========== Часть 1 ==========

***

Из разведки они возвращаются уже затемно. Местный аксакал ведет их хитрыми незаметными тропами через перевал в густых сумерках. Выбеленные солнцем скалы отдают остатки скудного тепла и пока еще достаточно различимы под пологом ясного звездного неба. Старик вполголоса травит невеселые местные легенды, а небольшой отряд их почти не слушает. Больше отвлекается на шорох камней под ботинками да на отголоски редкого эха в скалах.

Прислушиваться внимательнее к постороннему не стоит – опасность здесь везде: от бесшумных перехватчиков в небе до прикопанных в песке мин, щелчок взрывателя у которых – последнее, что хочет услышать и миротворец, и террорист. Старик, очевидно, считает, что напугать их байками о горных козлах-людоедах или о полупрозрачной тени, которая утягивает зазевавшихся путников в пропасть, невозможно – сплошные сказки по сравнению с войной. Вот только он не знает, что даже самый заматеревший скептик из них все равно сплюнет, когда кто-нибудь из бойцов вслух понадеется на тихую ночь или удачную вылазку. Глупо – даже Джон это признает, а все равно слушает хриплый «каркающий» голос, в котором смесь северного и западного наречий. Почему бы и нет? Если он когда-нибудь выберется отсюда живым, то вполне сможет написать целый сборник таких вот «преданий». Если…

Ближе к полуночи они выходят к старой дороге. Спускаются по склону очередной гряды и замирают у подножия, осматриваясь в тепловизоры – холмистая местность отчетливо различима только на четверть. Старик замирает на склоне вместе со всеми, крепко держится за свой посох, вглядывается в звездное небо и хмурится. Как будто видит в нем чужую вертушку. А потом очень весомо «не рекомендует» командиру их группы пересекать старый тракт до того, как тонкий полумесяц встанет в зенит. Не сегодняшней ночью.

Их здесь шестеро, не считая старика, и все они готовы на подобную «предосторожность» только фыркнуть, поэтому кэп приказывает по рации:

«Уго, док, осмотритесь по склону».

«Принято».

Старик поджимает губы и замирает у своего валуна неподвижной статуей, а Джон и младший капрал Уго Мартинез переходят дорогу и прячутся в небольшом каменном овраге между скал. Все чисто, и Ватсон уже собирается доложить, но коротко обернувшись, вмиг покрывается ледяным потом. Уго – в трех метрах от него, и кажется, уже не дышит, вцепившись в стылый ствол винтовки мертвой хваткой и запрокинув голову к небу. Прямо над ними, над дорогой и взгорьем раскинулось северное сияние… Джон такое видел только по телевизору и на страницах научных журналов, но нигде оно не было такого насыщенного малинового цвета. Ватсон тоже задерживает дыхание, поразившись красотой явления, а еще от того, что в овраге, кажется, градусов на 10 холоднее, чем на склоне.

«Уго?» – связь тихо шипит и наполняется мерным рокотом где-то на грани слышимости.

«Кэп, вы тоже это видите?» – Мартинез шепчет с придыханием, а Джона этот шепот заставляет вздрогнуть и покрыться новой волной «гусиной кожи».

Сияние как будто живое – переливается, двигается в небе, повторяя изгибы дороги, меняет интенсивность и окрашивает скалы густыми фиолетовыми тенями. В воздухе под ними висит полупрозрачная розовая дымка, в которой теряются звезды, и Ватсон снова поражается: пару минут назад этого сияния не было и в помине. Чернильная полночь и глубокая синева с белыми проблесками звезд – ни одного намека на такой яркий цвет…

«Док, – Уго продолжает шептать, и шорохи на их диапазоне делают его голос почти неразличимым, – у меня галлюцинация?»

«Я тоже это вижу, – отвечает Джон, а потом звук на его губах умирает. – Не шевелись…»

«Не шевелитесь», – говорил им старик – в каждом его рассказе было это предупреждение. «Не шевелитесь, если видите то, что никогда раньше не видели. Не дышите, если привычный мир вокруг вас становится незнакомым. И уж точно – уподобляйтесь мертвецу, когда необъяснимое вашим разумом шагает прямо на вас». Если честно, Джону и не хочется – если бы мог, он бы остановил свое сердце, потому что звезды в этой розовой дымке определенно начинают двигаться – плавают в разреженном тумане подобно светлячкам и спускаются с неба к дороге.

