– Что значит купание в море и такая вкусная еда, как у бабушки: папа в Питере был совсем стариком, все лежал и не разговаривал, а теперь так весело болтает, все смеется, и не ходит, а бегает.

И действительно, Иван Петрович великолепно отдохнул, повеселел и поправился. Он ежедневно купался в море, наслаждался виноградом, который сам рвал с лоз, и сильно увлекался ловлей бабочек. Он их начал коллекционировать для маленького сына. Эта страсть дошла до того, что, видя красивую бабочку, он снимал шляпу и шепотом умолял не улетать, а дать ему возможность поместить ее в свою коллекцию.

Надо сказать, что страсть к бабочкам началась еще в предыдущее лето в Александрии, где Иван Петрович соперничал с профессором химии Потелициным[14]. Когда химику удалось поймать «синюю орденскую ленту», Иван Петрович буквально впал в отчаяние и даже отложил отъезд на несколько дней, чтобы попытать свое счастье. Бабочка не появлялась, и волею-неволей пришлось примириться с этой неудачей.

Каково же было торжество, когда в цветнике у моей матери он поймал их сразу три, да еще более редкую «красную орденскую ленту».

Читали мы с ним это лето «Фауста» в переводе Холодковского¹¹². С того времени и до самой своей кончины Иван Петрович любил перечитывать это великое творение. Шекспира и Гёте он считал превыше всех писателей. Из наших же почитал Достоевского, Пушкина и Крылова. Последнего любил он с самого раннего детства.

Вернулись мы в Петербург веселые и счастливые. По возвращении Иван Петрович просил меня никогда не вспоминать о табесе. Что я свято и исполнила.

Нашли мы себе квартиру на Петербургской стороне – на углу Введенской и Пушкарской улиц в третьем этаже со двора. Квартира состояла из четырех маленьких комнат и кухни. Когда был у нас там профессор Ненцкий, он заметил: «Квартирка недурна, но зачем так воняет псиной на лестнице?»

В это время у нас был еще только один ребенок – пятилетний старший сын Володя. Финансы наши были в очень плохом состоянии. Я не держала прислугу и все по хозяйству делала сама.

Каждый день гуляла с ребенком, приготовляла обед, занималась с мальчиком и обшивала его, а вечерами писала под диктовку работы Ивана Петровича. Жизнь наша шла счастливо и покойно, полная умственных интересов. Размолвки, если и бывали, то пустяковые.

Дочь Павловых Вера в младенческом возрасте

Однажды Иван Петрович опоздал чуть ли не на два часа к обеду. Понятно, обед перепортился. Иван Петрович очень резко выражал свое неудовольствие на меня за невкусный обед, а на мальчика за его бесконечные разговоры. Сынишка с удивлением посмотрел на отца, всегда с ним ласкового, и спросил:

– Скажи, пожалуйста, папа, чем мы с мамой виноваты, что у тебя был неудачный опыт?

Эти слова были ведром холодной воды на Ивана Петровича. Он схватил мальчика на руки, стал его обнимать, целовать и приговаривать:

– Да, правда должна быть выше всего! Я был неправ, и это больше никогда не повторится. Ты помни, как было стыдно твоему отцу за его несправедливый поступок. Да и ты, Сара, забудь, пожалуйста, мой проступок.

И действительно, мы никогда больше не страдали от неудачных опытов, хотя их было множество.

В этой квартире мы прожили два года, а потом переехали в большую квартиру этого же дома¹¹³ в бельэтаже, окнами на солнечную площадь, с парадным входом, с высокими большими комнатами. Это был вкус Ивана Петровича – чтобы в квартире было много воздуха и света. Переехали мы туда уже с двумя детьми.

Уголок гостиной в квартире Павловых на углу Введенской и Пушкарской улиц

Иван Петрович был приглашен принцем Ольденбургским заведовать отделом физиологии в Институте экспериментальной медицины. Средства наши поправились, и мы могли бы жить без нужды, если бы не пришлось поддерживать многих родственников.

Владимир Иванович Добровольский, профессор

После того, что я управляла нашими скудными финансами во время нашей жизни, Иван Петрович заявил, что боится доверять мне большие суммы и будет сам ими распоряжаться. Однако недолго распоряжался он деньгами. Одна старая знакомая его еще по Рязани, узнав, что мы сразу получили из Института экспериментальной медицины (не помню уже за какое только время) 720 рублей, попросила меня одолжить ей эти деньги. Когда я ей отказала, прибавив, что мне они нужны, чтобы прилично одеть мужа, она мне ответила:

– Вы долго ждали, можете и еще подождать!

Посмеялись мы с Иваном Петровичем, тем дело и кончилось.

На другой день вечером, когда он явился со службы, я принесла ему счет тех вещей, которые нам необходимо было сделать. Иван Петрович сильно сконфузился, передал мне 20 рублей и сказал:

– Нет, ты уж сама будешь распоряжаться деньгами, как и раньше. Сегодня утром приходил муж твоей приятельницы и взял у меня 700 рублей.

Так эти деньги и не были никогда возвращены.

К счастью, у нас обоих были покладистые характеры: мы скоро забывали о подобных приключениях.

В большой нашей квартире было очень свободно, так как мебели у нас почти не было, кроме трех солидных книжных шкафов, купленных благодаря дружескому участию Е. О. Симановской.

Увидя как-то, что Иван Петрович получил деньги, она взяла эти деньги у него, заехала за мной, мы поехали и купили самые необходимые вещи¹¹⁴. Купили 3 шкафа для книг, а то книги были сложены у нас прямо на полу, купили две хороших кровати Сан-Галли, платяной шкаф, вешалки, зеркало и стулья для передней. На дальнейшую покупку не хватило, потому, что надо было оставить деньги на жизнь.

Вот вскоре после этого приехал наш друг профессор Добровольский. Посмотрел, одобрил книжные шкафы и, покручивая усы и ухмыляясь, оказал:

– Это мне напоминает франта в цилиндре, но без штанов.

Иван Петрович огорчился, так как шкафы ему очень нравились.

Вскоре заехал другой наш приятель, профессор М. В. Яновский. Он тоже прошелся по квартире и удивился:

– Я думал, что вы уже устроились, а у вас совершенная пустота!

– Как! – воскликнула я, – у нас было только двое детей, а теперь уже четверо! Как видите, жильцов, да притом таких беспокойных, весьма достаточно!

Посмеялись мы с ним. Ивана Петровича он благоразумно не тревожил такими мелочами.

Действительно, к этому времени в семье нашей прибавилось еще двое детей¹¹⁵.

Тут-то и пошли всякие детские напасти. И всегда неизменно выручал меня из переживаемых тревог и помогал оставлять Ивана Петровича в полном покое, наш редкий друг – милый доктор Николай Константинович[15].

Владимир Павлов

Перед рождением последнего ребенка я поместила старшего мальчика Волю (ему было уже 7 лет) в маленькую частную школу, где две старушки учительницы собрали небольшую группу из детей своих знакомых, там был наш мальчик, его ровесник мальчик К., девочка и мальчик Л. и три мальчика В. Незнакомых не было. Все шло хорошо, и я спокойно занималась со своим третьим сыном, но вдруг, о ужас! Дети В., получившие коклюш, продолжали посещать школу и наградили всех учащихся. Воля передал этот дар всей нашей мелюзге. Двое старших перенесли болезнь легко, но меньшой, которому в это время было только семь месяцев, совсем умирал. Пальцы на руках и ногах, и губы у него были совершенно синие. Нянечка мне говорила: