиться в присутствии некой Гертруды – он все еще помнит увещевания Майкрофта и хоть и не верит им, а с того вполне может статься подложить свинью. Зато Гарриет, кажется, откровенно счастлива, и только это помогает Джону усмирить свою паранойю. Даже если это всего лишь на несколько дней – пока Гарри снова не схватилась за бутылку, – даже если все это очередной обман, вот его-то сестра уже «тертый калач», и может с этим справиться. Ну а если нет, то дорогой брат всегда сможет прийти на помощь – хоть в качестве солдата, хоть врача, хоть собутыльника. Они прогуливаются по парку, перекусывают в кафе, а потом долго перешептываются между полок букинистического магазина – отличный выходной с изжогой, нервными смешками, подозрительными взглядами и тычками под ребра: «Джон, прекрати молоть чушь!», но зато без спиртного.
Он не знает, чему ему стоит радоваться в это лето – собственной апатии, успеху сестры на любовном фронте, оттаивающему все больше с каждой новой встречей Грегу – встречей не с Джоном, с Майкрофтом – или больному бедру миссис Хадсон, что остается неизменным в этом попеременно то разваливающемся, то восстанавливающемся мире. А может, ему стоит снова начать вздрагивать от глухих ударов, как будто в стену, в пустой комнате, просыпаться по ночам от шороха крыльев бабочек, что притаились у него под одеялом, грешить на термостат… Может, ему стоит оглядываться каждый раз, когда он возвращается со смены домой, а его тень от зажегшихся фонарей пересекает чужая. Возможно, ему стоит перестать расслабляться и прокрастинировать, а готовиться и ждать, когда Майкрофт нанесет ответный удар. Когда полтергейст в его шкафу свяжет из его свитера удавку. Или когда Шерлок появится вновь… Джон не знает. И не знает, хочет ли вообще знать ответ на этот вопрос.
В конце августа Грегори приходит промокшим от ливня. Торопливо скидывает плащ, под которым спасал папку с бумагами, и вытягивается в кресле с блаженным стоном. Ватсон усмехается – Лестрейд и его работа – тоже неизменны в жизни доктора. Инспектор снова вымотан, снова с трудом переключается с расследования на друга и снова легко засыпает на уже почти не чужой территории. Джон будит его прикосновением к плечу, предлагает чай и сэндвичи, но Грег достает из-за пазухи бутылку. Ватсон хмурится, но тот показывает два пальца – ему нужно пригубить «символически». Ему, наверное, нужно набраться смелости, чтобы что-то сказать. И Джон составляет компанию – ему же придется это услышать. Но Лестрейд пьет, а потом долго молчит, собираясь с силами. Устав ждать, Джон даже бросает взгляд на папку с делом, и только тогда Грег отмирает. А потом достает из кармана плаща маленькую коробку размером в пару дюймов.
– Это было его последним предложением, – чуть хрипло говорит Лестрейд, а Ватсон не может не присвистнуть от удивления – ну надо же…
В коробке – простой ободок из золота, и предложение это – в самом прямом из смыслов. Холмс в отчаянии или постигает новые вершины интриганства?
– Составь брачный договор и заставь подписать не читая, – усмехается Джон, и тут же его прерывает пришедшая смс.
«Посмеете и дальше его отговаривать – пожалеете», – пишет Холмс, и Джон снова фыркает – уж куда еще больше-то?
– Угрожает, – поясняет он Грегу свое «веселье», а в ответ пишет:
«Он в состоянии принять самостоятельное решение. Вашими молитвами».
– Джон, – Грегори помнит о чужой конфронтации, но хочет спросить не об этом. – А если бы… Если бы Шерлок пришел снова, ты бы не изменил свой ответ?
Вот этого Ватсон не ожидал. Ну а как же иначе? А потом вдруг вспоминает темные провалы глаз на маске, изможденное тело и в который раз уже протянутую узкую ладошку. Вспоминает непослушные кудри, в которые зарывался пальцами по утрам, огоньки, своевольное поведение черепа, поцелуи украдкой прямо на месте преступления и холодные глаза, которые всегда смотрели дальше и видели больше. Гораздо больше… Вспоминает боль, судороги в ноге, слезы под чуть теплым душем, алкогольное марево и тошноту, непрекращающуюся месяцами. Вспоминает радость и счастье вперемежку со страхом, гневом и обидой, и к своему удивлению понимает, что искренний беспристрастный ответ изменился.
– Я не знаю, Грег… – еле выдавливает он из себя, все еще находясь в шоке от пришедшего озарения. Он почти в панике от того, что, возможно, дал сейчас слабину. Ту, которой чурался больше года.
– Вот и я не знаю, – вздыхает Лестрейд и убирает кольцо обратно в карман. – Буду думать.
Это его решение, и Джон действительно не собирается больше ни о чем его просить или на что-либо уговаривать. В прошлый раз все было продиктовано гневом, но может быть, теперь стоит снова задуматься над ответом. Даже если он окажется точно таким же, но зато сейчас он будет таким не под воздействием разрушительных категоричных эмоций.
