Холмс взглядом удерживает его на расстоянии от себя, опять кривится и поджимает губы.

– Очевидно, это была ошибка в выборе «донора», – бесстрастно констатирует он. – Столько лет он гонялся за вами, даже попросил у меня помощи, а все для чего? Чтобы вы, доктор, посмели взять что-то от него? С нами это не работает. Наше существование зиждется на поглощении, но не на отдаче – нельзя что-то брать, чтобы потом возвращать это. Вам не следовало ничего у него просить – всего лишь принять условия сделки. Например, так, как это сделал мистер Лестрейд – и тогда все были бы живы. Теперь же мне придется искать ему нового «донора», опять кого-то ранить или убивать. Сплошная морока…

Он морщится, как будто рассуждает об испорченной подписи на важном документе, а не о собственном брате. И… Лестрейд? Раны? Убийство?

Джон готов снова свалиться от шока, но когда Холмс отворачивается и собирается уйти, он тут же хватает его за рукав. Майкрофт смотрит на его руку, а потом опять окатывает равнодушием.

– Мы в ваших услугах больше не нуждаемся, доктор Ватсон… – и вот этого Джон уже не может выдержать – замахивается и со всей силы бьет Холмса в лицо.

Точнее пытается ударить – кулак успевает только соприкоснуться с чужой щекой, а потом невидимая сила отшвыривает Джона на несколько метров. Он рушится спиной на журнальный столик, проламывает его и тут же чувствует, как все тело с головы до ног наполняется острой болью. Как будто его не оттолкнули, а сняли с дыбы.

– Не стоит этого делать, доктор, – Холмс звучит вкрадчиво, но его глаза вновь полыхают, когда он медленно приближается к лежащему в щепках Джону. – Вы ведь помните своего любовника, Мартинеза? Помните, сколько раз ваш отряд попадал в засады? Помните, как вас ранили?

Ватсон готов отключиться сию же секунду. Этого просто не может быть! Неужели это он?.. В этом заключалась его помощь Шерлоку?!

– Знайте свое место, доктор, – продолжает Холмс. – Вы – всего лишь овцы, которых нужно вести на убой…

На этом он уходит, а мир Джона рушится окончательно. Он сам – рухнувший не с высоты собственного роста, а откуда-то с горной вершины – разбитый, израненный, выпотрошенный… Он почти умирает.

Через минуту после ухода Майкрофта в их гостиной появляется миссис Хадсон.

– Джон! Боже мой, что случилось? – она склоняется над ним, помогает сесть, а Ватсону нечего ей ответить. Кроме одного.

– Шерлока больше нет.

***

Миссис Хадсон помогает ему обработать раны на спине и вытащить несколько заноз. У Джона неконтролируемо трясутся руки, а как только он снимает рубашку, его всего начинает мелко потряхивать. От шока, от ужаса, от боли, от гнева, от невосполнимой утраты – она словно дыра внутри него – ширится, оставляя за собой только пустоту. А еще – предательство. Все последние шесть лет были фальшивыми. Наполненными ложью, притворством, игрой. Были кем-то подстроены. Джон был лишь марионеткой в чужих руках…

Миссис Хадсон подметает осколки, оставшиеся от стола, греет чайник и горестно вздыхает, не скрывая скупых слез. Она хочет расспросить Джона обо всем, но тот и сам пока толком ничего не может понять. Она хочет прикоснуться к нему, обнять по-матерински и попробовать утешить, но по лицу Ватсона катятся холодные безмолвные слезы, а пальцы сжимаются в кулаки до крови, и она осторожно отступает – прямо сейчас ее забота будет лишней. Она сделает еще больней, и Джон безмерно Марте благодарен, когда она оставляет его наедине с исходящей паром чашкой. Вместо чая он достает бренди. Делает несколько глотков из горла, а потом хватается за голову.

