– Это твои слова или ты кого-то цитируешь? – он чуть склоняет голову к плечу, с интересом разглядывая Шерлока, а тот осекается, смотрит жестко и вдруг цедит сквозь зубы, явно не желая поддерживать настрой Ватсона.

– Я не дам тебе то, что ты хочешь.

– Я знаю. Но я люблю тебя, Шерлок, поэтому ты можешь попытаться, – а Джон отвечает на взгляд, пожимает плечами и говорит спокойно.

Все почти так, как он и думал. Это он влюблен, а для Холмса это, похоже, вопрос выживания. Ну или – нахождения в их мире. Вот только ночью Шерлок был страстным, требовательным, жестким и ласковым одновременно, но ни разу не фальшивым. Они оба могут получать от этого удовольствие. И если Шерлок смягчится по отношению к нему хотя бы еще немного, еще немного приоткроется, то Джону этого будет достаточно. Достаточно, чтобы не погибнуть от неразделенных чувств. А иначе им придется мучиться еще год, чтобы опять переспать.

Не дождавшись ответа, Ватсон снова поводит плечом, забирает свою кружку со стола и уходит на кухню, а у раковины его догоняет Шерлок – становится за спиной и выдыхает в затылок.

– Меня? – под этим подразумевается слишком много – и его человеческая ипостась с характером, манерами и поступками, и «призрачная» – с тайнами, опасностями и совершенно другими законами.

– Я знаю тебя уже пять лет – успел привыкнуть, – честно отвечает Джон. – Даже тогда, когда ты пугаешь.

– То есть, тебя все устраивает? – Холмс резко разворачивает его к себе лицом и вопрошает почти с угрозой.

– А не должно? – Ватсон в ответ брызгает в него водой, и Шерлок тут же отшатывается в недоумении.

– Ты – сумасшедший, – и это Холмс ему это заявляет! Просто нелепо.

– Ты сделал меня таким, – фыркает Джон, ставит чашку на сушилку и направляется в свою комнату. – Я – спать. Попробуешь меня разбудить – горько пожалеешь.

Шерлок молчит в ответ и остается на месте, а Джон поздравляет себя с первым непростым шагом навстречу друг другу. Он подозревает, что пройти еще придется немало и просто так Холмс ему не откроется, но Ватсон упорен и терпелив – он готов подождать. И собирать информацию по кусочкам.

Начать хотя бы с того, что Шерлок теперь человек. Осязаемый, из плоти и крови – Джон уже не раз проверил. Он ест, пьет, спит, носит одежду, ругается, истекает кровью, расследует дела – и Джон снова – свидетель, а порой, даже соучастник. Да, он неординарен, чертовски умен, иногда заносчив, а иногда по-детски непосредственен, но это все делает его самой необычной личностью, которую когда-либо встречал Ватсон. Он мерзнет, и поэтому кутается в халат или пальто, он ворчит, скучает и играет на скрипке в ожидании дела, он целуется и занимается сексом – ничего такого, чего бы не делал человек. Просто он тот человек, у которого есть еще одна грань – паранормальная. Та, которая влияет на реальность, наполняет ее всяческими полтергейстами и призраками. И Джон действительно успел с этой гранью свыкнуться – не только Шерлок, но и другая его сторона, наполнили жизнь Ватсона жизнью. Новыми чувствами – печалями и радостями, адреналином и любовью, страхом и восхищением. И Джон собирается так жить еще очень и очень долго.

Как он и сказал, его все устраивает, и это Шерлоку теперь придется к нему такому привыкать. И он это делает. Джон не ждал вспыхнувших ответных чувств, но опасался игнорирования случившегося, а Холмс… А Холмс, кажется, и правда решает попытаться, как его и просил Джон. Попытаться быть более внимательным и тактичным, более настойчивым или более мягким. Ватсон поначалу удивляется, но быстро ориентируется в обстановке и старается не слишком явно его поощрять. Например, когда сонный Шерлок обхватывает его ладонь и вынимает из пальцев чужую чашку кофе, присваивая себе. Когда вместо нытья о скуке в послеполуденной смс оказывается простая просьба купить молока и бифштекс. А в следующей – пусть и нахмуренный, но смайлик – Джон даже выронил телефон из рук от удивления. Или когда Холмс перебирает свою библиотеку и заваливает кресло книгами, а на недовольный взгляд Ватсона только поджимает ноги и позволяет усесться в другом углу дивана. Джон в ответ не спорит и не возмущается – наливает новую чашку кофе, отвечает такими же смайликами, а поджатые ступни в отместку щекочет…

