Истираль же долго думал об истории Ронины, но задавать вопросы так и не решился. Временно ошейник умерил пыл, ослабив хватку и позволяя привыкнуть к хозяйке еще больше. Ему иногда казалось, что артефакту Ушедших была свойственна некая толика садизма. То он форсировал события, заставляя эльфа чуть ли не бросаться в ноги магичке, то игнорировал ее вовсе, всего лишь принуждая выполнять приказы. Или же это был не ошейник…

Эльф вдруг понял, что ошейник стал такой же частью его тела, как рука или нога. Врос в него, стал неким органом, выполняющим команды хозяина и заставляющим тело подчиняться этим командам. Вполне возможно, что сам по себе он не был настолько сильным, как придумал Истираль. Вполне возможно, что ошейник просто подталкивал его к тем или иным поступкам, но решения всегда принимал он сам, списывая все на воздействие артефакта. А ведь и верно — после истории Ронины он стал относиться к ней более бережно. Не то чтобы выхватывал из ее рук колбы или не давал заниматься опытами, но все же старался как-то защитить, прикрыть, взять часть тяжелой работы на себя.

Истиралю подумалось, что таким образом он показывает, что он не такой, как все остальные мужики. Что он полезный, хороший, внимательный и заботливый. Да, у него есть проблемы, да, он не может вовремя остановиться и лезет в душу до победного конца, но он же лучше, чем другие. Он не причиняет вреда, достаточно полезен в хозяйстве, легко учится, постигает алхимию и артефакторику в меру скромных способностей…

Испытание взрывчатки проводили на улице. Истираль с удивлением понял, что местная живность образовала вокруг их башни некую отчужденную зону после огненного вала. Твари не пересекали обгоревший периметр, и даже насекомые старались убраться в сторону, что всех устраивало, особенно обитателей башни. Сам эльф уже перестал бояться выходить наружу, постепенно свыкаясь с ролью помощника и ассистента.

Единственное, что он так и не понял, так это то, почему не сильно менялась погода. По его подсчетам уже должна была наступить осень, пусть и самую малость, но все же. Но лес оставался зеленым и весьма активным, листья и не думали опадать, травы себе цвели и плодоносили, рассыпая семена вокруг, насекомые летали по своим мелким делам и, казалось, их вообще не волновало будущее наступление холодов.

Об этом он и спросил Ронину, когда взорвалась очередная колба, залив свободный от растительности двор своим горящим содержимым.

Магичка поморщилась от едкого запаха зелья, разлившегося в воздухе, и подождала, пока ветер его развеет.

— Думаю, все дело в моей тьме. Смена времен года зависит от солнечной активности — зимой она уменьшается. Умники говорят, что наш мир вращается вокруг солнца, но я не могу этого доказать, как не могу объяснить, почему он вращается не по кругу, как должно быть, а по какой-то косой траектории, из-за чего происходит смена времен года. Если бы наш мир вращался по кругу, то смены времен года не было бы. Так вот, этот лес теперь зависит от моей силы, а поскольку ее приток постоянный и неизменный круглый год, то в нем образовался некий микроклимат… Не знаю, это я еще не исследовала, но мысль интересная… — магичка потерла нос, все еще морщась от запаха.

— Но ведь ты не могла отделить этот лес от всего остального мира, значит, он вращается так же, как и раньше, и осень должна наступить, — предположил Истираль, глядя на нее с любопытством.

— Вот тебе и тема для исследований — выясни, как темная магия влияет на этот участок земли, как изменяет влажность, плодородие почвы, как отгоняет холода. Быть может, все дело в том, что я не люблю холод. Мне нравится тепло и жара, — Ронина вернулась к вытащенному из башни столу и взялась за следующую колбу. Что ни говори, а ей нравилось взрывать всю эту гадость и смотреть, как земля под ее ногами бугрится от огня и магии. Ей нравилось смотреть на бесплодную почву без ничего. Правда, один из слизней заполз на освободившуюся площадку, но тут же постарался убраться, завидев взлетающую над собой новую колбу. Похоже, живность активно училась не подходить к жилищу столь опасной твари, как темный маг.

