Где-то далеко завыла собака и завкафедры недавно созданной инженерной магии пошел вдоль узкого проулка, углубляясь всё дальше в, ставшие чрезвычайно опасными, после падения гномьей горы, трущобы Салиса.

— Стой! — произнес у входа в бандитское логово один из двух стоявших на страже охранников. Логовом, правда, это можно было назвать лишь отчасти. Еще неделю назад это была вполне респектабельная гостиница. Теперь же её занимал местный авторитет — Сыч Сизый, одним из первых сообразивший, что в новых условиях можно неплохо развернуться.

Его банда успела подмять под себя добрую треть города, часть стражи банально припугнув, часть сумев привлечь на свою сторону. А когда пришла весть, что султанских янычар всех стянули к столице и легитимной власти ждать еще не скоро, то резко скорректировав планы, Сыч решил отложить сиюминутное обогащение и бегство на потом, прочно и надолго обосновавшись в отжатой для себя резиденции, чтобы по полной вкусить прелести сытой и вольготной жизни.

— Я к Сычу, — спокойно произнес трудовик, без особого страха разглядывая обнаживших оружие бандитов.

— Не к Сычу, а Сычану-аге, — с нажимом произнес бандит. Зная, что внутри еще не меньше пары десятков братьев по опасному промыслу, чувствовал себя он вполне уверенно, поэтому, со смешком, добавил, — и он сегодня не принимает.

Глушаков вздохнул, — Жаль, — и медленно пошел вперед. Попытку преградить ему путь, наставив мечи, он отмел одним движением, просто поведя ладонью перед собой, отчего оба охранника, резко потеряв координацию движений, запутались в собственных ногах и повалились наземь, чуть не порезавшись о собственную сталь.

Толкнув незапертую створку, Сергей вошел внутрь и огляделся.

Первое, на что натолкнулся его взгляд, были четверо бандитов без брони, но с оружием, что, развалившись на диванах в холле, хлестали, по другому и не скажешь, вино из дорогих бутылок и лапали двух сидящих рядом разбитных девиц, на чьих лицах, размалёванных яркой косметикой, ни стыда ни смущения заметно не было. Похоже те давно были ударницами не тяжелого труда и чувствовали себя вполне в своей тарелке, задорным хихиканьем только разжигая интерес.

— Ты кто такой? — с ленцой спросил один из сидящих бандюков, обратив залитые алкоголем зенки на непрошенного гостя.

— Никто. Сыч у себя? — произнес Глушаков.

— У себя, — внезапно вполне миролюбиво произнес первый, кивнул в сторону лестницы, — наверху.

Кивнув в ответ, трудовик направился к ней, но стоило ему оказаться спиной к сидящим, как в воздухе блеснул кинжал, брошенный всё тем же бандитом. Вот только Глушаков, ожидая подобного, чуть сдвинулся в сторону, пропуская тот мимо себя и тонкое лезвие, воткнувшись в одну из ступенек, зло и обиженно задрожало.

— Жаль, — вновь произнес Сергей, а затем обе девки завизжали, раздался грохот опрокидываемой мебели, а воздух мгновенно зазвенел сталью.

Вот только против опыта и сил Сергея обычным нападавшим ничего не светило и уже через минуту, кроме продолжавших насиловать глотку дам и самого трудовика, на ногах не осталось никого. Впрочем, бандитов он не убил, только покалечил. А когда со всего немаленького дома начал сбегаться лихой народ, то просто зажег в руке полыхнувший злым пламенем, огненный шар.

— Маг. Маг… — боязливо зашептались в толпе. Резко затормозив, первые ряды качнулись было назад, но там напирали задние и под внимательным взглядом Глушакова, стоявшие впереди бандиты потупив взоры, словно стесняясь, стали прятать оружие в руках за спину.

— Мне нужен Сыч, — еще раз спокойно произнес трудовик.

— Это я, — ответил с верхнего пролета лестницы новый действующий персонаж. Подняв голову, Сергей разглядел наряженного в дорогие шелка главаря банды. Пальцы авторитета украшали перстни, на спине было вышитое изображение мечети с пятью полукуполами и парой полумесяцев, а на плечах переливались шитые золотой нитью восьмиконечные звёзды. Спустившись ниже, он произнес, внимательно оглядев гостя, — И что же привело в мою скромную обитель многоуважаемого мага? — Затем, оглядев толпу внизу, он скомандовал, — Придурки, оружие убрали и рассосались. Быстро!

— Прошу прощения, — добавил он, через пару секунд, когда холл гостиницы принялся экстренно пустеть, — за моих дуболомов. Так чем могу помочь?

