– Ты! Чёрненькая!

Леночка, подхватившись со стула, на который её поспешила усадить воспитательница, подбежала к педагогу.

Мстислава, ухватив девочку за худенькие плечи, вертела её перед собой как гуттаперчевую куклу:

– Неплохо- неплохо, – бормотала, обращаясь в Людмиле, – пригласи меня на следующий урок, хочу взглянуть на неё в динамике.

– Сделаю, Славочка, – заулыбалась Людмила. Ведь похвала ученице – это всегда похвала учителю, – Диана тоже очень способная девочка! Думаю, ты будешь довольна их успехами!

– Думай поменьше, а работай побольше! – разразилась ценным указанием Мстя, – Идите! – посмотрела на воспитателя, – Через неделю привезите девочек на занятия!

– А как же… – закончить вопрос воспитателю Мстислава не дала:

– Да никак! – расхохоталась, вспомнив, как год назад велела Людмиле называть девочек «никакачками», – ваши детдомовские разборки меня не касаются! А за здоровье девочек головой отвечаете! Государство не для того уже больше года на них деньги тратит, чтобы какая-то «жиртрестиха» им причинила вред! С директором я сегодня поговорю! – и повторила, – идите!

***

Воспитательница ехала с девочками в трамвае и костерила саму себя на чем свет стоит.

«Вот ведь дура! Хотела посплетничать чисто по-бабьи! Может, даже рассказать о том, что папаша вот этой Ленки в тюрьме гниёт за убийство собственной жены! Предупредить, чтобы были поосторожней! Потому как нельзя вот таких к нормальным детям подпускать! А оно вон чего получилось! Что там эта Мстислава наговорит сегодня директору?! Одному Богу известно. Верно в народе глаголют: язык мой – враг мой! Молчала бы себе в тряпочку, так нет жеш!» – воспитательница еще раз вздохнула и дёрнула за руку Леночку:

– Не вертись!

Леночка пожала плечами. Вертеться она и не собиралась. Девочка смотрела в окно и думала о том, похвалила ли её Мстислава или отругала? Старший педагог так мудрёно говорит, что и не поймёшь сразу. А впрочем, какая разница?! Самое главное, что приказала воспитательнице не давать их в обиду! Конечно, Леночка и сама может постоять и за себя и за Диану, но поддержка взрослых лишней не будет!

***

Старшая группа воспитанников детского дома стояла на аллее перед центральным входом и внимательно слушала директора:

– Ну вот дети, настала пора нам попрощаться! Мы успели полюбить вас, а вы нас! Но после летнего отдыха на даче, вы уже будете жить и учиться в интернате! А теперь, соберите свои личные вещи и выходите! Через полчаса ко входу подъедут автобусы, которые и отвезут вас на дачу!

Ребятня загомонила, зашевелилась. Потянулась к входу в здание детдома.

Когда мимо стоявшего у двери директора проходили Диана и Леночка, директор приостановил девочек:

– Ты и ты – в мой кабинет.

– А дача? – пошептала Диана.

– Дача для вас не предусмотрена, – усмехнулся директор.

Какой восхитительный вид открывается из окон комнаты, в которой поселили Диану и Леночку! И ничего что спальный корпус хореографического училища стыдливо спрятался в глубине двора, прикрыв своё убожество и ветхость беломраморным графским особняком, в котором, собственно, жили и страдали юные служительницы Терпсихоры.

Да-да, мой читатель, тебя не подвели глаза, а я не допустила ошибки. Служение музе танца, величавой Терпсихоре, всегда происходит под аккомпанемент рыданий, стонов и криков боли.

Воспитатель детского дома сдала девочек с рук на руки пожилой комендантше общежития, а сама заспешила в крыло, где были кабинеты педагогов и администрации. Вскоре, к замершим в коридоре Диане, Леночке и комендантше ненадолго выбежала Людмила Марковна и велела отвести девочек в одну из комнат, номер которой ни Диане, ни Леночке ни о чем не говорил.

Девочки, держащие в руках полиэтиленовые пакеты с личными вещами, ахнули, едва переступили порог.

За настежь распахнутым окном сияло, сверкало, переливалось и благоухало июньское горячее Море.

Правда, комендантша, с обычным и непритязательным именем Мария Петровна, которое она успела сразу же сообщить девочкам, окно закрыла, едва вся троица вошла в узкую, не больше полутора метров в ширину, комнату.