— То есть ты настолько сильна, что твое «не хочу холодов» действует на целый лес? — усомнился эльф.

— А я почем знаю? — отрезала Ронина, глядя, как колба вновь взрывается на песке. Отползший слизень постарался убраться в какую-то нору, пока до него не долетели обжигающие брызги. — Здесь все так, как я хочу. Кстати, солнцелик перестал мутировать, — зачем-то сообщила она и вернулась к своим записям.

— Но остальные не перестали, — Истираль с подозрением взглянул на Ронину.

— Не факт. Я поймала еще несколько зверенышей… и скажу тебе так — после прошлого года они не изменились. Даже грызни тоже остались такими, какими были. Что-то меняется. Возможно, благодаря тебе, — она записала предложенную эльфом идею.

— Этого не может быть! — вскинулся эльф. — Я всего лишь…

— Да ну? — скептически выгнула бровь Ронина, и лицо эльфа поневоле повторило ее мимику. — Ты не поверишь, но ты не просто светлый эльф. Во-первых, ты, как мой раб, являешься моим продолжением, фактически, ты такой же полноправный житель этой башни. Ты активно пользуешься магией и уже достаточно долго здесь живешь. И раз ты не мутировал в неизвестное чудовище, то ты признан нормальным жителем этого леса. Во-вторых, твоя светлая магия помогает стабилизировать мою темную. Мы с тобой работаем как два полноправных и полноценных мага на равных. Я не отбираю твою силу и не давлю тебя своей. А это означает, что лес тебя признал как второго хозяина, такого же мага. Твоя магия стабилизирует его лучше, чем моя. Хочешь эксперимент?

— А давай!

— Мы с тобой выберемся в какой-нибудь город, купим семян и накопаем чистой земли. Ну, чтобы растения выросли на нормальной почве, а не на здешнем удобрении… Поставим снаружи на улице и посмотрим. Если вырастут не мутантами, значит, я права, если нет, значит, сейчас действует еще какой-то фактор, которого мы не знаем или в упор не видим.

Ронина сделала пометку «купить семян какой-нибудь дряни» и с удивлением поняла, что уже не матерится в привычной манере. Старомодный эльф слегка перевоспитал и ее. Она перестала ругаться из-за его утреннего пения в душе, находя его даже мелодичным, а порой воспринимала эти песни как импровизированный будильник. А еще она перестала злиться по поводу и без, перестала швыряться вещами. Куда-то пропало вечное раздражение, которое она постоянно испытывала, живя в одиночку. Она не так сильно разочаровывалась неудачам. В прошлом Ронина могла разбить стол и все свои склянки из-за неправильного опыта, а сейчас… присутствие выдержанного светлого заставляло ее держать себя в руках. И склянок приходилось покупать все меньше, да и создавала она их все реже.

— Знаешь, ты и меня меняешь, — проронила она и вернулась к работе. Предстояло сделать довольно много амулетов для этого странного зелья…

— В каком смысле? — спросил эльф, но ответа так и не дождался, сколько ни смотрел вопросительно на магичку и ни крутился вокруг нее. А потому ему ничего не оставалось, как сесть рядом и начать вырезать очередной кусок дерева, чтобы магичке оставалось лишь наполнить заготовку своей силой и закрепить каркас заклинания.

Работать на свежем воздухе ему было приятно. Тьма леса уже не давила, не мешая концентрироваться, зато звуки обычной живности вполне так разбавляли скучное монотонное занятие по вырезанию амулетов. Прошлое дерево они пустили на амулеты от темных магов, как пафосно назвала это дело Ронина, так что вырезал он уже из нового. Тогда они вырезали и зачаровали около двух тысяч амулетов — судя по всему, этого должно было хватить на весь гномий клан. Теперь же количество амулетов будет в разы меньше, лишь три сотни, чтобы гномы, работающие в шахтах, могли свободно ими пользоваться и перезаряжать. Перезарядка шла от солнца или от тепловой энергии — магичка сделала оба способа рабочими, чтобы гномы не страдали в шахтах и не бегали к ней через день с просьбами зарядить драгоценную взрывалку.