Спрятавшийся было слизень выполз и подобрался к ноге эльфа, заставив того дернуться и едва не выронить деревяшку из рук. Ронина заинтересованно повернулась и перегнулась через стол, чтобы посмотреть, что стало причиной его рывка.

— Ты ему нравишься, — ухмыльнулась она, глядя, как слизень размером с добрую козу пытается залезть на колени к эльфу.

— А если он хочет меня сожрать? — боязливо дернулся Истираль.

— Тогда ты бы уже тут не сидел, — отмахнулась магичка. — Ладно, давай его уберем, чтобы не мешал.

Она встала и вытащила объемистое серое тело слизня, колышущееся от движения, осмотрела со всех сторон и как-то недоверчиво хмыкнула.

— Что? — Истираль поморщился от вида желеобразной массы в ее руках, будто покрытой плотной нежной кожей. На самом деле слизень не был скользким, да, собственно, эльф и не знал, слизень ли оно на самом деле, оно просто было и просто ползало, так и название прилипло само собой.

— Он завершенный, — констатировала Ронина. — Посмотри на ауру, на структуру тела… он уже не будет мутировать. Он полностью завершенное создание.

— И для чего он нужен? — скептически спросил эльф, борясь с брезгливостью.

— Без понятия, но в природе ничего не бывает просто так. Он кем-то был раньше и кем-то есть теперь. Кого-то ест и кто-то ест его, — магичка восхищенно прицокнула языком и покачала слизня на руках. В ответ тот вытянулся одной стороной и мазнул ее по лицу. Ронина задумчиво посмотрела на создание, а после сгребла в охапку. — Я подумаю, для чего его можно приспособить.

— Там нечего потрошить, — ответил эльф, — я уже как-то разрезал одного такого ради интереса. Внутри просто какая-то серая слизь. Ни внутренностей, ничего нет.

— Похоже, ты заразился от меня желанием вскрывать живых существ, — усмехнулась Ронина и понесла слизня в башню, нашептывая что-то интересное в духе: «Мы тебя рассмотрим и исследуем сверху донизу, узнаем, что ты такое и откуда взялся…»

Когда она вернулась уже без слизня в руках, то эльф придумал новую теорию развития живности.

— Мне кажется, я знаю, откуда взялось столько слизней возле башни, — сказал он, заканчивая вырезать амулет.

— Ну и? — Ронина вернулась к своему занятию, а именно к наполнению силой заготовки. Она стиснула уже готовую и медленно по капле вливала ману, заставляя светиться контуры заклинания.

— Ты помнишь, когда меня сюда привела Нилайя, по всей дороге до башни валялись студни — эдакие всеядные лужи? Ты еще говорила обходить их и не трогать.

— Было дело, — Ронина отложила готовый амулет и протянула руку за тем, который вырезал Истираль. Эльф отдал ей заготовку и продолжил мысль:

— Но в последнее время я не видел здесь ни одного студня, зато слизней просто завались. А еще вчера возле нас бегал грызень, но за огненный периметр не зашел. Но молодой или опять мутировавший — без рогов. Как думаешь, почему?

Ронина мысленно чертыхнулась, но мысли эльфа были весьма интересными, поэтому она занялась амулетом и стала размышлять вслух:

— Наверное, они как-то развиваются. Студни в слизней, я имею в виду. Или же студень — первичная стадия развития слизня, как гусеница первичная стадия развития бабочки. Вполне возможно, что оставшиеся студни где-то есть… но теперь мы имеем дело еще и со слизнями. Не скажу, что они разумны, но команды понимают на уровне не выдрессированной, но очень умной собаки.

— Предлагаешь заняться дрессурой того, который в доме? — вскинул бровь эльф.

— Ну… это твоя идея, я думала его просто изучить… но раз тебе так хочется, то дрессируй, только ничего не разбей. А лучше занимайся им на улице.

— А грызни? — не унимался Истираль.

