— Куда мы идём, папа? — Закира забавно наклоняет голову вбок, смотрит с любопытством большими болотно-зелёными глазами.

— Домой, — Вейн медлит мгновение, и в голосе его слышна твёрдая уверенность. Лицо ребёнка же озаряется улыбкой, а в полных безграничного доверия глазах загорается огонёк.

— И там будет мама? — от этих слов внутри Вейна всё застывает, однако разрушить хрупкую детскую надежду не хватает сил.

— Да, — ложь легко слетает с языка, и Закира широко улыбается, крепче сжимая тонкими пальчиками руку родителя, которая всё никак не может согреться.

В то время как Вейн понятия не имеет, что делать с тем приговором, который сам себе же и подписал.

Он смотрит на спящего у костра ребёнка, накрытого его плащом, и думает о том, как расчётливый и педантичный Сандро, просчитывающий партии на много ходов вперёд, умудрился допустить столь грубую ошибку. Оплошность, которая когда-нибудь выйдет ему боком.

Не учёл такой вероятности?

Или, быть может, в своём высокомерии посчитал, что слабый ребёнок не сможет стать для него реальной угрозой?

Или же всё и сразу?

«На тебя это не похоже, Алехандро», — Вейн прячет в уголках губ горечь.

«Когда-нибудь ты пожалеешь об этом», — мужская рука осторожно гладит тонкие волосы девочки.

«Или ты специально сделал нам такой подарок? Жест великодушия, хилая возможность попытаться противостоять тебе? На что же ты в итоге рассчитываешь? И не боишься ли, что твоя игра, в конце концов, закончится твоим же поражением?» — в глазах Жнеца Душ мелькает стальной холод.

Пока ветер доносит до него призрачные отголоски скрипучего смеха.

Вейн качает головой, гонит прочь наваждение, когда Закира в страхе крепче прижимается к нему, пряча личико на его плече и сжимая тонкими пальчиками отогнутую пластину доспехов — она слышит намного больше того, что улавливает слух Вейна, и Жнец Душ, бессердечный и жестокий, одаривает её родительской заботой и защитой.

— Не бойся, дитя, пока я рядом с тобой, Тень Смерти не посмеет коснуться тебя, — он легко целует ребёнка в макушку, и мрачный отряд немёртвых продолжает свой путь. — Никто не посмеет, — решение, слишком простое и одновременно сложное, окончательно принимает свои очертания.

А податливая детская память возводит на чистом холсте старые-новые, утраченные и забытые образы. С которыми сам Вейн прощается навсегда.

Он открывает глаза, отгоняя задумчивость, и крепче сжимает руку на худом детском плече. Закира прячется за его ногой, со страхом и опаской глядя на величественную тёмную фигуру, к которой отец приводит её в самую первую очередь.

Ангел Смерти, парящий над землёй, отбрасывающий чёрную тень, пугает и вызывает любопытство. Мрачный, он словно палач, что несёт лишь безысходность, от него веет мертвенным холодом и застывшим во льдах безразличным смирением.

Диаметральная противоположность пугающей пустоте и молчанию того, чей облик является Закире в кошмарах.

Девочка улыбается робко, а её отец ждёт с иссякающим терпением чужую реакцию.

Архонт смотрит на Вейна долгим тяжёлым взглядом — он не видит лица падшего ангела за глубоким капюшоном, но чувствует на коже чужие вопросы и неодобрение.

— Зачем ты привёл сюда этого ребёнка? — спрашивает спокойно, и голос его плавно растекается по помещению, тревожа робкие язычки свечей.

— Эта девочка единственная, кто смог пройти сквозь проклятие Сандро, — Вейн знает, что лукавить с Архонтом не имеет смысла, а потому говорит прямо. — Она осталась там, где побывала Пустота, обращая жизнь в забвение.

— И что же ты будешь с ней делать? — голос Белкета всё также спокоен, в нём слышится вежливый интерес. — Для чего ты забрал её? Покинул Мечи Ветра и привёл сюда? — он повторяет свой вопрос и, прежде чем Вейн успевает ответить, спрашивает снова: — Какую цель ты преследуешь? Хочешь превратить её в оружие? Идеальное оружие против Сандро, способное противостоять ему и Пустоте, пожирающей всё на своём пути?

Вейн хмурится в ответ — к бывшему наставнику он приходит за помощью, а не ссорой.

— Эта девочка не оружие, — отвечает также спокойно, но плохо скрываемое раздражение всё же мелькает в голосе Жнеца Душ.

