4
Долгожданная на небе туча грозная видна…
Ждут поля напрасно влаги – не прольёт её она.
Кто весной солёным потом окропит поля, зимой
Будет что солить: тогда-то с честью вспомнится весна!
Полон дом у злого скряги – нет лишь сердца и души:
В этом доме гость желанный – только хитрый сатана!
Мотыльком влюблённый кружит над любимою своей:
Обжигает любовью, больно, сладко – всё сполна!
Розам жёлтым предпочтенье отдал любящий в ответ:
«По душе мне цвета сердца или красного вина!».
У воды Юсуф вздыхает – та уносит боль души:
В этой боли жизнь Юсуфа, и она ему нужна!
5
Свобода сердца моего быть начеку должна.
Заметил: недругов моих не радует она.
Их злость понять мне мудрено: что, в сущности, такого
В желанье видеть этот мир не так, как сатана!
В саду весеннем жизни я уж точно не ворона,
И это только потому, что роль её скучна.
Быть камнем во дворце любви не заслужил я чести,
Но на пути у зла я вмиг воздвигнусь как стена!
Став родником, поить луга желаю дни и ночи…
Полезным словом быть хочу: ну в чём моя вина?!
6
Твой образ, схожий на рассвет, любовь мою разбудит.
В саду души моей росой живительной пребудет.
А я горю в огне любви – мне этой влаги мало!
Пускай заплачут небеса – хоть толк какой-то будет.
Одним желанием к тебе мне разве подобраться?
Мечтать о мёде губ твоих преступно – вмиг осудят!
В страданьях век свой проведёт желающий любви
Или сгорит, как мотылёк, и мир о нём забудет.
На всё согласен нынче я: умру, омойте тело
Любовной розовой водой – а после будь что будет!
7
Я согрешил, любя тебя, – прости меня, прости.
А ты во всём винишь себя – прости меня, прости.
Признают ли свою вину пропойцы, отрезвев?!
Я в их числе, я пьян, любя, – прости меня, прости.
Кто пьян в любви, не может быть безгрешным, говорят.
Но трезвый я живу, скорбя, – прости меня, прости.
Вино любви твоё испил без спроса, с той поры
Я не могу узнать себя – прости меня, прости.
Прими таким, какой я есть: до искончанья дней
В долгу я буду у тебя – прости меня, прости.
А если вдруг решишь прогнать, как волны гонит берег,
Я каплей задержу себя – прости меня, прости!
8
В ночи любимый образ твой мне сердце растревожил.
Счастливый выход из груди в гортани словно ожил.
Казалось, с именем твоим душа ушла из тела:
Как без неё я столько дней на свете белом прожил?
Враги бывали, есть сейчас и, к сожаленью, будут:
До скорбных дней моих один из них, я рад, не дожил.
Пришла любовь, когда мне лет уже совсем немало:
Я доживал, теперь живу, я вновь как будто ожил!
Подвластно времени лишь то, что называют телом:
В ком разум был в ладах с душой, при жизни множил.
Но я от этого далёк – я счастлив был недолго…
Зачем на склоне лет своих вновь душу потревожил?!
9
Не вздумай выпустить из рук, что нажито трудом,
В нём жизни нашей соль, мой друг, и сладость жизни в нём.
Сердцам влюблённым не дано ночами реже биться:
Работать нужно за двоих и ночью им, и днём!
Взгляни, Всевышний, что творят влюблённые порой:
Продать готовы, как Меджнун, за взгляд любимой дом!
Влюблённым солнца круг – пустяк! Они в кругу любви
Своё светило обрели всего с одним лучом!
Вновь обнажила осень сад, за нею – не весна?!
Деревья будут ждать, как мы… Но мы порой не ждём.
«Жизнь коротка у соловья – один лишь жалкий год!» —
Так ворон думает, когда услышит трель живьём!
Юсуф, войди в цветник любви и вспомни соловья,
Который счастлив был, как ты, в несчастии своём!
Перевод с таджикского Музаффара Хайдарзаде
Маленькие рассказы для детей
Белые облака
«Шип-шип… Шип-шип…»
Едва доносится до моих ушей лёгкий шелест…
Он то приближается, то отдаляется. Я прислушиваюсь.
«Шип-шип… Шип-шип…»
Ах, почему так замирает моё сердце, когда я слышу эти звуки? Что вспоминается мне? Что же?.. Может, это шуршат и шепчутся листья, колеблемые утренним ветерком? Или весенний дождь идёт, капля за каплей? Одна за другой, они жемчужным ожерельем рассыпаются по зелени травы. Вот, а теперь зазвенели, как колокольчики:
«Динг-динг… Динг-динг…»
Нет, это вовсе не колокольчики…
Может быть, это белое облако, которое, по рассказам моей мамы, подкрадывается так тихо, незаметно, но словно на цыпочках, и… приподняв маму, на своих серебряных крыльях проносит мимо моей кровати, чтобы я, её ягнёночек, не пробудился от сладкого сна?
Нет, это вовсе не сказка! Мама придумала её для меня, просто сочинила, но каждый вечер я, надеясь увидеть это облако, жду и не смыкаю глаз.
Уже утро… Не могу очнуться. Никак не вырваться мне из цепких объятий сна. Натягиваю на голову одеяло, сворачиваюсь калачиком в тёплой постели и снова никак не могу освободиться от сладостной дрёмы и узнать, чьи же это шаги… Наверное, моей матери.
Да, это шаги моей мамы.
Бедная, когда она только успела подняться? Очень рано, конечно. Я ни разу не видел, когда она ложится и когда встаёт. Мне кажется, она и днём, и ночью на ногах.
– Мамочка, когда ты успела встать?!
– Ещё солнце не взошло, ещё роса не опустилась на цветы, ещё не успели запеть утренние птицы, мой ягнёночек. Ты спи, сон детства сладок…
Я приподнимаю край одеяла и заглядываю в щель двери. Мама ходит по двору почти неслышно, мягко-мягко ступая. Особенно я люблю смотреть, как она поднимается с кувшином воды от родника.
С высоты холма, который спиралью обвивает дорога к роднику, сначала виднеется белоснежный платок, развевающийся от утреннего ветерка. В одной руке она несёт кувшин, другой придерживает платок на голове, чтобы его не унёс ветер, и широкие рукава, плавно спустившиеся к плечам, напоминают мне крылья лебедя.
Казалось, что мама появляется из-за горизонта вместе с первыми лучами солнца, и её смуглое, в морщинках лицо начинает светиться, как его пламенеющий диск.
Когда в рассветной тишине она ступает по росистой траве межи, звонким эхом отдаётся лёгкое «шип-шип» её разношенных, старых галош. Но шаги замирают возле моей кровати… замирают… больше я их не слышу.
