Надо ли говорить, что планы – это всегда только планы? Едва мы зашли на харибду, Нордвелл перехватил нешифрованный разговор, который мог относиться только к нам – кто-то передавал в эфир нашу телеметрию. При том как-то так чудесно выяснилось, что пространство у навигационного узла пустынно, а доступных коридоров к червяку возле планеты-гиганта Гелиоса, как раз сейчас всего три. И две альтернативные харибды расположены настолько неудобно, что нам к ним лететь – к одной почти одиннадцать дней, ко второй четырнадцать.

По источнику передачи Нордвелл догадался, что нас ждут здесь. Но ведь неизвестно, что происходит подле других двух.

И наши планы снова поменялись.

– Пойдем к ближайшей харибде, – сказал он. – Не на разгон, а на саму станцию. От нас ждут немедленной попытки уйти в червяка, так что выиграем немного времени. Будем менять корабль!

Ну, корабль так корабль, менять – так менять. Удивляться я перестала еще в начале нашего знакомства. За те несколько часов, что мы провели в зале полетного контроля, между нами установился зыбкий нейтралитет. Я боялась сделать что-то, что позволит теоретическим нашим преследователям до нас добраться, а Нордвелл традиционно или думал о чем-то отвлеченно-своем, или думал о том, как бы ему избавиться от такой заметной помехи как я. Он все время серфил местные сетки, иногда комментируя вслух полученные знания. Но новостей не было, а уйти в каюту я не могла – здесь хоть как-то можно чувствовать причастность к происходящему.

– Все! – Нордвелл даже довольно потер руки. – Я нашел покупателя на нашу колымагу. Отличная сделка, я считаю. Слушай, Реми! Ты же коп! можешь его проверить?

– Как?

– Ну, кто он, откуда, подлинная ли у него мордашка…

– Ну, теоретически… если Харибда даст мне доступ и не удивится при этом, чего береговая полиция забыла в пространстве…

– А мы не скажем, что ты береговая полиция! – азартно предложил мой «похититель» – или вас как-то можно идентифицировать?

– Пробить по коду подразделения.

– Но ведь попытка – не пытка?

…и еще один способ дать о себе знать официальным властям. Кстати, об официальных властях…

– А тебе не кажется, – спросила я, осторожно тоже переходя на «ты» – что имеет смысл нам здесь сдаться и просто дождаться де Гива? Он ведь нас ищет?

– Безусловно, ищет. Но вольные будут у седьмой харибды значительно раньше. И я не уверен, что изолятор здешней следственной полиции сможет нас как-то защитить. Я предпочитаю сам выбирать, на каком поле будем драться. А разгонная станция – не то поле. И еще тут много мирного населения.

Ну что ж. В одном он прав – подвергать опасности навигационный узел со всеми его грузовыми доками и ремонтными базами, ну, и мирным населением, нельзя. Я ж хоть и временно, а все же полицейский.

Харибда висела над нами белой, сверкающей в свете Диаманта футуристической короной.

Я изредка бросала взгляды на Нордвелла, который ругался с диспетчерской, направившей нас совсем не к тому причальному комплексу, где ждал потенциальный покупатель каботажника, к слову, Нордвеллу даже не принадлежащего. Впрочем, беспокоило это, кажется, только меня. На другой линии телепатера у него висел сам потенциальный покупатель, так что Нордвелл периодически переключался на него и ругался уже с ним.

Я не видела его виртуальных собеседников, но легко могла представить и вспотевшего в час пик дежурного из диспетчерской вышки, и хитрого усатого Санчо Освальдеса, у которого непременно должны быть или золотые серьги или платиновые браслеты. Если представить себе господина Освальдеса мне помогал его портрет, заполученный у коллег из полиции харибды-7, то диспетчер «строился» исключительно на общих моих представлениях о работниках этой профессии. И на том, что Нордвелл подозрительно долго не мог вывести его из психологического равновесия – минуты три или даже четыре. Рекорд!

На удивление, разговор со здешней службой порядка имел успех – я получила на потенциального нашего покупателя полное досье и даже данные какого-то старого полицейского скана, где он был свидетелем в деле о краже.