— Тогда почему ты привёл её ко мне? — Белкет подаётся вперёд, и пламя свечей жалобно дрожит.

— Мне нужна помощь, — Вейн отступает, проявляя смирение. — Эта девочка — моя дочь, и я хочу подарить ей нормальное детство. Я хочу защитить её, уберечь от Сандро, и ты единственный, кто может эту защиту гарантировать — он всё ещё боится тебя — ты ведь знаешь это, — Жнец Душ щурится, внимательно вглядываясь в скрытое капюшоном лицо.

Белкет замирает, и Вейн чувствует, что своими словами попадает в то самое уязвимое место, от которого даже Великому Архонту не удалось избавиться.

— Мёртвое дерево не даёт своих плодов, — Белкет усмехается невесело, нарушая долгую тишину; разворачивается медленно, и чёрные перья мягко колышутся на могучих крыльях. Вейн же вторит ему, прикрывая глаза:

— Но плоды может дать ветвь, привитая к этому дереву. Она может дать жизнь, если приживётся, и мёртвая плоть станет для неё лучшим и желанным удобрением, — Архонт оборачивается, и Вейн чувствует на себе долгий задумчивый взгляд.

— Поговори с Анастасией, — произносит негромко, и внутри Жнеца поднимается волна ликования. — Девочке ведь нужна мать, не правда ли? — в голосе ангела мелькает усталая усмешка, и Вейн прикрывает глаза.

— Спасибо, — он кивает легко и ловит ответный кивок Архонта, отвернувшегося к окну.

Забирает с любопытством наблюдающую за всем Закиру на руки и вместе с ней уходит, оставляя Ангела Смерти в тяжёлом одиночестве собственных мыслей.

— Идём, найдём твою маму, Закира, — Вейн улыбается девочке и ловит её ответную улыбку. Усмехается криво, прижимаясь бескровными губами к детскому лбу, и тихо бормочет: — Надеюсь, она достаточно соскучилась по нам и будет рада после долгого отсутствия видеть нас.

========== Хроника третья (часть третья). Сокрушая пустоту ==========

По тёмным коридорам крепости Аль-Бетиля гуляет холодный ветер. Закира зябко кутается в плащ Вейна, и Жнец Душ чувствует, как дрожит в его руках хрупкое тельце. Он крепче прижимает ребёнка к себе не в тщетной попытке поделиться теплом, которого у него уже давно нет, но в попытке оградить свою дочь от ледяного холода крепостных переходов.

Тяжёлые шаги отбиваются от стен гулким эхом. Чёрные тени, отбрасываемые в оранжевом зареве факелов, пляшут на тёмном камне. Дрожат следом за колыхающимся пламенем, бешеным танцем преследуют Вейна, смеются зловещим предостережением, и смех этот то затихает, то наоборот звучит громче.

Пока Закира в страхе прячет лицо на отцовском плече — она по-прежнему видит и слышит больше того, что способны уловить глаза и уши Жнеца Душ. Он успокаивающе гладит худую детскую спину и мучительно думает о том, как же ему рассказать всё Анастасии.

Самое главное — как убедить её помочь.

В кабинете иерофанта оказывается пусто. Лишь на жёрдочке сидит Синеклюв, спрятав голову за крылом, но когда дверь тихо отворяется, пропуская в кабинет гостя, он чуть опускает крыло, лениво поглядывая на Вейна блестящим чёрным глазом-бусиной.

— Кар! — каркнул пронзительно и едва ли приветственно, и Вейн поморщился.

— Чего тебе, птица? — Жнец недовольно обратился к ворону. — Где твоя хозяйка?

— Кар! — отозвался ворон и сорвался с места, делая круг над головой посетителя.

«Мать Намтару зовёт иерофанта к себе»

— Когда она вернётся, передай, что я жду встречи с ней, — Вейн произнёс слова устало, а после развернулся, покидая помещение.

До встречи с Анастасией он намеревался побыть один. Ему многое нужно было обдумать и следовало принять много решений.

Загробный Владыка, за тенью которого он гонялся больше столетия, вернулся. Оставил маленького ребёнка на чумном пиру забвения и пустоты и сам того не ведая снова свёл две разные дороги — Вейна и Анастасии — в одну.

Жнец Душ слабо улыбается уголками губ, осторожно поглаживая уснувшую на его руках Закиру по светлым волосам. Сможет ли после всего случившегося Анастасия простить его? И согласится ли она помочь ему?