– Я знаю, – поддакнул Артур.

– Вот на ней женишься, – произнес маркиз.

– Но каким образом?! Демоны теперь охотятся на меня…

– Сними личину, – беспечно ответил маркиз.

– Снять?! А под ней…

– Сорок пять лет – еще не старик, – хихикнул маркиз гадко. – Да, я так сентиментален, что точно знаю, сколько тебе лет. Но если хочешь жить, тебе придется, придется распрощаться с ангельским личиком, с золотыми густыми локонами и явить миру свою намечающуюся лысину и красный нос пьяницы! Ничего. Переживешь. А красавчику давно пора в могилу. И в омут забвения.

– Один только вопрос, – произнес Артур, прищурившись. – Наперсток. Ты им так дорожишь. Называешь его не иначе, как палец Сына Короля. Но он не способен ни на что, кроме карточного выигрыша. К тому же, ты его мне отдал весьма охотно. Не колеблясь ни секунды. В нем нет ни капли величия и власти, о которых ты говоришь.

– Разве? – хохотнул маркиз и открыл ящик стола. – Ты уверен в этом? А может, он не на что неспособен потому, что чего-то не хватает?

Он покопался в ящике и раздобыл какую-то золотую деталь, совершенно непонятную. Из кармана он вынул наперсток и, сощурив глаза, долго копался, составляя эти две золотых вещицы вместе. Когда, наконец, он их соединил, Артур увидел перед собой настоящий палец, чуть согнутый в суставе. Янтарь выглядел как капля крови, сверкающей на солнце.

– Я знал, – произнес маркиз, – что наперсток, побывав в других руках, снова научится выигрывать в карты. Поэтому я отдал его тебе. Но я не отдал тебе его полностью – чтобы не отдавать власть и магию Первого.

Он натянул золотой палец на свой мизинец, и тот сел, как влитой.

– Ну, сынок, – произнес маркиз, – поднимайся, снимай свой золотоволосый парик и пойдем, поубиваем эту нечисть, которая мешает нам жить.

Несмотря ни на что, Ветта решилась на побег. В конце концов, в ее груди хрустальное сердце! Она хороша собой, она доберется до самого Короля и попросит, нет – она будет умолять его о помощи и заступничестве! Ведь есть же у него сильные придворные маги, куда более могущественные, чем какой-то Король Ротозеев и его розовощекий красавчик-сын Артур! Король поможет ей вернуть сердце и навсегда порвать с этими негодяями!

А если нет… тут Ветта всхлипывала, отгоняла от себя мрачные мысли, вспоминая Артура и его зловещий вид, с каким он прятал ее сердечко в коробку, и пыталась утешиться мыслью, что если и погибнет, то незаметно, не больно. Ведь проклятое королевское сердце она сожгла, а он и не заметил!

«Я просто усну однажды, и все, – успокаивала себя Ветта. – И не проснусь!»

Ей стало ужасно страшно за себя. А еще – она впервые в жизни осознала, что во все это она вляпалась совершенно самостоятельно. Ведь у нее был шанс отступить, уйти, не будить высшие силы, с которыми она не могла не справиться, ни даже соперничать.

«Ах, какая глупость! – ругала себя Ветта, одновременно очень жалея. – Какая наивная, опрометчивая, беспечная глупость! Неужто нельзя было сначала подумать, прежде чем соваться во все это? Какая же я дура… Почему никто не предупредил меня, что все может обернуться… так? Ну, бобы на ужин, и крестьянская колбаса. Зато сердце мое при мне оставалось бы. И много, много лет жизни впереди!»

Она спешно спустилась по лестнице, выглянула в зал – и снова нырнула в полумрак лестничного пролета с сильно бьющимся сердцем, потому что теперь гости маркиза пугали ее до невозможности. Это были не просто ряженые мерзавцы всех мастей – это были его верные слуги, его цепные псы, внимательно наблюдающие, чтоб жертва не выскользнула из западни.

«Черта с два они меня отпустят, – с тоской размышляла Ветта. – Даже если мне удастся выйти в сад, за мной последует как минимум трое подонков, чтобы притащить обратно, если мне вздумается убежать. А бегаю я плохо… еще и это платье. Оно длинновато. Кажется, я уже наступила на подол пару раз и чуть не упала . Это означает только одно: нужно найти сообщника, – решила Ветта. – Взять под руку и пойти с ним погулять… наобещать чего-нибудь… да я все сделаю, что б он не попросил! Лишь бы помог мне удрать!»