Алкоголь чуть слышно согревает внутренности, делает дыхание ровным и глубоким, притупляет боль, и Джон позволяет себе начать разбираться в произошедшем. Он почему-то сразу верит, что Шерлок мертв – квартира уже несколько часов абсолютно пуста, а он даже не заметил этого, пока ждал и волновался. Ни огонька, ни тени, ни любителя скрипеть дверцами кухонных шкафов, ни паршивцев, что плели паутину по углам, портили обои рисунками смайликов, путали страницы в газетах или подкладывали грязные предметные стекла в ботинки Ватсона. Это чувствуется – любая жизнь исчезла с Бейкер-стрит, и теперь это – только квартира. Бездушная, пустая, обычная. Все умерло вместе с тем, кто привнес в нее жизнь. Джон и сам как будто умирает – силы медленно покидают его. Умирают все его надежды, страхи, восторги, привязанность и любовь. Чувства притупляются, становятся глухими и невыразительными, и на поверхности остается только логика и холодный, беспристрастный рассудок. Теперь Ватсон может понять, что же с ним сотворили.

Все это он уже знал – знал, когда безответно влюблялся. Знал, когда заключал с Шерлоком «сделку» – позволение любить в обмен на жизненную силу. Знал, что его выбрали, преследовали и ждали несколько лет, чтобы заполучить. Вот только теперь Джон видит все это в несколько ином свете – полно, четко, без шор на глазах из-за своих восхищения, страсти, удивления, страха и любви. Это Майкрофт выбрал его «агнцем на закланье» – наверняка, он же привел его к Шерлоку – в тот, первый раз, когда они с Уго перешли дорогу «Шествию демонов». Чертов старик, который сказками заманил их в Ад. Все, только для того, чтобы отдать одного из них Шерлоку. Уго… Они ведь с Джоном удивительно совпадали – были приветливыми и дружелюбными снаружи, а внутри – со стальным стержнем из силы духа, способные выдержать любые кошмары войны. Друг в друге они нашли поддержку, но оба не просили большего – не на поле боя. Получается… Уго стал помехой для планов Холмсов?

Джон снова сжимает кулаки, снова наполняет бокал и пьет, не чувствуя вкуса, с трудом сглатывая. Вот это уже не идет ни в какое сравнение с тем, чем Ватсон позволил себе обманываться. Он слишком долго трусил и сомневался, не способный увидеть картину целиком. Он – идиот. Как сказал бы Шерлок. Шерлок, который неистово его желал, который преследовал, злился и был в отчаянии, когда в очередной Хэллоуин не смог его найти. И снова вмешался Майкрофт – вражеская пуля не оставила и следа от защитной татуировки, параллельно чуть не отправив Ватсона на тот свет – еще раз показывая, насколько серьезны их намерения. Намерения во что бы то ни стало пробраться в мир живых? Очевидно, что так. Умирая, Джон согласился на сделку – он отдал Шерлоку свою кровь, жизненную силу и саму жизнь. Он согласился отдавать все это безвозмездно, не попросив ничего взамен, и дело теперь состояло только в новой встрече – она и случилась. Майк Стэмфорд, Бартс, Хэллоуин… а дальше все покатилось как снежный ком: знакомство, сожительство, расследования. Первый убитый во спасение, первый арестованный, первый ужин у Анджело, первый спор, первое дружеское подтрунивание… Первое предательство и первые огоньки в незажженном камине… Джон кругом идиот! Почему он ни разу так и не настоял на серьезном разговоре? Почему не выспросил подробности? Он не должен был пускать ситуацию на самотек, даже если любил несмотря и вопреки! А Шерлок… А Шерлок не должен был прятаться от него за пространными фразами, а прямо сказать, что он не сможет дать Джону ничего не потому, что не любит, а потому что это может угрожать его жизни. Он должен был сказать, что в их мире есть такие правила, законы и условия. Что такая близость – единственно возможная для него.

Для него и для Майкрофта? Джон вспоминает рассказ Грега о его безответных чувствах и об упоминании Лестрейда Холмсом-старшим – они связаны? Ну естественно! Майкрофт – существо того же порядка, что и Шерлок, и он заключил такую же сделку с Грегом. А Лестрейд влюбился, но ничего не получил взамен. В итоге, старший Холмс жив и здравствует, а Грегори страдает, не в силах выбраться из этой ловушки. Ватсон безумно сожалеет, что не смог ударить, а потом снова сравнивает их ситуации. Если… если по законам «того» мира люди ничего не могут требовать взамен, чтобы «призраки» могли нормально существовать, то что же произошло с Шерлоком? Почему он мертв? Разве он что-то успел дать Джону? Разве он хотел этого? Разве ему, всего-навсего, не стало скучно? Вот на этот вопрос он ответа уже не узнает… не сможет найти – Шерлок мертв, и Джон умирает следом.