вот я иду за хлебом в магазин
простое путешествие как будто
а я иду себе вообразив
свое последнее в болоте жизни утро
ну вот собака скажем например
бежит себе и ничерта не знает
заброшенный людьми скучает сквер
один зимует в ожиданьи мая
или вон тот сутулый гражданин
трясущейся рукою папироску
достанет из широких из штанин
если найдет и будет счастлив в доску
а тетка. тетка… это же чума
несется так что обгоняет ветер
и на колесах толстая сума
сейчас дороже ей всего на свете
а я иду воткнув глаза в себя
и там внутри такое буйство красок
и эти краски душу теребят
а может быть «последнее» напрасно…
пронумерованные души
и проштампованная жизнь
и червяком вползает в уши
«але алешенька держись»
и разлагается там сцуко
на инь и янь на сто частей
от восхищенья до испуга
в глазах стеклянных мертвых кукол
преображая канитель
в придуманное как то с ходу
завернутое невзначай
зрачки протерты в непогоду
и в утренний остывший чай
внутри кипевшее когда-то
процесс физический силен
сдай номерок возьми лопату
иди ты нах*й почтальон
а ты нежнее розовости устриц
прозрачней тишины после дождя
ты громче многолюдности всех улиц
и тише чего тише быть нельзя
и воздух и огонь и ветер вздохов
ты вечность и сомнительность ничто
бываешь и чертовски мудрым богом
и ангельски бездумным черти что
простым соединением молекул
химическим составом поездов
обычным необычным человеком
всем тем что после будет и что до
Моя снежинка на ладонь
на забураненное мною
стою и ничего не стою
нагая от зимы погонь
немая простота волос
слегка пожеванное время
не то чтобы совсем не веря
а просто веря не всерьез
полуслова полубогов
в полуночи а может в полдень
не то чтобы совсем не помню
а помню только без долгов
оглохшие «от» страусы
бездельники души отдушин
тельняшки на изнанке сушим
и вместо паруса трусы
кивками можно и не в такт
здесь главное есть направленье
и поколенье на колени
и наколенник на кулак
скрипучесть массовых снегов
в зависимости от морозов
и декларирует угрозы
плач безутешный сапогов
а что еще и для чего
стынь щеку подперев рукою
и то заплачу то завою
зима зима тоски вдовство
моя снежинка не моя
ладонь в чужих руках ледышка
а мне бы выдохнуть но вспышка
налево справа да одышка
и горло давит от излишка
и бестолкова колея
Я ухожу. Не поминайте лихом.
Я – сука, стерва, тварь. Ну, кто еще?
Да кто угодно, назовите психом.
Мной даже не родившийся прощен.
Я ухожу. Невыносимо больно
От дури, блажи, да насрать на всё,
Настало время для полетов вольных.
Да вру, конечно. Ухожу и всё.
Все номера, все имена забуду (?)
Писать не стану (?) больше ничего.
Смогу? Смогу, и я не верю чуду,
И чудо мне не верит. Что ж с того.
Оставлю вам, быть может кто-то любит
Мой бред и слог, да и меня саму.
Была я резкой нарочито, люди,
я вас люблю, не веря никому.
Ну, все, пока. Прощайте, дорогие,
Не ждите зря, я точно не вернусь.
А знаете, мечты мои какие … (?)
Нет, не скажу, иначе разревусь.
да умею держать паузу
только нахер мне это надо
не приемлю дефект страуса
и в руке у меня граната
я под танком ползу сжалась вся
и взрываю себя без танка
без особой на то жалости
я в стране своей эмигрантка
и война никогда не кончится
я встречала себе подобных
и себя и других – в клочья всё
неугодно ли неугодных
опоясанные хаосы
одураченные собой
подставляют очко страусы
пробивая бетон башкой
в этом городе нет улицы
даже малого закутка
где бы яйца несли курицы
и парного бы молока
пусть в помятой жестянке конченной
но без наледи по бокам
не отравленным не просроченным
по утру подавали б нам.
сухарей бы ржаных просоленных
так чтоб зубы на полки хрясь
чтобы руки цвели мозолями
и любить не опохмелясь
да зачем это все
и надо ли
если вырванная чека
если сжались
ползем с гранатами
на черта нам нужна черта