«Кэп?» – Уго пробует еще раз, еле сглотнув вязкую слюну, но рация отвечает только неразборчивым стрекотом, и Мартинез продолжает следить за дорогой.

Прикипает взглядом к огонькам вместе с Ватсоном, и одновременно с ним замечает, как огни тускнеют, ширятся и превращаются в бледные, едва различимые силуэты, вытянувшиеся в высоту. Если бы Джон верил своим глазам, он бы решил, что это – чьи-то тени. Белые во тьме ночи. Тени от невидимок, что бредут по старому тракту, спустившись с малиновых небес. Джон не верит – это какая-то иллюзия. Мираж. Обман зрения от усталости, переработанного адреналина и многочасовых блужданий по скалам. Они на ногах почти трое суток, зачистили один из перевалочных пунктов боевиков, нашли три потайных схрона и минное поле позади небольшого горного поселения – Ватсон там же успел заштопать двоих подорвавшихся «горцев» и диагностировал запущенную пневмонию у семилетней девочки. Без лечения к новому году она отправится на каменное кладбище. И все это для того, чтобы найти одного старика, который согласился бы провести их тайными тропами по запутанным ущельям. И наслушаться сказок о том, что раз в году мир живых и мир мертвых встречаются и пересекаются. На несколько минут, на старых трактах, кладбищах и горных вершинах, под небом, что расцветает небывалыми красками… Джон не верит ему, как и другие солдаты, Джон не верит тому, что видит, вот только невнятный голос старика заставляет замереть и прислушаться – грань между войной и сказкой оказывается слишком эфемерной.

Бледные тени становятся четче – теперь они – легко узнаваемые силуэты людей, что медленно идут по дороге, разделившей их отряд. Джон хмурится, осторожно осматривается, напрягая периферическое зрение, а видит Уго, который достает тепловизор и походную камеру. Что-то подсказывает ему, что лучше бы Мартинез этого не делал – стоит только шевельнуться, и нестройный ряд силуэтов теперь – толпа призраков. Мужчин и женщин, стариков и детей. В простых одеяниях каких-то народов, с ничего не выражающими лицами и сомнамбулической походкой. И несколько этих «призраков» замечают Уго и шагают в сторону от дороги. Нависают над притаившимся солдатом, что следом за камерой выставляет вперед винтовку… Джон знает, что и ему не стоит шевелиться, но вскидывает автомат следом одним движением – бесшумным и выверенным. Что бы это ни было, какие бы сказки им ни рассказывали, а он не позволит причинить Мартинезу вред. Силуэты над Уго замирают, и пока тот не двигаются, те продолжают спокойно стоять. Ватсон прицеливается поверх валуна, за которым прятался, и медленно выпускает из легких воздух. Один неверный жест, и они оба готовы действовать… Но в возобновившемся движении нет ничего опасного. «Призрачная» троица обходит припавшего к земле Уго по кругу. Медленно, шаркая ногами, склоняясь над его спиной и как будто то ли прислушиваясь, то ли принюхиваясь. Джон следит за ними в прицел: возможно, сначала ему стоит метнуть нож с голенища, а потом открывать предупредительный огонь… А возможно, стрелять уже нужно – на новом осторожном вдохе прямо перед его дулом возникает полупрозрачный силуэт ребенка…

Парнишке на вид лет 13. На нем мешковатая туника без рисунка с рваным краем у колен, а на голове светлая шапка тугих кудрей. Почти ангел. Сквозь которого Джон все еще видит сослуживца, окруженного призраками. «Что за черт?» – Ватсон даже думает шепотом, а подросток перед ним с непропорционально длинными руками и ногами вдруг присаживается на корточки. Теперь дуло упирается ему в грудь, и он опускает на Джона взгляд пустых глаз. Взгляд кажется осознанным, но он мертвый и невыразительный. Ватсон сжимает пальцы на прикладе, а паренек вдруг поднимает узкую ладонь и отводит ствол в сторону от себя. Джон молниеносно выхватывает нож, перекидывая винтовку в левую руку, а правую вместе с лезвием выкидывает вперед, к горлу призрака – последнее предупреждение – Джон и так уже готов вскочить на ноги и завопить. Ребенок следит за его действиями, а потом вдруг вцепляется зубами в руку у своего горла – раскрывает провал рта, в котором Ватсон успевает заметить острые резцы, и прихватывает ими костяшки пальцев. И это прикосновение – ощутимо. Джон еле справляется с паникой, чувствуя не боль, но уверенное давление зубов, и выпускает лезвие из пальцев.