— Дались тебе эти грызни… не знаю я, — Ронина закончила с заготовкой и стала ждать, пока эльф вырежет новую. — Я с самого начала не понимала, зачем волкам или уже бывшим волкам рога. У нормальных животных рога служат для привлечения самок и защиты от хищников, но грызни сами хищники. И тогда получается три версии. Первая: рога действительно служат для привлечения самок, поскольку рога самцов намного больше, и чем старше самец, тем они шикарнее. У самок рога мелкие, но острые. Но я ни разу не видела, чтобы они дрались рогами или как-то иначе их демонстрировали. А самок все равно покрывает самый сильный самец, так что… не знаю. Версия вторая: рога служат им для защиты от более крупных хищников, таких как мутировавшие медведи, пумы, рыси и очень редкие ныне тигры. Не знаю, остался ли кто-то в живых из тигров на момент превращения леса, но не отрицаю такой возможности. Медведи превратились в еще более страшных тварей, я тебе как-нибудь покажу… если мы выживем после встречи. Обычно они не нападают, но мало ли что там в их пустой башке. Рыси превратились в морглов — в очень больших кошек. Очень и очень больших. В холке моргл будет примерно с тебя ростом. Питается он чем боги пошлют, в том числе и грызнями наверняка. Пум не видела, но зато видела результаты того, что оставалось после их обеда. Ловить таких животных я не собираюсь. Это слишком энергозатратно, к тому же опасно.

— А третья версия?

— Третья… — Ронина задумчиво потарабанила пальцами по столу. — Как вариант, рога возникли совершенно случайно из-за мутации, какого-то сбоя в теле волка. Они ни для чего не нужны, без них нынешние грызни прекрасно живут, по крайней мере, я ни разу не видела мертвого безрогого грызня. Рога могли остаться потому, что они выросли у доминантного самца, а он в свою очередь передал дефектные гены своему потомству как самый сильный. Например, нечто подобное есть у коров, только наоборот. Насколько я знаю, народность магаши, живущая далеко на южном материке и похожая на своих собратьев-кочевников с запада, разводит безрогих коров. Когда-то произошел дефект в прародителях этого вида, да так и закрепился.

— Довольно интересные теории. Но проверить их возможности нет, — вздохнул эльф и отдал заготовку магичке. Та занялась наполнением и формированием заклинания.

— Увы, пока что у меня нет времени дневать и ночевать в лесу, чтобы выяснить, зачем грызням рога. Если бы кто-то делал за меня все эти дела, — Ронина ткнула пальцем в амулет, — то еще можно было бы на что-то надеяться, а так… Возможно, лет через сто или двести я возьму себе ученицу и тогда подумаю насчет этих теорий. Если за то время грызни не превратятся во что-то еще.

— А почему именно ученицу? Чем плох ученик? — спросил Истираль, уже догадываясь, каким будет примерный ответ.

— Мужчины слишком нестабильны, — вздохнула магичка. — И характером, и гормональными всплесками. В свободном состоянии они действуют по велению левой пятки и станут нарушать запреты. И вместо того, чтобы клепать амулеты, такой ученичок пойдет в лес и попадет в зубы тому же морглу. И все мои труды пойдут грызню под хвост лишь потому, что у кое-кого взыграла в заднице жажда приключений и желание показать себя бравым молодцом.

— Но… не все же такие, — неуверенно произнес Истираль, косясь на хозяйку.

— Ладно, даю тебе подсказку. Что бы ты делал в первый день в башне, если бы на тебе не было ошейника? Только честно, без всех этих «я ж не такой, я послушный», — Ронина скептически взглянула на эльфа, отмечая дернувшийся уголок губ. Кажется, проняло.

— Я бы… — Истираль вспомнил свой страх, тот самый ужас, который пронял его при виде Ронины в первый день… и понял, что он поступил бы точно так же, как и предполагала магичка. — Да, я бы попытался сбежать, и меня бы сожрали.

— Спасибо за честный ответ, — серьезно кивнула Ронина. — Не переживай, так сделал бы любой на твоем месте, будь он свободен. Нет, я не похищала мужчин, чтобы утащить их в свое темное логово, но отчасти я понимаю, что именно они бы делали. Ведь на учебе все было точно так же. Именно большинство парней нарушали запреты наставников, ведь это так интересно — знать, что тебя выпотрошат, и все равно рисковать! — она неодобрительно покачала головой.