Обдумав все это хорошенько, Ветта снова выглянула в зал, отыскивая потенциального спасителя. Но ни один из Ротозеев не внушал ей доверия. У всех, абсолютно у всех, были опасные, хищные лица, чудовищные оскалы, желтые зубы. Они едва ли не потирали руки, предвкушая то, что им скажет Король – ведь для чего-то же он их сюда позвал?

Ветта выбирала бы долго, если б ее взгляд не отыскал среди прочих гостей стройного молодого человека в нарядном голубом костюмчике, в перчатках из тонкой кожи, приглаженного и яркого, как только что вылупившийся цыпленок. Его невероятно былые, чистые  волосы были гладко зачесаны назад и увязаны в жгут, который спускался аж едва не до колен. У юноши было приятное, чистое, породистое лицо, обходительные манеры, очень красивая улыбка в отличие от прочих Ротозеев, и странные красные глаза.

«Альбинос, – подумала Ветта, пробираясь в толпе за этим неуместно-ярким, красивым человеком. – Выглядит так, будто его воротит от этих рож. Вон с толстухой как изысканно раскланялся, а отвернулся – и лицо у него такое, будто его сейчас вывернет.  Хорошие манеры, прилично и со вкусом одет… Не похоже, чтоб Ротозеи были ему по нраву… Похоже, ищет кого-то… Может, попробовать его? Вдруг поможет мне?»

Растянув губы в самой приветливой улыбке, на какую только была способна, Ветта оправила на себе платье, чтоб выглядеть как можно опрятнее и благопристойнее, не оскорбить взыскательный вкус альбиноса, и только потом посмела приблизиться к нему и потянуть его за рукав, привлекая к себе внимание.

Молодой человек обернулся к ней, цепляя маску вежливой дружелюбности – и его странный взгляд вспыхнул изумлением, словно он увидел нечто такое, чего увидеть никак не ожидал.

«А я ему понравилась, как будто», – довольная, подумала Ветта, скромно опуская взгляд и кокетливо поправляя локон.

– Простите? – промолвил он, кое-как оправившись от удивления.

– Извините мне мою дерзость, – прошептала Ветта, совершенно тушуясь. К тому же, ее хрустальное сердце вдруг забилось так сильно, что на ее щеки лег густой, жаркий румянец, и альбинос почти отшатнулся, будто увидев приведение. – Тут так душно и шумно, что у меня невольно голова разболелась… Может, выйдем в сад?!

– С кем имею честь, – вкрадчиво произнес молодой человек, пристально рассматривая Ветту, словно давнюю знакомую, чье имя позабыл, а черты лица все еще хранятся в смутных воспоминаниях.

– Иветта Ладингтон, – томно представилась Ветта.

– А в этом изысканном обществе, – так же вкрадчиво, ослепляя сомлевшую Ветту своей улыбкой, продолжал допытываться молодой человек, – вы какую должность занимаете? Или вы тут… случайная гостья?

– Нет, нет, – ответила Ветта. – Не случайная… Я – Швея.

– Ах, Швея, – протянул молодой человек, улыбаясь все ослепительнее, так, что на его гладко выбритых щеках заиграли обаятельные ямочки, а у Ветты закружилась голова от его гипнотизирующего внимательного взгляда. – Какая почетная должность… Я вижу, Король ценит вас. Дарит дорогие подарки?

«Это он о хрустальном сердце, – с неудовольствием ответила Ветта, жалея, что он так сразу  раскусил секрет ее прелести. – Вот же черт красноглазый! Наверное, не станет со мной возиться, если  понял, что все это – кудряшки, фарфоровая кожа и кроткий взгляд, – все не настоящее…»

Однако, альбинос ловко предложил ей руку, и Ветта, с облегчением вздохнув, взяла его под локоток, и под внимательными взглядами эта парочка прошествовала в сторону веранды, выходящей в сад.

– Очень интересно, чем такая милая девушка могла заинтересоваться в моей скромной персоне? – ворковал альбинос, неспешно удаляясь с Веттой. – На этом балу вы, определенно, самая привлекательная, и могли бы выбрать любого. Никто не отказался бы составить вам компанию…

Альбинос все так же доброжелательно и мило улыбался, излучая симпатию и всячески давая понять Ветте, что он с ней флиртует. Ветта чуть скисла; и подумала уж было, что не того выбрала. Обычный франт, вероятнее всего, любитель бесплатного. Чуть только услышит об открытых дверях так мигом туда, поживиться и поесть на дармовщину. Но другого кавалера у нее не было;  и нужно было попытать счастья с тем, что был.