Господи, это же так глупо, как будто они – двое влюбленных подростков – смущаются, ищут общие интересы и темы для разговоров, «случайно» касаются друг друга и все время мечтают о поцелуе. Джону и смешно, и больно – Шерлок снова до невозможности мил, и эта его «покладистость» заставляет Ватсона желать большего – она душит его этим желанием. Но он понимает, что это правильно – Холмс должен научиться. Как вести себя со влюбленным человеком, как делать ответные шаги, как доверять кому-то. И понемногу у него получается. Они больше касаются друг друга, больше разговаривают или молчат в абсолютно комфортной, умиротворенной тишине, границы личного пространства быстро стираются, а их дружба трансформируется в нечто иное.

Первой изменения замечает миссис Хадсон – женщины всегда более чувствительны к подобному, наблюдательны и догадливы. Она теперь улыбается тепло и искренне, ворчит только в шутку, а про свое больное бедро благополучно забывает. Она ничего не говорит, но Джон однажды замечает лукавый, совершенно однозначный взгляд, направленный в их сторону, и понимает, что Марта Хадсон только что поздравила себя – все ее догадки оказались верны, и вторая спальня им не понадобится. Она понадобится! Они – все еще влюбленные подростки после «первого свидания» – не так быстро! Джону и смешно, и страшно, и когда он говорит об интуиции их домовладелицы Шерлоку, тот только фыркает и сетует на то, что она унесла его любимый череп с каминной полки. Ватсон ворчит в ответ и не собирается заменять ему череп, для чего бы тот ни бы ему нужен, а Шерлок вдруг притягивает его к себе в полуобъятие и прикасается губами к макушке. А потом возвращается на диван как ни в чем ни бывало и закрывается от чужого взгляда книгой. Джон старается не краснеть, но улыбается и ретируется на кухню готовить ужин. Ему все это до ужаса нравится.

Незадолго до Сочельника Ватсон заводит разговор о вечеринке и подарках, чтобы не получилось, как в прошлом году – милая Молли, патологоанатом из Бартса, что помогает Шерлоку в лаборатории, была жутко смущена поведением Холмса. Они, вообще-то, все были сконфужены, и когда Джон об этом упоминает, Шерлок предсказуемо закатывает глаза.

– Дело не в ней.

– Дело в проявлении внимания к понравившемуся человеку, – кивает Ватсон. – В желании доставить ему удовольствие.

– Для этого нужен повод? – Холмс снова фыркает на эти глупые, по его мнению, условности.

– Иногда, – снова соглашается Джон, а Шерлок уже просто захлебывается сарказмом.

– Да, да, белое платье, секс по праздникам, разнополые дети и домик в пригороде. Скука.

– Это – не предел чужих мечтаний, – Ватсон не обижается, но снова досадует – Холмс же только это видит – условности, и не понимает, что те от этого не менее приятны.

Джон поднимается с дивана, где они, вроде как, смотрели телевизор и почти не соприкасались локтями и коленями, и собирается уйти к себе, когда Шерлок уже в открытую глумится.

– С другой стороны – развод, дележка имущества, суицид, алкоголизм или не банальное убийство любовницы. Уже интереснее.

И вот это Джон не знает, как парировать – Шерлоку не доказать, что все те «условности» могут и не закончиться так – он слишком часто видел показательные примеры. Джон может только вздохнуть, остановившись у лестницы и сдаться.

– Если тебе претит идея с подарками, так и скажи, – а под нос добавляет. – Гринч.

Холмс тут же поднимается на ноги, в два широких шага догоняет Джона и крепко обнимает со спины, прижимая к себе рукой под ключицами.

– Не хочу секса только по праздникам, – произносит он в чужой затылок, и Джон тут же вздрагивает. От ощутимого тепла, что обволакивает спину, от приятного давления руки и от недовольства, что звучит в голосе. Он немного мешкает, дезориентированный поступком Шерлока, но все же решается.