Офицер срывается с места! Хоба! И плечо Велура окрашивается кровью! Попал, гаденыш! Но Велур успевает ударить кулаком левой руки, и противник отлетает, как от хорошего пинка. Снова кружатся.

Черт! Я бы на месте Велура не рассчитывал на скорость движения — сила, масса, вот его конек! Бежать вперед, хватать этого мелкого говнюка, и мордой, мордой в землю! Хрясь ему каблуком в затылок! И уноси готовенького! Или у них так не принято? Типа — чистый поединок? Но ведь зуботычину офицерик получил, и никто ведь не протестовал? Значит, все по правилам! Кстати, похоже Велур ему пару зубов высадил. Офицерик выплюнул что-то белое. Небось, сейчас вне себя от злости, и это мягко сказано. Может после этого и ошибется? От злости сделает неверное движение? Лекарю его бы поймать, сграбастать, коленом в пах!

Мда…вот не умею я дуэлировать! Я практик, можно сказать тихий убийца, а никакой не дуэлянт!

Атакует Велур, но делает это катастрофически вяло, медленно, и я с досадой едва не рычу, как загнанный волк! С такой скоростью, чертов ты придурок, тебе не на поединке скакать, а медленно и печально трахать вдову соседа! Ах ты ж скотиняка…да что же ты так медленно двигаешься?! Ведь зарежет его этот пижон, точно зарежет!

И будто отвечая моим мыслям, офицер «пишущим» движением чертит по груди лекаря. Все вокруг ахают, а рубаха на груди Велура распадается на две половинки, нижняя половина сразу краснеет и отвисает.

Мда…надеюсь, он тебе прямо по сиськам угодил! Чтобы ты знал, как скандалить в общественных местах! Да, бордель тоже общественное место, и нечего там буянить. Девушек пугать, и вино расплескивать на головы слуг.

В голове стучит, мысли разбегаются, тело холодеет, и по закону жанра сейчас, перед смертью, надо смотреть на облака, раскрашенные лучами солнца, на зеленеющие пышные листья дерева, похожего на наш каштан, на клумбу с цветами, яркими, как крылья бабочек — ведь скорее всего я это вижу в последний раз! Вот только пофиг мне на клумбу, и на облака. Хочется выбежать в круг, вырвать кинжал у лекаря и воткнуть его в зад проклятому офицерику! Неужели тут нет права на замену своей любимой личности каким-нибудь умелым бойцом? Неужели они до этого не додумались?! Выставили пару слуг, те подрались, набили друг другу морды — все, обида смыта кровью! И пошли дальше бухать и девок щупать. Красиво, элегантно, актуально — для всех, даже для слуг. Они ведь потом получат компенсацию за свои страдания.

Эх, жаль, что я не император! Я бы таких классных указов науказывал! И первым был бы этот — о наемных бойцах в поединках чести. Впрочем, может я просто не знаю правил? Может, такое есть в законе, и только в данном случае не востребовано? Да какая мне разница — все равно возможности узнать у меня уже не будет. Скоро я помру в болевом шоке!

Опа! И еще ранение у моего боевого бегемота! Теперь ему ногу подрезали, и он заметно хромает. А вот это очень плохо. У бойца главное не руки. Ноги. Он должен передвигаться по площадке, должен увертываться. Если увертываться не сможет…будет как со мной тогда, когда я дрался с двумя охранниками — если бы не магия, я бы…

Магия! Таак…осматриваю окрестности и не вижу на горизонте ни одного мага. В принципе и понятно — Велур никаких магов с собой не привел, а по логике если кто и был бы его другом, так это маг. Ну а офицеру точно дружить с магом западло — кто он, чистый офицер, гвардеец, и кто это штафирка, который только и умеет, что лечить, или швыряться огненными шарами. И то, и другое — подозрительно и неприлично. Дворяне не должны швыряться огнем и зашивать раны!

Коршуном летит офицерик! Опа! Клинок направлен в лицо Велура, и чуть-чуть не попадает! Ну, самую малость не попадает в глазницу! Верная была бы смерть! Если бы не я. От меня до поединщиков метров семь. На семь метров я дотягиваюсь вполне свободно — не зря месяц тренировался! И мне тут не надо поднимать предметы — просто легонько и незаметно толкнуть клинок кинжала в сторону, вот и он и проходит мимо.