Сизый мало того что был прожженным законником, но и имел раньше кое какие дела с магами. Всё-же Салис был особенным городом и не слишком умные надолго тут не задерживались, поэтому, и в поведении, и взгляде главаря Сергей видел только максимально ярко демонстрируемое радушие.

— Мне нужны кое-какие сведения, — ответил Глушаков, убирая огненный шар.

— Какого рода?

— О всём что произошло перед и после взрыва горы.

— Это долгий разговор, — дернул бровью Сыч.

— Я не тороплюсь, — ответил Сергей и кивнув, Сизый рукой показал наверх.

— Тогда прошу ко мне.

— Ниике!

— Брат? — девушка обернулась к султанзаде, снова, как и неделю назад, посетившему опальную принцессу, — что-то произошло?

— Ну, можно сказать и так, — юноша замялся, — вернее, я узнал кое-что про твоего мужа.

— Что?! Говори! — прижав кулачки к груди Ниике подошла ближе, с тревогой вглядываясь в лицо двоюродного брата.

Мегреб нахмурился, не зная с чего начать и пряча глаза от девушки, но в конце-концов, с усилием выдавил из себя, — Прости я в тот раз был не прав.

— В чем именно?

— В том, что он не причастен к взрыву гномьей горы. Есть там увидели и опознали.

— Он захвачен? — спросила снова девушка, продолжая тревожиться.

— Нет, — качнул головой султанзаде, — было несколько попыток его схватить, но все неудачно.

— Хорошо, — несмело улыбнулась Ниике.

— Хорошо? — Вскинулся парень, но видя как лучатся радостью глаза сестры, вновь помрачнел, буркнул, — Что ты нашла в этом колдуне?

— То, чего не увидела ни в ком другом, — серьезно ответила та. Спросила следом, — А что отец?

— Султан страшно гневался, — зябко передернул плечами Мегреб, вспоминая совещание на котором ему дозволили присутствовать, — грозился казнить половину своих визирей, если они не принесут ему голову твоего мужа. Награду поднял до пяти тысяч диграм.

— Какие огромные деньги, — прошептала Ниике, отворачиваясь и задумчиво отходя к зарешеченному окну.

— А ещё он повелел объявить его имперским шпионом, а уничтожение Гардункара атакой империи на султанат. И буквально вчера отправил послов к эльфам и вампирам, хочет с ними создать союз против империи.

— Это плохо, — погруженная в свои мысли, произнесла девушка, — если отец развяжет войну, да еще с привлечением остальных рас, она будет страшной. — Резко обернулась, — Я слишком хорошо знаю историю, Мегреб. И повторения бойни тысячелетней давности не хочу.

— И что ты предлагаешь? — скривившись, произнес юноша, прошел к софе стоявшей у изгибающейся стены башни, присел, опираясь о колени, — Ты в башне в заточении. Как ты можешь что-то изменить?

Подойдя, Ниике, чуть взъерошила волосы брата, присев рядом, спросила, — Мегреб, ты меня любишь?

— Конечно, — ответил тот, глядя ей в глаза, — роднее тебя у меня никого не было во дворце.

— Тогда послушай. В башне я пробуду не слишком долго. Павел идет за мной, я это чувствую, — она приложила палец к губам юноши, не давая вырваться возражениям, — поверь мне, он найдет способ освободить меня. И тогда тебе надо будет решить, кого ты любишь больше, меня или моего отца.

— Тебя, — прошептал султанзаде, когда она отняла палец от его губ, — ты же знаешь.

— Тогда будь наготове, потому что освободившись, я сделаю всё, чтобы предотвратить эту бессмысленную бойню.

— Пока жив твой отец, — покачал головой Мегреб, — это бесполезно. Его не переубедить.

— Я знаю, — спокойно ответила девушка, глядя в удивленно расширившиеся глаза брата в которых мелькнуло вдруг понимание.

— Но ты же не собираешься… — шокировано протянул он. Но девушка больше ничего не ответила, только мягко улыбнулась и снова погладила, словно несмышленыша, брата по голове. В отличии от него ей пришлось быстро повзрослеть. Академия, Павел, затем поспешное бегство и три месяца с любимым мужем в своём дворце, где никто не мешал им наслаждаться счастьем — воспоминания, которые только и поддерживали в ней дух и волю всё это время, в одиночестве на самой верхушке дворцовой башни. А затем арест, угрозы и попытки отца убить Павла, лишить её, не смотря на все мольбы, частички самой себя.