– Смотришь на своего? – послышался вдруг ехидный шепоток за плечом.
Это, конечно, сказала Лизка – та еще язва и по совместительству единственная близкая подруга Саши. Знакомы они были лет сто, чуть ли не с детского сада. Лиза стала единственным человеком на свете, кого Саша посвятила в свою тайну. Впрочем, сама Лиза отрицала уникальность своего знания, нередко говоря, в точности, как сейчас:
– Да ну тебя, Саш. Вся школа в курсе, что ты сохнешь по Руслану! Абсолютно все, кроме него самого. Возьми да скажи ему. Ну?!
– Ты что?! Он надо мной смеяться будет!
– А что смешного-то? Нравится он тебе, и что тут такого? А будет смеяться – сам дурак. Я так считаю.
– За ним все девчонки ухлестывают! А то я не знаю, – не сдавалась Саша.
– И что с того? Он ни с кем не встречается, значит, у тебя есть реальный шанс, – с непререкаемой уверенностью в своей правоте заявила Лиза.
– А я все равно боюсь, – честно призналась Саша. – Вдруг он меня отвергнет? Вдруг не захочет встречаться со мной? И какой же дурой я буду выглядеть после этого?! Нет, Лиз, я так не могу.
– Отвергнет, так отвергнет. Что ты теряешь-то? А, впрочем, ладно, – нашлась Лиза. – Не хочешь разговаривать, напиши письмо. Во!
– Письмо? – задумалась Саша. – А это мысль! Только что я ему напишу?
– Ну, как что? Ты прямо как маленькая. То, что обычно пишут: люблю, мол, жить без тебя не могу и все такое.
– Да ну тебя!
– Соловьева! Федотова! – строго сказала Ирэна Григорьевна. – Что за шум там у вас? Кто может помочь Сивухину?
Девочки замолчали. Ирэна Григорьевна неторопливо поправила волосы, собранные в пучок на затылке.
– Соловьева! Какой минимальный положительный период синусоиды?
– Синусоиды?.. – переспросила Лиза. – У нее период… равен… – Она умоляюще покосилась в сторону Саши, но та снова уставилась в окно. Там Руслан опять бросил мяч в кольцо, но на этот раз не попал. Саша расстроилась.
– Не помнишь? – допытывалась Ирэна Григорьевна. – Так… А что твоя подруга скажет?
Саша не расслышала вопроса Ирэны Григорьевны, в классе снова послышались смешки. Все привыкли к подобным периодическим выпадениям Саши из реальности и любили пошутить на эту тему. Не были они новостью и для Ирэны Григорьевны.
– Федотова! Снова спишь? С добрым утром тебя, Федотова! Просыпайся, скоро обед!
– А? Что? – вздрогнула Саша, услышав свою фамилию.
– Какой минимальный положительный период у синусоиды? Тихо всем! – Ирэна Григорьевна старалась перекричать шум безудержного веселья, вдруг охватившего учеников.
– Два «пи», – заученно отбарабанила Саша.
– Верно. Ну, что, Сивухин? Теперь понял, как график пойдет? А тебе, Соловьева, стыдно должно быть. Мы столько раз это повторяли!
– Ирэна Григорьевна, я помню, как мы это проходили… – начала тараторить Лиза, оправдываясь.
– Мимо! – безапелляционно перебила ее Ирэна Григорьевна. – Пройти можно только мимо чего-то. А мы с вами – что? А, Соловьева? Правильно! И-зу-ча-ли, – наставительно произнесла она по слогам.
Раздался звонок. Ребята засобирались на выход. И быстрее всех несчастный Сивухин. От радости, что так легко отделался, он даже подкинул вверх мелок правой рукой и залихватски поймал его возле самого пола левой.
– Все сидим! Не расходимся! – скомандовала Ирэна Григорьевна. – Записываем домашнее задание…
Глава 2
– Знаешь, думаю над твоей идеей, и она мне все больше нравится, – призналась Саша, когда они шли домой после школы.
– Ты о чем? – поинтересовалась Лиза.
– Ну, о письме… Руслану.
– А… Я всегда только хорошие идеи подсказываю. Разве нет? – Лиза лукаво усмехнулась и показала язык. – Я такая… идейная! – Она тряхнула рыжей шевелюрой и поддела носком блестящей туфельки маленький камушек, которому не посчастливилось случайно оказаться у нее на пути. На Лизе была ярко красная ветровка, расстегнутая так, чтобы открыть принт с изображением популярного рэппера, и светлые широкие брючки, легкие и просторные, подпоясанные плетеным ремешком, отделанным мелкими стразами, – предметом зависти девчонок в классе.
