Чиновник с Черным спорили:

— Да не могу я, Черный. — горячился муниципал. — Я и так твою добычу обналичиваю в приоритетном порядке, а у меня, между прочим, своя фирма есть. Я свой интерес тоже должен соблюсти, ты ж моих детей кормить не будешь. Да и вообще, сейчас не то время, чтобы наглеть! Наверху антикоррупционная компания объявлена, между прочим, а ментам тоже отчитываться надо. Значит что? Значит, двоих-троих некстати высунувшихся назначат козлами отпущения и закроют лет на десять. Поэтому я тебе и говорю — не время сейчас борзеть. Сейчас потише дела вести надо. И встречаться нам так часто ни к чему. И так, знаешь ли, слухи ходят…

— Нормально. — хмыкнул Черный. — Может, ты и на юбилей мой послезавтра не придешь? Раз уж у тебя такая конспирация.

— Не, Черный, ну зачем ты так говоришь? — чиновник явно обиделся. — Мы что — первый год с тобой работаем? Я что тебе — неуважение когда-нибудь высказывал? Я что — хоть раз фуфло на именины принес в качестве подарка? Я к тебе со всей душой, а ты?

Но Черный, видать, чуял за собой силу, потому что заднюю отыгрывать и не подумал.

— Марикович, ты, знаешь, тоже в бутылку не лезь! Ты сам эту гнилую тему начал: «надо реже встречаться», «меня менты пасут…». А то я не в курсе, что все менты городские у тебя кормятся. И не просто кормятся — в три горла жрут, как свиньи из лохани. Кто ж из них тебя, кормильца, пасти-то будет? Да они сами того порвут, кто тебя сдать решит. На подходе растерзают и косточки обсосут. Ладно, я тебе сказал про товар, ты услышал. А дальше сам думай. Делай выводы. Там твой интерес тоже заложен, и немалый.

— Я подумаю, — кивнул биробиджанский чиновник, но глаза у него были нехорошие. Обиженные у него были глаза.

— А меня-то з-з-зачем с-с-сдернул? — спросил Скользкий. — Или у тебя ко мне тоже вопросы появились? Пос-с-ставки некачественные делаю?

— Да не, братан, какие к тебя вопросы могут быть? — успокоил его Черный. — Ты алхимик от бога, лучше тебя в наших краях никого нет и еще долго не будет. Тут у меня тема появилась по поводу юбилея. Я тут, понимаешь, себе подарок на день рождения сделал, и мне оценщик нужен. Хороший. И не болтливый. Сможешь найти?

— В какой облас-с-сти? — явно заинтересовался алхимик. — Если з-з-з-зелья или пилюли — ты сам с-с-с-сказал, лучше меня нет.

— Да нет. — поскучнел атаман. — Артефактор нужен.

— В какой облас-с-сти? — повторил змей. — Артефакты раз-з-з-зные бывают.

— Да так… Бронька. — замялся Черный. Ему явно не хотелось детализировать, но делать было нечего, продолжай, раз уж начал, и он неохотно выдавил из себя. — Ряса. Монашеская.

— Не понял. — чиновник настолько удивился, что даже влез в разговор. — А игумен что — помер, наконец, что ли? Это же его тема. Или погоди, погоди… Так ты что — настоятеля накуканил что ли?

И Марикович заржал. Скользкий тоже мерзко захихикал. Черный поморщился:

— Неважно. Ну так что — найдешь оценщика?

— Так сразу и не с-с-с-скажу. — пожал плечами алхимик. — Сам понимаешь, с этим вопрос-с-с-сом все сразу в монастырь идут, поэтому вряд ли кто эту тему прокачивал. Пос-с-с-спрошаю у ребят, но ничего не обещаю. Не думаю, что найду, если чес-с-стно. Тебе проще будет в Хабару с-с-смотаться.

— Понял. — кивнул Черный. — Ладно, тогда разбегаемся? До послезавтра?

— До послезавтра — ответил чиновник, а Скользкий просто кивнул.

Черный, помахав рукой на прощание, прыгнул в воздух и полетел на невидимом сноуборде по направлению к горам. Чиновник тоже оседлал ветер и крикнул алхимику:

— Тебе в город?

— Не, ез-з-зжай сам. — помотал головой змей. — Я тут травки пос-с-с-собираю, раз уж выбрался за город.

«Отлично!» — обрадовался Псих, решивший взять «языка» и вытрясти из него полезные сведения о Черном.

Дождавшись, пока чиновник исчезнет из виду, он встал в полный рост. И, не скрываясь, постукивая посохом, как стеком, по ноге, двинулся к алхимику.

