– Я прошу вас отправиться в медотсек вместе с доктором Маккоем, Джим. Мне нужно скоординировать работу исследовательского отдела. Позже я к вам присоединюсь.

Он едва успевает развернуться к выходу, как Кирк его останавливает.

– Нет, – беспрекословным приказным командным тоном.

– Джим, вы должны понимать… – Леонард видит, что вулканец пытается изо всех сил. На самом деле, когда Маккой пустил в ход кулаки, он наверняка исполнил желание не только всего мостика, но и Спока. Но тот же все еще пацифистский гоблин, и будет терпеть до последнего.

– Нет, – повторяет Кирк, но когда Спок снова разворачивается, начинает орать. – Не смей уходить! Ты не оставишь меня вот так!

Леонард слышит в этом крике не только злость, но и отчего-то страх. И не успевает вступиться, потому что следом Кирк выдает уже форменную истерику.

– Не смей!! – кричит он в спину вулканца, а потом бьет по столу с такой силой, что сверхпрочная металлическая столешница в сантиметр толщиной под ударом прогибается и трескается, как первый осенний лед на лужах. Как будто кусок металла взрезали мощным пучком лазера.

Ни один человек на такое не способен даже в сильном гневе. Ни один вулканец. Но глядя на то, как с поврежденной руки Кирка капает совершенно по-обычному красная кровь, Леонард не может больше удивляться.

– Не уходи, Спок… – Джим, похоже, пугается больше них – собственной вспышки, собственной силы, собственных чувств. Он делает шаг вперед, оступается и медленно оседает на пол. – Нет…

Вулканец же и бровью не ведет. Но послушно подходит к Кирку. Маккой не хочет знать, что сейчас происходит в высокоактивном вулканском мозгу, но уверен, что все это сведет того с ума так же быстро, как и его самого.

– Джим… – он снова запинается! – Вы же понимаете, что мы должны разобраться в этом как можно скорее. Мы должны действовать оперативно и слаженно. Погиб человек и…

– Нет, Спок, не то, – голос Кирка падает до шепота, когда вулканец присаживается рядом на корточки. – Я просто чувствую… что не могу… ты не должен уходить! Я не смогу без тебя.

Вот, что его напугало. Спок переглядывается с Леонардом, и тот пожимает плечами.

– Возможно, между вами существует какая-то связь. Как у «донора» и «реципиента». Покажи мне руку.

Он подходит ближе, но когда Кирк поднимает ладонь, они видят, как рана начинает медленно затягиваться сама по себе.

– Невероятно, – бормочет Маккой себе под нос и снова без должного удивления – Джим перед ними – не человек. Теперь уже точно.

– Охренеть, – соглашается Кирк, и вот теперь его страх полномасштабный, поглощающий и безудержный.

– В медотсек. Оба, – предлагает Леонард, и Спок с Джимом торопливо поднимаются.

Идут они по запасным шлюзам и грузовым лифтам, чтобы не попасться никому на глаза и не устроить панику на корабле. Маккой уверен, что это – последнее, о чем они должны сейчас волноваться, но и не хмыкнуть про себя не может. Это – уже внештатная ситуация, совсем скоро из-за которой врубят красную тревогу. Кирк мелко дрожит и, похоже, силой заставляет себя не цепляться за рукав форменки Спока. А тот как будто понимает – пристраивается в шаг, позволяя Леонарду досадовать молча.

– Садись, – в медотсеке Маккой указывает Кирку на первую же биокровать в изоляторе. Трикодеры в его руках и сканеры на прикроватных панелях почти бесперебойно пищат, но начинает он, конечно же, с простого – анализа крови.

– Не смотри на меня так… – Джим морщится не от укола, но Маккой смело встречает его взгляд. – Слышишь? Не смотри, как будто я – фальшивка. Я – настоящий!

– Кто же спорит? – фыркает Леонард. – Кто бы тебя ни копировал, но он с абсолютной точностью воспроизвел то, каким ублюдком ты иногда мог быть.

Если он – материализация воспоминаний Спока, он поймет, что доктор имеет в виду. У вулканцев же эйдетическая память – неудивительно, что Кирк – почти точная копия. И Джим усмехается с болью, снова хватается за голову и смотрит на Спока и Леонарда с просьбой. Помочь, спасти, разобраться. Сказать, что все это – розыгрыш, что на самом деле все живы, а чертова планета – просто кусок звездного вещества, а не сверхразум с неограниченными возможностями. Смотрит, даже зная, что они не могут дать ему такой надежды.