– Пойдем ко мне, – пригласила Саша. – Я тебе уроки помогу сделать, а ты мне – письмо правильно написать. Ну, чтоб цепляло!
– Это я могу! – похвасталась Лиза. – Зацепит так, что потом не слезет твой Руслан. Идем!
Подруги направились к дому Саши. Идти предстояло недалеко, буквально один квартал. Девочки часто так делали, потому что Лизе добираться было куда дольше и сложнее, и лучше всего на автобусе. По этой причине квартира Саши уже давно превратилась в своего рода девичий штаб, где подруги нередко собирались, чтобы посекретничать, обсудить школьные сплетни или просто побездельничать и послушать музыку.
– Мама! – позвала Саша, едва переступив порог. – Со мной Лиза. Мы позанимаемся в комнате.
– Хорошо, – откликнулась мама. – Привет, Лиза.
– Здрасьте, тетя Тамара!
– Как дела? Как учеба? – задала свой дежурный вопрос мама Саши.
– Нормально, – пожала плечами Лиза. – Только на дом задают много. Чем ближе к концу года, тем больше.
– А ты уже выбрала, куда пойдешь после школы?
– Не знаю. Может, на иняз, а может, на журналистику вместе с Сашей. Одним словом, что-нибудь гуманитарное, а то у меня с математикой не очень.
– Пора бы и определиться! – наставительно сказала мама.
– Да что вы, тетя Тамара! Еще целый год впереди – успею.
– Ну-ну…
– А вот, кстати, насчет уроков… – нетерпеливо вставила Саша. – Мы как раз собирались делать домашнее задание по математике.
– Ой, да! – всполошилась Лиза. – Домашка же.
– Обедать будете? – спросила мама.
– Потом, мам.
– Ну, как хотите.
– Идем, Лиз.
– Ага.
И девочки скрылись за дверью Сашиной спальни. Убедившись, что доступ извне надежно закрыт с помощью небольшой хлипкой щеколды, Саша громким шепотом выдохнула:
– Ну, все! Давай писать.
– Что писать?
– Письмо Руслану!
– А как же домашка?
– Лиз, потом. Мы за полчаса все сделаем, там несложно.
– Тебе видней, – ухмыльнулась Лиза.
Саша вырвала из тетрадки листочек в клеточку, схватила ручку и приготовилась писать. Она вопросительно посмотрела на подругу.
– Что? – удивилась та.
– Диктуй! Ты ж говорила, что в подобных делах мастер.
– Ах, да! М-м-м… Гм… Пиши так: «Дорогой Руслан!» Или нет… Какой он дорогой? Так слишком официально. Лучше романтично написать, например, так: «Любимый Руслан!». Как считаешь?
– Я уже написала «дорогой».
– Фигня! Зачеркни и напиши «любимый». Потом перепишешь на чистовик.
– Хорошо. Что дальше?
– Ага… Гм, так… Пиши: «С тех пор, как я тебя увидела, я не думаю ни о ком другом, кроме…»
– Ни о чем или ни о ком?
– Слушай, понятия не имею. Я бы написала «ни о ком».
– Погоди. Это неграмотно, мне кажется. Да и бредово получается.
– Почему?
– Я же Руслана знаю с первого класса, так?
– Ну?
– Вот и возникает вопрос, почему я ему говорю обо всем об этом только сейчас. Нет, знаешь, он точно посчитает меня идиоткой.
– Гм… Хм… Пожалуй, ты права. Зачеркивай!
– Уже.
– Тогда напиши так: «Вот уже два года я только и делаю, что думаю о тебе…» Заметь, даже не надо теперь ломать голову, «о ком» написать или «о чем». И так понятно, что о нем, том самом, любимом. Ловко, да?
– Да, здорово получается!
– А то! Пиши дальше: «…и, наконец, решила признаться: я тебя люблю!»
– Ох… Вот так сразу?
– А чего тянуть? Не «Войну и мир» пишем. К тому же, он спортсмен. А они долго читать не любят. Зато обожают, когда все четко и конкретно. – Лиза наставительно подняла вверх указательный палец. – Краткость – сестра таланта. Не помню, кто сказал, и вряд ли про письмо спортсмену, пусть и любимому, но для нашего случая тоже сгодится.