– Не хватало мне еще выволочки от Мстиславы, если вы, не дай Бог, простудитесь! – ворчала Мария Петровна, плотно закрывая створки окна. Узкого, словно бойница, но высокого, почти в пол, и с огромной форточкой вверху, которую комендантша милостиво приоткрыла.

Комендантша с трудом протиснулась между двумя кроватями, стоявшими одна за другой, и стеной комнаты, подошла к девочкам, все не решавшимися пройти дальше порога:

– Что замерли, дрыгоножки? – усмехнулась комендантша, – не бойтесь, я вас не съем. Усаживайтесь на кровати, кто какую выберет. Да не смотрите, что комнатёнка узкая, как прямая кишка. Долго вам здесь находиться не придётся в любом случае.

Леночка, взяв за руку Диану, подвела подружку к кровати, стоявшей поближе к окну, пошептала:

– Садись, – сама посмотрела на Марью Петровну, – а почему нам не придётся находиться здесь долго?

– Через четыре дня начнется отбор, – объясняла словоохотливая комендантша, – и если вы его не пройдёте – путь вам один, – Марья Петровна ткнула пухлым пальцем в дверь, – на выход!

– Мы пройдём! – Леночка упрямо сжала губы.

– Ну а если пройдёте, – в глазах комендантши мелькнуло что-то похожее на жалость, – то тем более, здесь, в этой келье, вам доведётся только спать.

Комендантша взялась за ручку в двери комнаты:

– Сидите пока. Сейчас Милочка придёт, – женщина тут же поправила саму себя, – Людмила Марковна. Она вам всё расскажет. А мне пора, – и вышла, захлопнув за собой дверь.

Девочки тут же, не сговариваясь, подбежали к окну и «прилипли» к стеклу.

За оком открывался вид… нет-нет! Не на роскошную Аркадию, обожаемую не только жителями города, но и теми, кто приехал отдохнуть в Город у Моря. Не на парк, высаженный на склоне вдоль всемирно известной лестницы, ведущей к морвокзалу. И даже не на спуск к самому грязному и необустроенному пляжу, расположенному в центре Города, а от того, не смотря на все недостатки, постоянно забитому отдыхающими.

Окна комнаты девочек выходили на судоремонтный завод. Чуть правее виднелась Карантинная Гавань. А влево – до самой нефтегавани, стояли на приколе суда и судёнышки, ожидавшие своей очереди на докование или постановку к причалу под ремонт.

Но все это были мелочи! На ржавые пароходики можно не обращать внимания! Потому что догадаться об их существовании можно было разве что по запаху разогретого металла и машинного масла, который примешивался к аромату Моря.

Зато, само Море тянулось, сверкая слепящей лазурью, до самого горизонта!

– Любуетесь? – на плечи девочек опустились чьи-то руки.

– Ага, – Диана подняла голову и встретилась взглядом со стоявшей за их спинами Людмилой, – красиво как.

– Красиво, – согласилась Милочка, – если пройдёте отбор, любоваться вам этой красотой предстоит целых восемь лет!

– Какой отбор, Людмила Марковна? – в голосе Леночки не было ни нотки страха, только заинтересованность.

– Вы же не думали, что одного того, что вас заприметила Мстислава Борисовна будет достаточно для поступления в училище?

Девочки испуганно молчали, и Людмила поняла, что они думали именно так.

– Через четыре дня начнётся конкурсный отбор, – вздохнув, продолжила Людмила Марковна, – сюда съедутся сотни девочек и мальчиков со всех уголков нашей республики! Конкурс на одно место огромный, до ста человек ежегодно, и пройти его очень непросто. А вам будет труднее вдвойне!

– Почему труднее? – прошептала Диана.

– Потому что в первый класс училища принимают обычно с девяти лет! А вам склолько? Семь? Может, чуть больше? – девочки кивнули, – вынуждена вас огорчить, – усмехнулась как-то непонятно Милочка, – только благодаря тому, что кто-то позволил себе усомниться в «гениальном предвидении» Мстиславы Борисовны, чем сподвиг её «встать в позу», вы допущены к отбору! А это значит, что требования к вам будут едва ли не более суровыми, чем к остальным претенденткам! Вы меня понимаете?