– У нас есть батончик. Будешь с яблоком или с апельсином?

– Апельсин, – сказала она совсем тихо, даже я еле расслышала в этом абсолютном беззвучии. – Есть два?

– Нет, милая. Я тогда возьму яблоко.

Мы перекусили. Это просто издевательство над желудком. Он чувствует еду, он голоден, но вместо питательной пищи мы его кормим пустыми сахарами. Клянусь, я бы сейчас и голубя съела. Жаль, что последнего я видела полгода назад.

– Внизу поищем ещё еды, – я обращалась к голодной дочери, и сердце внутри беспокойно болело. Будто я дразню её, ведь если в этом торговом центре не завалялось хоть каких-нибудь захудалых перекусов, то это будет моя вина.

– Хочу куриную ножку.

Я улыбнулась и чуть не расплакалась. Детская наивность, как же она свята. Мы встали, и я помогла Алисе свернуть спальный мешок. Его мы убрали в розовый рюкзак за её спиной, в который кроме этого свёртка и пары вещей ничего не влезало. Всё остальное было на моих плечах, удалившихся, как мне кажется, от головы на пару-тройку сантиметров.

Убрала манекены с дороги и провела за собой Алису, держа её за руку. Я уже привыкла оборачиваться каждый раз, когда впереди оказывается хоть какая-то развилка. Слева, через три магазинчика, затянутые бардовой махровой пеленой, косо направился вверх эскалатор, покрытый травой. Стебли, тонкие и длинные, торчали между ступеней некогда движущейся лестницы и тянулись ровно к крыше. Природа забирала всё, но по-своему. Вряд ли она когда-нибудь простит обиды, которые мы ей нанесли за всё время существования человечества.

Аккуратно спускаясь по застывшим эскалаторам, мы оказались в главном холле. Тут есть давно переставший действовать фонтанчик. Прямо посередине, на дне, красовалась фреска с Самсоном, разрывающим пасть льву. Прозрачная пелена воды, кажущейся чистой, держалась неподвижно, а я видела большие комки странных водорослей, плавающих туда-сюда в небольшом водном пространстве.

Алиса шла, постоянно озираясь по сторонам, и я видела, как она медленно тянет большой палец ко рту.

– Алис. Что такое? – она сначала посмотрела удивлённо на меня, а потом на свой пальчик, словно кто-то другой тянулся к её губам.

– Извини, мам, – прошептала она скрипучим, изнеможённым голосом.

– Ничего, только чаще следи за ручками. Хорошо?

Она кивнула так, что волосы прыгнули немного вперёд и улетели назад как канаты.

– Нет, так не пойдёт.

Я встала на одно колено и достала из кармана уже растянувшуюся резинку для волос. Я старалась не использовать их из страха, что волосы скатаются в один плотный ком, но вряд ли это будет хуже, чем есть на данный момент. Расчесав Алисе волосы гребешком с поломанными зубчиками, я затянула всё в один хвостик на правом виске. Алиса выглядела странно, но именно эту причёску она любила больше всего. Да и Грише нравилось, он порой по утрам долго приводил в порядок волосы дочери и по итогу завязывал их подобным образом. Как же я скучаю по Грише. Как же скучает Алиса по отцу.

Впереди росло маленькое деревце, пробившееся каким-то образом через мраморный пол этого места. Тонкий стебель выглядел очень крепким и сильным. Листочки, меньшие по размеру, чем миниатюрная ладошка Алисы, росли на неподвижных веточках. Мы прошли мимо, и Алиса проводила взглядом это чудо посреди бездушного камня. Впереди уже виднелась надпись с давно погасшими буквами. Название магазина было почти полностью скрыто листвой с лиан, тянущихся с самого потолка с стеклянными окнами над нами, откуда серый солнечный свет долетал прямо до нас.

У самого входа стоят тележки, сложенные в ровные ряды. Всё выглядело так, словно это место не коснулись беспорядки, учинённые мародёрами. Я посадила Алису в тележку, и её тощие коленки в синих колготках под юбкой упёрлись в железные решётчатые края.

Растения абсолютно повсюду, они пожирали это здание. Медленно, но они отвоёвывали своё, своё по праву, сантиметр за сантиметром. Стеллажи завалены крупами и макаронами, но варить стало слишком трудоёмко из-за отсутствия быстро доступного источника огня. Я взяла пару пачек макарон и пшённую кашу в пакетиках. Коробки были целыми и выглядели вполне прилично. Я залезла внутрь и увидела, что внутри нет даже плесени. Хороший день. Я бы взяла ещё, если бы могла утащить чуть больше, чем сейчас.

