— Ну что там? — спрашиваю через несколько минут полной тишины.

По опыту предыдущей жизни знаю: в такие моменты с участием ему подобных, до специальной отмашки всегда лучше делать вид, что ничего особенного не происходит. Во всяком случае, если находишься с ними по одну сторону баррикад.

— Да дядя задал граничные параметры, минимально допустимые для терапии, — отстраненно поясняет "родственник". — Вот делаю сверку, на каком ты свете. Погоди. Не мешай.

Ещё минут пятнадцать я просто лежу и тащусь в потолок.

— Норма, можем работать. — Наоя явно выныривает из каких-то нейро-дебрей.

В полуоткрытую дверь палаты, как по команде, пара женщин в белых халатах вкатывают какой-то агрегат. Куб метр на метр имеет свои колёсики, автономное питание и собственную виртуальную клавиатуру.

Мне предсказуемо становится немного не по себе.

— А тебе Цубаса уже звонила? — участливо интересуется флотский, безошибочно и молниеносно улавливая перемену моего настроения.

— Да, — осторожно киваю, поскольку пара датчиков закреплена под подбородком.

— А-а, ну тогда ты в курсе процедуры, — тут же успокаивается мой "троюродный брат". — Хочешь, можешь поспать час-полтора.

Мне абсолютно непонятно, что происходит. Если цель — меня вылечить быстро, то зачем делать все манипуляции в палате?

Хотя, с другой стороны, тут же в голову приходит Икару. Она позвоночником тоже занимается, не отходя от кассы.

Наверное, хитрая техника министерства обороны имеет и массу других функций, потому что минуты через три я против воли проваливаюсь в сон.

_______

— Как огурец!

Проснувшись через те самые часа полтора (если судить по ощущениям), перед собой обнаруживаю лучезарное лицо Цуджи.

Пары то ли медсестёр, то ли сопровождавщих его под видом медперсонала рядом больше нет.

Как и китайца на второй кровати.

— А куда все испарились? — интересуюсь, прислушиваясь к ощущениям в груди. — Ух ты. И не болит совсем. Что это было?

— Твоего соседа потащили на следственные действия, — сообщает флотский. — Или тебе ещё кто-то нужен?

— А мой сосед что, не заподозрил подвоха в твоих действиях?

— Не должен был. Когда ты уснул, мы немного поболтали. Плюс за процедурой наблюдали местные врачи, китаец их в лицо знает. Они-то сотрудники госпиталя.

— А девочки, что с тобой? Кто они были? Попутно, что это за маскарад, родственничек?

— Да нет никакого маскарада. Просто вокруг всех вас, кто в инциденте замешан, сейчас будут абсолютно все службы увиваться. Мы — ну никак не в последнюю очередь.

— Так и думал, что ты не просто из флота, — киваю своим мыслям из положения лёжа. — А второй слой твоей биографии — контрразведка или что-нибудь иное? На манер китайского министерства стратегических исследований?

— Это тебе не нужно.

— Ну так бы сразу и сказал, — хмыкаю.

— Вставай и одевайся! И поехали дальше!

— Куда?

— Контракт сам себя не выполнит, нас ждут великие дела! По пути расскажу.

_______

Оказывается, одежда нужного размера у запасливого Наоя находится с собой, в отдельном пакете. Не лично моя, но самые обычные вещи, ещё с бирками магазина.

На мой вопрос о такой своей предусмотрительности он ответил, что в простреленных на груди вещах по улице лучше не ходить. Штаны мои тоже почему-то выбросили. А ему было несложно заскочить по пути в магазин.

— Из-за твоей неуемной активности заварилось сразу несколько моментов, — просвещает меня по второму кругу флотский уже в машине, которую сам же и ведёт. — Причём тут смешно, конечно; но прямо на всех уровнях. Начиная от премьера и заканчивая ну о-очень мелким бизнесом в твоём родном муниципалитете.

— Как это связано с твоим маскарадом в госпитале полиции? Кстати, наедине тоже общаемся на ты? Или теперь дурака можно не валять?

— Погоди. Щ-щас, этого объеду… Наедине общаемся тоже на ты: если будешь менять формат туда-сюда, можешь где-нибудь не то ляпнуть по инерции. Мало ли, придётся… Выкнешь где-нибудь — и суши вёсла.