В медотсеке они проводят почти два часа. Данные об организме Кирка абсолютно идентичны человеческим за исключением одного – кровь, которая была совершенно обычной по цвету и своим составляющим, но оказалась абсолютно иной в своей сути. Маккой исследует ее под микроскопом: видит обычные эритроциты, затем, увеличивая изображение, белковый конгломерат, молекулы, но когда дело доходит до атомов, он не видит ничего. Ничего! Клетки, белок, молекулы, а затем – пустота. И вот чего на самом деле быть не может! Маккой покрывается ледяным потом, нервно кусает губы и оборачивается к Споку – тот внимательно следит за всеми данными, что поступают, и тоже не находит объяснения. Эти же данные видит и Джим.

– Там должны быть атомы… – неуверенно говорит Кирк, разглядывая проекцию из микроскопа над панелью. – Да? Но там пусто… Как это возможно?

– У доктора Маккоя одна из самых мощных увеличительных аппаратур на корабле, – медленно начинает Спок, он отвлекается на свой падд с пришедшим сообщением, но продолжает размышлять вслух. – И если вы, Джим, копия не только «по образу», но и «по подобию», то можете отличаться от привычной составляющей homo sapiens. Я предполагаю, что ваш вид… это нечто подобное камуфляжу. Или маске. Мне сложно подобрать правильный эквивалент.

– Поясни, – Леонард хватает его мысль за хвост и, кажется, уже понимает, что тот имеет в виду.

– Вы не копия, Джим, суперкопия, – находится вулканец, глядя на стремительно бледнеющего Кирка. – Ваше «воспроизведение» более тщательное, чем оригинал. Я подразумеваю, что там, где в обычном человеческом организме находится конец структурной делимости, ваш организм приобрел субатомную структуру. Иными словами, ваше тело построено из частиц меньших, чем обычные атомы.

– Из мезонов? – предполагает Кирк, и Спок качает головой.

– Разрешающая способность наших микроскопов позволила бы увидеть мезоны, но их нет даже при максимальном увеличении. Полагаю, это нейтрино.

– Нейтринные системы нестабильны, – возражает Джим.

– Именно. Но их может стабилизировать неопределенное силовое поле, и если взять это предположение за основу, тогда все ваши молекулы, клетки, кровяные тельца, органы и все остальное были бы гораздо меньше по размеру, построенные из не атомов. Так как подобного не произошло, из этого следует вывод о маске. Вы – нечто иное, нежели человек, Джим.

Заканчивает он весьма весомо, что заставляет Кирка подняться на ноги и начать метаться по изолятору.

– А теперь гляньте-ка сюда, – отвлекает их Леонард. Пока вулканец разглагольствовал о физике, Маккой и с точки зрения биологии нашел им очередную аномалию. – Это – концентрированная кислота.

Он кивает на сосуд из особо прочного стекла, выпускает из него несколько капель в пробирку с Джимовой кровью, встряхивает и следит за испарением от химической реакции. Кровь сереет, покрывается налетом грязной пены, разлагается и денатурирует. Но всего через минуту после начала реакции, под слоем черной накипи, на самом дне пробирки снова нарастает темно-красная масса…

– Вот что произошло с твоей рукой, – отрешенно говорит он, глядя на восстанавливающуюся кровь. – И ты говоришь, что что-то невозможно? Я бы тоже хотел в это верить.

– Боунс… – Кирк выглядит из рук вон плохо. Он уже на пределе. – Боунс, замолчи. Дай мне минуту. Я так не могу…

– А мы-то как «не можем», – ворчит Маккой по привычке. Уже без злости, без отчаяния и не с таким уж и большим желанием разбираться во всем этом дальше. – Идите.

– Куда? – Спок его не понимает.

– Да хоть к тебе в каюту, – разъясняет доктор. – Я собрал все, что возможно на данном этапе. Буду анализировать. Передам их Бертону, а про физику будете с Чеховым болтать – я в ней не секу. А раз уж ты – единственный, кто его «удерживает» от «детонации», тебе и карты в руки. Мне надо работать.