Ха! Мой-то, не растерялся! Рубанул по руке этого придурка, и предплечье офицера окрасилось кровью. Хорошо видать рубанул — острый клинок. Пришлось офицерику взять кинжал в другую руку. Интересно, как он этой рукой работает? Я-то вот обеими руками работаю одинаково, что при метании ножей, что в бою. Это как Денис Давыдов, полковник гусар, он же и поэт-песенник. Давыдов при росте в полтора метра был лихим рубакой, одним из лучших фехтовальщиков на саблях в своем времени. И обоеручным бойцом — то есть одинаково владел правой и левой рукой. Потому и мог биться двумя саблями с несколькими противниками сразу (исторические хроники). Я же приучал себя к владению обеими руками — что при стрельбе, что при рукопашном и ножевом бое. Этого не так сложно добиться, если поставить себе как цель. И…потратить на это достаточно много времени.

Мда. Офицерик меня не радует. Порез на плече Велура тому порукой. Левой рукой офицер бьется не хуже, чем правой. И я честно сказать на его стороне, в другой раз я бы только порадовался, если бы он замочил этого спесивого болвана, но…мы с болваном в одной лодке, и я эту лодку не позволю дырявить.

Хопа! Подставляю офицеру «ножку», он спотыкается во время атаки, и…почти что падает по ноги лекарю. Давай! Давай, зараза!

И «зараза» дал. Кинжал мелькнул, метнувшись серебряной рыбкой сверху вниз, и по самую рукоять погрузился в левое плечо офицера — прямо возле шеи. И скорее всего достал прямо до сердца — поразительно длинный клинок. Офицер застыл на месте, непонимающе глядя на противника, покосился на оставшийся в ране кинжал, раскрыл рот, видимо собираясь что-то сказать, и…упал лицом вниз, заливая траву темной, густо-вишневой кровью.

Сделано! Я сделал это! Только бы не попасться! Свалить отсюда подальше! И поскорее!

Поднявшийся ветер рванул полу моего плаща, и я поскорее придержал ее рукой. Ударили первые капли дождя и разразился такой страшный ливень, что если бы не плащ — вымок бы в первую же секунду до последней нитки. Лужайка тут же покрылась лужами, кипящими от ударов дождевых капель, и в одной из этих луж лежал мертвый офицер, возле которого суетились его друзья — мокрые, красномордые — то ли от злости, то ли от выпитого вина.

Подошел стряпчий, пошептался с Велуром, рубаха которого стала ярко розовой от смешанной с водой крови, лекарь что-то ему сказал, стряпчий подошел к офицерам, переговорил. Потом кивнул Велуру и тот, подозвав к себе слуг, медленно, хромая побрел к карете, оставляя за собой дорожку из кровавых лужиц. Велура подсадили в карету, через минуту оттуда вылетел небольшой кожаный мешочек и плюхнулся в лужу, забрызгав стряпчего водой со сгустками крови. Стряпчий ничуть не обиделся на такое к себе отношение, обтер рукой кошель, и энергично хлюпая башмаками по враз намокшей лужайке, побрел по направлению к центральной улице, где и затерялся в толпе отъезжающих и убегающих зевак. Все, цирк закрыт, клоуны разбежались.

— Кел! Хозяин зовет! — крикнул мне Зард, и я тоже заскочил в карету.

Остановить кровь и залечить небольшие порезы я могу и без мутагена — что сейчас с блеском и доказал. Самой серьезной была рана на бедре — чуть выше, и Велур точно бы скончался от потери крови. Не знаю, намеренно ли туда целил офицер, или же это произошло случайно, но…до бедренной артерии он не достал всего пару сантиметров. Меня снова аж током прошибло, когда я это увидел.

Велур не стонал, не шипел от боли, только на его скулах обозначились желваки. Впрочем, я тут же отключил ему боль, и лекарь вздохнул посвободнее. Уже когда я закончил лечить его раны (кстати, делали мы это уже на ходу), Велур вдруг остро, серьезно посмотрел мне в глаза, и тихо сказал:

— Никому! Слышишь, никому! Иначе меня обвинят в использовании магии в поединке чести, и…могут отправить под суд. А тебя…не знаю, что с тобой сделают. Но ничего хорошего не будет. И…спасибо. Да, давненько я не занимался единоборствами, медленный стал, старый…

Он помолчал, ухмыльнулся и вдруг подмигнул правым глазом: