Впереди тянулся тусклый коридор — очередной участок хаотичного подземного муравейника, входящего в обиталище Филакиса. Свет из вентиляционных шахт над головой здесь был еще скуднее. В воздухе висели канализационные запахи, удушающие, как вонь гниющих магнолий. От смрада мутило в желудке.

Эту часть темницы отличала очень запутанная планировка, словно специально разработанная для того, чтобы пресечь любые попытки создать мысленную карту. Проходы ветвились, одни лестницы вели в кромешную зловонную темноту, другие поднимались вдоль стен и были столь узкими, что подошли бы только альпинистам.

Время от времени, устав от блужданий, Вэл останавливалась перевести дух и прислушивалась к леденящим кровь звукам. Из глубин лабиринта доносились жалобные вопли, яростные завывания, лающее стаккато языков в конвульсиях безумной боли.

Опасаясь идти вперед и еще больше боясь возвращаться туда, где в последний раз видела Брина, Вэл продолжала двигаться в сторону криков.

Лестница постепенно сужалась и через несколько шагов полностью исчезла в бреши, образованной вынутым из стены камнем. Все более громкие звуки страданий доносились из-за нее. Присев, Вэл увидела по ту сторону слабый свет.

Проскользнув в отверстие, она оказалась в еще более мрачном коридоре. Слева и справа тянулись тесные камеры, в каждой содержался только один обитатель, подвергавшийся собственным испытаниям. Некоторые узники были в капюшонах и с зажимами на опухших гениталиях и сосках, другие мучились от эрекционных колец из горячего металла и зверски тугих корсетов, затянутых до того сильно, что плоть выпирала между завязками, будто поднявшееся тесто. Один гибкий, как акробат, мужчина лежал на спине, закинув ноги за голову, и пытался дотянуться языком до собственного члена. Тот находился всего в миллиметре от губ, но из-за хитроумных пут все старания пропадали втуне.

Вэл побрела дальше, потрясенная и зачарованная этой симфонией неутоленного желания.

Пол становился все более влажным. Неподалеку что-то тихо хлюпнуло, и, завернув за угол коридора с пыточными камерами, Вэл увидела продолговатый бассейн, едва достаточный для тела. В нем обнаженным и связанным плавал лицом вниз истощенный ангел. Он полностью потерял цвет и по всем признакам выглядел мертвым, но изо рта выходила дыхательная трубка, похожая на флейту.

Смотря на его бледность и неподвижность, Вэл усомнилась, что та ему еще нужна.

Наклонившись к нему, она потрясенно ахнула. Нет, это не утонченное небесное создание, напротив — Маджид. Но в каком состоянии! Скрючен, как зародыш, в этом раздутом мешке-утробе. Гол, ничего не касается, в полной тиши и темноте.

Подтянув Маджида к себе, Вэл развязала ему руки и перевернула его на спину. Мертв, подумала она. Бледное и по всем признакам безжизненное тело словно состояло из ваты, кожу покрывала пепельно-серая слизь.

Однако Вэл уже повидала в этом месте достаточно чудес и признавать Маджида мертвым не торопилась.

Она вытащила голову любовника из воды, вынула у него изо рта трубку и встряхнула его за плечи. Голова безвольно замоталась, сверкнули белки глаз.

Казалось, Маджид не дышит, но, положив руку ему на грудь, Вэл ощутила биение сердца, раз в десять более медленное, чем собственное.

— Маджид!

Она надавала ему пощечин, затем укусила за ухо раз, другой, третий, пока рот не наполнился медным привкусом крови.

Глаза Маджида, моргая от мучительного для них зыбкого света, медленно сфокусировались. Кожа и волосы, и без того всегда бледные, за время в бассейне выцвели до меловой белизны. Он напоминал угря-альбиноса из подземной пещеры, чьего полупрозрачного тела никогда не касался солнечный свет.

— Маджид, это Вэл. Что Филакис с тобой сделал?

Маджида затрясло. С помощью Вэл он перетащил себя через край бассейна и, дрожа, рухнул рядом с ним. Мускулы под кожей подергивались в сумасшедшей джиге, по лицу пробегал тик, руки и ноги конвульсивно подскакивали.

— Можешь говорить? Что с тобой случилось?

Вэл попыталась обнять Маджида, но его тело били жестокие судороги. Он то брыкался, то трясся, как ребенок в плену ночного кошмара.