Когда-то мне думалось, что можно взять тележку, ну, или тачку, чтобы возить с собой провиант, но забравшись с такой на небольшой холм я оставила надежду носить с собой много продовольствия.

Воды здесь много. Я выбросила старые мятые бутылки и взяла новые, с переливающейся водой внутри, понюхала её из только что открытых горлышек. Запаха не было, будто вода дистиллированная. А иногда хотелось отведать знакомый вкус примесей железа. Такой водой словно быстрее напиваешься. Алеся стала беспокойно возиться в тележке, и я остановилась, высадила дочь. Мы пошли медленно и вальяжно, словно особые покупатели, мимо высоких, достающих почти до потолка, полок со всякой всячиной. В большинстве своём она была протухшей и выглядела настолько отвратительно, что даже пустой желудок начинал неприятно сокращаться.

Зелёные яблоки, выглядящие спелыми и будто только что принесёнными со склада, я не рискнула взять. Хотя Алиса посмотрела на меня с умоляющим взглядом, пришлось отказать. Мы набрали ещё лёгких, но вполне питательных пакетиков с сухой лапшой. Благо, её можно было есть и без кипятка, не то, что макароны. Хотя было время, когда мы их рассасывали, как леденцы, пока Алису не стало откровенно тошнить от них.

Я мельком, буквально краем глаза увидела отдел женской гигиены. Ладно мне, узнавшей о непростых ситуациях с этими днями в то время, когда под рукой было всё, что душе угодно. Я могу справиться, но вот Алиса… Скоро она войдёт в тот возраст, когда её организм даст знать, что он созрел. Вот тогда появятся новые проблемы, которые нам совсем ни к чему.

Я взяла пачку прокладок, влажные и обычные салфетки, и заняла всё свободное место в рюкзаке Алисы, чтобы сильно её не перегружать.

– Мам, что это?

Хотела бы я не рассказывать это сейчас и здесь, и тем более показывать, но пришлось. Алисы внимательно выслушала, и когда я закончила про кровь, сделала вид, будто голой ногой наступила в собачью какашку. Даже это она сделала мило, я игриво дёрнула её за хвостик изрядно отросших волос, и мы продолжили путь.

Я столько внимания обращала на Алису, совершенно забыв про себя. На моих плечах грубыми прядями висели белокурые волосы, которые от сальности выпрямились, а ведь когда-то были чуть ли не кудрявыми, как у барашка. В этом же отделе с гигиеной я взяла маленький бутылёк с шампунем на травах.

Чувствовала, как меня начинает гнуть к земле. Я взяла большой пятилитровый бутыль воды и поставила его в тележку. Сегодня хочу помыть Алису и себя хоть немного привести в порядок. Жаль, не нашла ножниц, нам обеим пора бы подстричься.

Я еле подняла воду на тот же этаж, на котором мы ночевали. Решила подняться повыше, чтобы даже случайный незнакомец, будь то мародёр или просто скиталец, не нашёл нас ни в коем случае. Компании нам ни к чему. Алиса предлагала свою помощь, но она сама весила как эта вода. Хотела бы я сказать, что преувеличиваю. За последний год этих путешествий в никуда Алиса из полненькой девочки превратилась в вешалку для своей старой одежды. Её некогда круглые щёчки и маленький второй подбородок спрятались глубоко, оголив череп с выпирающими скулами. Голубые глаза казались жемчужинами на песочного, нездорового цвета лице.

Мои часы ещё шли каким-то чудом. И сейчас был час дня. Я решила, что сегодня ещё переночуем здесь, а дальше отправимся дальше. Мне так повезло, что в часах Гриши, которые он мне отдал перед смертью, есть и компас. Наши шансы найти свой потерянный рай ещё оставались, хотя надежда медленно гасла. Если бы не Алиса, уверена, я висела бы в петле на ближайшем от тела Гриши дереве.

– Что будешь?

– Лапшу с курицей.

Я достала пакетик и открыла его с одной стороны. Специи, похожие на вкус курицы, я высыпала немного внутрь, зажала пачку пальцами и встряхнула несколько раз. Алиса протянула свои руки с отросшими ногтями и взяла пакетик, достав квадрат сухой лапши как мороженое. Она грызла эту лапшу, и у меня слёзы на глаза наворачивались. Как бы я хотела накормить её настоящим мясом, а не этой дрянью.