Алесандро Освальдес родился в Пуэрто-Кристалл, но большую часть жизни провел далеко за пределами корпораций Регулуса. Основным видом деятельности его скромно обозначалась торговля, а в качестве личного имущества значился старенький межпространственный грузовик, который при этом Освальдес периодически сдавал в аренду.

К сожалению, общались они по сетке, так что его ответы на Нордвелловские одухотворенные речи слышать я не могла – но мне хватало одного моего «похитителя», чтобы в полной мере получить представление о том, как делаются дела во внешних мирах.

Нордвелл был в своей стихии. Судя по его речам, шли мы не на обычном каботажнике, а чуть ли не на круизной яхте, «требующей для смены класса минимальных финансовых вложений». Свистел он, как певчая змейка с коралловых рифов, я даже завидовать начала. А когда телепатер был отключен, и Нордвелл наконец с облегчением откинулся в кресле, я заметила:

– А тебе ведь это нравится.

– Что?

– Торговать, обманывать людей. Ты – авантюрист!

– С ума сойти, да?

Он развернулся ко мне и улыбнулся еще шире обычного. Так бы и засадила чем-нибудь прямо по этой радостно-невинной физиономии.

– Страшно, Реми Родригес? А ведь мы еще даже не во внешних мирах.

Вот это он зря, конечно, – страшно мне не было. Страшно было на Эсмеральде во время захвата и вчера в трюме тоже.

А сегодня я просто немного злилась, что он без спросу втягивает меня в свои делишки – и только.

– Нет. Просто я думаю, что будем делать, когда обман вскроется…

– Кстати, об этом. Твой отец часом не оставлял тебе допуск в свою организацию? Хотя бы временный?

– В смысле – Перес?

Еще не хватало. Мало мне нордвелловских делишек…

– Ну да, он.

– Эм…

– Так оставлял?

– А тебе зачем?

– Нам нужна легальная фирма, которой мы можем прикрыть происхождение нашего личного имущества.

Я не сразу поняла, что под личным имуществом он имеет в виду не каботажник, а потыренное из контейнера оружие. Я даже собралась возмутиться, но не тут то было.

– На внешних базах большую часть этих игрушек мы сможем выгодно продать. А скинуть их здесь, в зоне порта уже и не получится, да и опасно это для кораблей. Так как?

Я нехотя махнула рукой перед сенсором. Хотела сказать: «Будешь должен» – но почему-то промолчала.

Нордвелл даже потер руки в предвкушении. Пришлось напомнить ему про сам контейнер, который сеньор пират вообще-то планировал вернуть правительству.

– Я тут придумал одну штуку… правда, мне снова придется кое-что украсть.

Общее нервное состояние все время подталкивало к необдуманным шуткам, и у меня снова вырвалось:

– По-моему, у тебя клептомания.

И снова эта довольная ни чем не замутненная улыбка:

– Вот именно! Кстати, поздравляю. У нас на борту очень опасный токсичный груз из биолабораторий, с которыми сотрудничает твой… наш сеньор Перес. Сейчас не отвлекай меня, ладно? Я украшу его маркировку соответствующими… пре-ду-пре-жде-ниями…

Я подавилась словом «Зачем?». Ну, не мешать, так не мешать. Понятливые студенты молчат как рыбки, особенно когда кто-то им объясняет, что происходит, и чем это «что-то» им грозит…

Погрузившись в серво-сеть корабля по самый кончик носа, Нордвелл продолжал что-то шепотом комментировать, а я, наблюдая за ним, пыталась разобраться, что для меня будет лучше. Попытаться в очередной раз сбежать от него на харибде (ага, один раз получилось!) или же все-таки довериться этому выпендрежнику и посмотреть, чем кончится дело?

– Готово! – Жизнерадостно сообщил Нордвелл. – Теперь твой выход, Реми.

– В смысле?

– Сообщи коллегам из таможни, что мы подобрали в космосе опасный груз. Что хотели посмотреть, что там и вернуть владельцам, но судя по маркировке… ну ты поняла.