— Хм, логично. Принял.

— Насчёт маскарада. Может быть, ты всё проспал и не в курсе, но скоро будет новый премьер.

— Я в курсе, — перебиваю, чтобы сэкономить время. — У меня был с новостями товарищ, когда я в библиотеке парламента сидел до суда. Он рассказывал.

— Ух ты. Что за товарищ?! В журнале посещений — ни слова, — Наоя отрывается взглядом от дороги и косится на меня.

— Сёгун, Хейдуга, — дальше говорю официальное название гуми. — Слыхал?

— А-а, тоже хати-кю-сан. Ясно… Видимо, какие-то свои возможности, раз визит не зафиксирован, — поясняет что-то сам себе чиновник, моментально успокаиваясь. — В общем, поскольку не за горами смена кабинета министров вместе с его Главой, по всем министерствам сейчас тоже чехарда.

— Начальство озабочено защитой своего кресла от потрясений гораздо серьёзнее, чем профильным направлением.

— Ну-у, если наплевать на деликатность, местами можно и так сказать, — нехотя признаёт он.

— Такое впечатление, что чиновники везде одинаковы, — вырывается у меня непроизвольно.

— Точно. Но это не всё.

— Что ещё?

— В парламенте вовсю идут бурные дебаты.

— На тему, быть или не быть старому формату регионального сотрудничества?

— Однозначной оценки статусу ещё нет, — со вздохом подтверждает флотский. — Основная проблема: нам с тобой надо срочно закончить нашу тему…

— … поднять прибор?

— Да. Но есть тонкость: внутри нашего департамента сторонники и противники тоже разделились пятьдесят на пятьдесят.

— В смысле, есть противники того, чтобы мы достали со дна этого робота?!

— Не "достали". А"…достали, не увуведомив партнеров по региону", — со значением отвечает Цуджи. — Если же уведомить, то это, в свою очередь, всё равно что ликвидировать собственный департамент стратегического планирования. Без подробностей. В общем, у нас свои подковерные войны.

— Бл*. — Мой язык снова обгоняет мои мозги. — Эти доброхоты из второго лагеря, они что, не из Токио?!

— Скажем, не из твоего муниципалитета, — слёту ухватывает мысль Наоя. — Ну и, если совсем откровенно, просто бросать насиженные места никому не хочется, вот и цепляются за устаревшую ситуацию обеими руками.

— А причём тут эта ненужная любовь с китайцами? Разве насиженные места в министерстве обороны как-то от региона зависят?

— Есть темы, по которым можно двигаться только сообща. Если мы турнём ханьцев из министерства радикально, в масштабах государства пересмотрев концепцию, то кое-кому из заслуженных людей придётся на старости лет переучиваться.

— Потому что старая тема закроется?

— Да. Не совсем старая, но та, которая их неплохо кормила последние лет пять-семь. А своя рубашка всегда ближе к телу, особенно если до пенсии пара лет.

— Я понял. Ты подводишь меня к какому-то важному выводу. Говори, не тяни.

Флотский снова косится на меня в ущерб вниманию на дорогу:

— Ты сейчас выглядишь так, как будто десять лет сам у нас в департаменте. Говоришь, как взрослый. Хм, а вводная такая: прибор будем поднимать полофициально, опираясь исключительно на возможности Кальмара. Никаких плавсредств под флагом вэмээф.

— Такого договора не было, — произношу в полной тишине через минуту обоюдного молчания.

— Договора о внесении за тебя залога тоже не было, — парирует он. — И ты даже не представляешь, сколько нервов и усилий это стоило. Особенно в условиях сегодняшней бюрократии, в дополнение к первичной смете.

— Я не ослышался? Залог — поверх суммы контракта? Не в счёт неё?

— То, что по документам предназначено на оплату контракта, по другой статье через наших финансистов вывести нереально. Потому да, в контракте залог не учтен.

— Там же не "вывести по другой статье"? Там же на счет министерства юстиции оплатить?

— Какая разница? — пожимает плечами флотский. — Ты что, очень хорошо разбираешься в работе финансистов министерства обороны?!