Так вот в чем заключалась его странная пытка! В мире, где даже шелест листьев вызывает эротическую дрожь, Маджида лишили всяческих стимуляций извне... в его драгоценном опиуме и то было отказано.

Руки Вэл покрывала жидкость из бассейна. Лишь теперь она обратила внимание на прохладную тягучесть того, что вначале приняла за воду. Нет, не вода, а холодная, комковатая сперма.

— Маджид! Вставай, ну же!

Она усадила Маджида и шлепнула по спине. Тот глубоко вздохнул, затем еще раз.

Внезапно его веки затрепетали. Он посмотрел на нее тупым взглядом дебильного ребенка, перегнулся через край бассейна и извергнул все, что было в желудке.

— Тебе плохо? Что с тобой?

Его глаза, окруженные иглами слипшихся от спермы ресниц, выглядели остекленевшими.

— Я был в очень странном месте... дети с глазами как куски кварца, и ангелы с огромными пенисами...

— Маджид, вставай. У нас мало времени.

— ...а еще гермафродит, что свернулся калачиком и трахал себя.

— У тебя были галлюцинации. — Вэл отвесила ему пощечину, чтобы привести в себя. — Обычное дело, когда люди обделены впечатлениями от органов чувств. Это такая пытка.

Маджид потер глаза. Он усиленно старался сосредоточиться.

— Как ты меня нашла?

— Неважно. Надо торопиться и найти способ покинуть Город.

— Курильница у тебя еще с собой?

— Нет, исчезла. Но Филакис показал мне одно место, водопад из зеленого огня... я прошла под ним. Если мы отыщем, где это, и прыгнем в пламя, возможно, оно перенесет нас отсюда.

Подняв Маджида на ноги, Вэл повела его мимо камер с обнаженными пленниками к отверстию в стене, через которое попала в этот коридор. Лестница в другом конце, похоже, вела на еще более глубокий уровень катакомб.

— Вот сюда.

— Нет, постой. — Маджид схватил ее за руку. — Кажется, я кого-то слышу.

Вэл не слышала ничего, но допускала, что длительное отсутствие внешних ощущений невероятно обострило чувства Маджида. Темная ниша в земляной стене выглядела подходящим укрытием. Они нырнули внутрь нее и, прижавшись друг к другу в тесноте, стали ждать.

Потянулись минуты.

— Идем, — наконец сказала Вэл. — Кажется, безопасно.

Вместо ответа Маджид накрыл ее ладонью свой пах. За время плена в анатомии кое-что изменилось: добавился ряд золотых колец в мошонке и половых губах. Когда он потерся о Вэл, кольца зазвенели, как колокольчики.

— Знаешь, чем пригрозил мне Филакис, если снова ослушаюсь? Он превратит меня в такого же кастрата, как сам. Все время в бассейне я только об этом и думал.

— Значит, надо не дать ему такого шанса. Помоги отыскать огонь. Глядишь, и выберемся отсюда.

— А если нет?

— Умрем.

— Тогда трахнись со мной напоследок. — Он прижался к ней, кольца нетерпеливо задребезжали.

— Маджид... шум... — прошептала Вэл, и в этот же миг колокольчики в его промежности слишком внезапно стихли. Она попыталась развернуться, но кто-то за спиной стиснул ей запястья.

Краем глаза Вэл увидела, как Маджид оседает на пол. А сзади повеяло невыразимым ароматом — дыханием, насыщенным запахами клубники и смерти.

Она кое-как развернулась. Перед ней стоял Филакис, изможденный и суровый, как средневековый святой. Расписанные хной пальцы бродили по ее лицу, словно ища в чертах разгадку некой тайны. Губы, сжатые с монашеским аскетизмом, одарили ее холодным поцелуем в лоб.

— Я хочу лишь убраться отсюда с Маджидом. Отпусти нас.

— Маджид никуда не пойдет. Попросту не захочет. И ты дура, если веришь в его любовь. Он на нее не способен.

— Вряд ли ты эксперт в подобных вопросах.

— Моего опыта достаточно, чтобы понять, где реальность, а где ничем не обоснованные грезы. В любом случае ваша спешка меня покинуть сродни оскорблению. Мне казалось, ты ищешь удовольствий. Не могу позволить тебе уйти разочарованной.