— Вечер в хату, коррупционеры! Братан, у меня к тебе пара вопросов. Просвети, ты, как-никак, ученый муж. Просвещение — твоя профессиональная обязанность.

Но разговор не заладился. Змей молча выхватил стилет и с неожиданной яростью набросился на монаха.

— С-с-сука! — свистел он сквозь зубы. — Шпион с-с-сраный! С-с-смерть тебе!!!

— Эй, эй, ты что развоевался, Аника? — Псих удивленно отбивался посохом. Дрался алхимик не очень умело, но вот ярости в нем было на троих. — Палахче, братан, палехче, я ведь и обидеться могу!

Но змеелюд как будто не слышал и только с яростью берсерка кидался на Психа, обзывая его последними словами. Один раз ему даже удалось зацепить обезьяна своим стилетом. Псих ожидаемо психанул и двумя-тремя ударами прибил несостоявшегося «языка».

Посмотрел на распростертое в пыли тело и вспомнил, что он теперь монах. Но с правом убийства. Вернее, так — пусть и с правом убийства, но все-таки монах. Поэтому Псих спрятал в ухо железный посох, молитвенно сложил руки и прочел молитву:

— Господи, прими его душу. Он был храбрый и упорный, но тупой. Яви, господи, справедливость — пусть он переродится дятлом. Этот любую стенку продолбает.

После чего счел свою миссию исчерпанной и двинулся в направлении, в котором улетел Черный. Прорвемся и без рекогносцировки.

— Именно так. Нафиг пленных. Нафиг допросы — убеждал себя Псих по дороге. — Сперва ввяжемся в драку, а там разберемся. Это работает, я раз сто проверял. В конце концов, кого мне тут бояться? Этого биробиджанина, что ли?

Шапкозакидательское настроение не помешало ему оценить укрепления пещеры. Вход закрывала массивнейшая дверь, рядом с которой к скале была прикручена мраморная табличка с надписью: «Пещера Черного ветра. Вас здесь не ждут, но если ума нет — стучите».

Псих только хмыкнул и со всей дури врезал железным посохом по двери. Та даже не вздрогнула. Псих расстроенно цокнул языком, и принялся колотить в дверь палкой уже всерьез. Без особого успеха — строили на совесть. Псих расстроился еще больше и добавил к стуку крик:

— Сова, открывай! Обезьян пришел.

Наконец дверь приоткрылась и из нее выглянул какой-то демон. Судя по рогам — какая-то переродившаяся козлина.

— По голове себе постучи. — нелюбезно посоветовал он.

— Я лучше тебе рога отобью, служивый. — в тон хозяевам пообещал посетитель. — Черного зови. И пусть сразу рясу с собой прихватит. Он в курсе.

Козел подозрительно смерил его взглядом и буркнул:

— Здесь жди!

Дверь захлопнулась, восстанавливая «статус кво».

От скуки Псих еще постучал по двери, но ни петель, ни замка так и не пробил, как не старался. Дверь казалась монолитной частью скалы.

«Маги делали. — решил Псих. — Сейфовая комплектация. А этот Черный, судя по всему, сам маг не из последних. Такую дверь постоянно подпитывать надо, на нее никакой праны не напасешься».

В это время дверь снова открылась и из пещеры вышел «маг не из последних».

— Ты кто? — не разменивая свое драгоценное время на приветствия, поинтересовался Черный. — Тебе чо надо?

— Рясу. — охотно принял игру в лаконичность визитер. — Ворованную. Я даже наказывать тебя не буду. Отдай рясу и спи спокойно.

— В монастыре нет слова «украли», в монастыре есть слова «бог дал, бог взял» — блеснул религиозностью Черный. — Если ты, коротышка, где-то пролюбил свою рясу, иди ищи ее там, где пролюбил. Все, давай.

— А вот грубить нам не надо. — предупредил Псих. — Мы сами грубияны хоть куда. Рясу ты подрезал у престарелого игумена в келье во время пожара в монастыре. И уже оценщика на нее ищешь. Господь открыл мне глаза на все твои низкие дела, сын мой, поэтому не искушай старенького дедушку, верни ворованное и покайся. А я за тебя помолюсь. Но это не точно.

— Стоп! — сказал атаман разбойников. — Я же тебя видел на пожаре. Это же ты, волосатая морда, его и устроил. Видал я, как ты там с «Ветродуем» в толпе сновал. Или ты решил, что если «Скрытность» на пару уровней прокачал, то тебя уже никто не заметит? Ох уж мне эти колхозники… Так что иди, скотинка, собственные грехи замаливай, поджигатель фигов.