«Нет, нужно уходить отсюда как можно дальше. Бежим, в глушь, в Саратов! Как говорил классик, а я верю в классическую литературу. Она плохого не посоветует».

Лина осмотрелась, аккуратно подхватив пустую корзинку, наложила туда булочек, которые предусмотрительно завернула в чистое полотенце, достала бутылку с водой и небольшой кружок сыра и бросила в корзинку остатки вяленого мяса, все это накрыла полотенцем и открыла дверь черного хода. Оглянулась, мысленно прощаясь с теплым помещением, и сделала шаг в неизвестность своего будущего. И ей повезло. Дверь черного входа выходила во двор небольшого поместья господина Брица и Лина смогла оценить предусмотрительность хозяина, когда увидела маленькую дверь в заборе, ведущую на улицу, прикрытую на щеколду.

Помни, что жизнь – как езда на велосипеде: если тебе тяжело – значит ты идёшь на подъём! (Данте Алигьери)

***

Лина двигалась по улице, надеясь, что ее вид простой служанки из богатого дома не привлечет ничье внимание. Одеваясь утром, она выбрала платье цвета спелой сливы, мягкая юбка, закрытые руки и плечи, и вязанный черный воротник по горловине. Вокруг нее сновали женщины: в белых чепчиках, в косынках, с ведрами, с корзинами, с метлами, с цветами, в кожаных передниках, в высоких сапогах и даже с мечами на поясах, высокие, стройные, маленькие и седые, черноволосые и рыжие. Кто-то выносил стулья и столы из магазинов на улицу, кто-то расставлял цветы на лестницах, украшая лавки, кто-то раскладывал фрукты и овощи на импровизированных прилавках. Высокие женщины в мундирах стояли у кузницы и рассматривали щиты, мечи и копья, споря с хозяйкой и торгуясь. Лина прошла дальше, понимая, что никто не знает о том, что она хочет сбежать из этого городка, значит и бояться нечего. Покрепче взяв корзинку и поправив платок на голове, который закрывал ее волосы, сейчас убранные в тугую косу, она направилась дальше по широкой дороге, надеясь, что она ее выведет из города.

«Интересно – это столица или нет? Если это просто провинциальный город, то что здесь делает король? Этот мир красив и так разнообразен своей необычностью, цветы, небо – все другое. А то, что это мир женщин, навевает печальные мысли. Интересно было бы узнать этот мир лучше, узнать его не из рабского подчинения и уборки грязного белья, а узнать, так сказать, с вершины власти. Но попадать в милость к королям, да еще такому, не очень хочется, потому лучше буду узнавать его медленно».

Пока она думала о несовершенстве мира, в который попала, дорога привела ее на самые дальние улицы, где маленькие хлипкие домики ютились между деревьями под их тенью, невысокие деревянные покосившиеся заборчики и тишина.

– Девушка, что у тебя в корзинке? – Лина замерла, у калитки, почти развалившегося забора стояла невысокая худенькая женщина, лицо сплошная маска из морщин, руки тонкие и скрюченные артритом, волосы седые и убраны в косу, уложенную на голове в виде короны.

– Бабушка, вам помочь?

– Да, деточка. Вижу у тебя корзинка, может найдется что-то и для старухи, боль съедает меня, а за овощами идти в центр города сегодня тяжело и далеко, да и сил нет, – голос сухой, немного скрипучий, но слышались ласковые нотки, а когда она улыбнулась, сверкнули добротой выцветшие глаза.

– Конечно, я поделюсь, – Лина, отвернула платок укрывающий корзинку и достала оттуда ароматную булочку. – Вот возьмите.

– Доброе дитя. Спасибо. А куда идешь, дальше будет лишь дорога в леса.

– Не знаю. Иду, куда глаза глядят, – девушка улыбнулась и пожала плечами.

– Там лишь лес. Да и куда идти, если тебя найдут, то накажут. Лучше вернись, метка все равно не даст выйти с территории города.

Лина улыбнулась, протянула завернутый в платок сыр старушке и кивнула: – Я свободная женщина, иду туда, куда хочу. Но вам я помогу. Чтобы снять боли в костях: сделайте горячую ванночку с йодно-содовым раствором. Поможет снять боли.

Старушка улыбнулась и покачала головой: – Свободная женщина! В этом мире нет свободных женщин. Зайди девочка, поговорим, и ты мне все расскажешь, один день для тебя ничего не значит, а для меня встреча с тобой – благословение. Хоть я и прожила много лет, и может быть не видела в этом мире ничего кроме кухни и чугунков, но я могу тебя выслушать и может быть мои познания жизни железных чугунков и тебе помогут.

Лина улыбнулась: – Спасибо, – действительно один день ничего не решит, а поговорить и узнать этот красочный мир так и подмывало, уж если ее никто не просвещает.

Домик, в котором жила старушка был маленьким, но уютным. Знаете таким, о котором хочется вспоминать и мечтать долгими зимними вечерами. Кресло у печки, дерюга под ногами и треск поленьев в тишине комнаты. Веселые занавески в цветочки, стол на кухне, покрытый белоснежной скатертью и море подушек с любовно вышитыми наволочками на стареньком диване. Лина задохнулась от чувств на нее нахлынувших: – Как же здесь хорошо.

– Вот и живи здесь. Сюда никто не приходит, за едой я хожу на базар, продавая свой труд, – женщина показала на лежащую на столе ткань, – ты не подумай ничего, я белошвейка, шью белье. Правда теперь мне сложнее, но руки помнят все, потому на жизнь мне хватает. Да и сколько мне уже нужно?

Лина провела рукой по нежнейшей ткани и кивнула: – Я не умею шить, зато я хороший доктор. Была.

Но старушка будто и не заметила ее слов: – Ничего, научу. Белье для женщины в нашем мире единственное средство подать себя, показать себя и заслужить толику любви.

– А вы здесь давно живете? – ставя корзинку на стол и присаживаясь на табуретку, спросила Лина, наблюдая за старушкой.

– Давно. Я уже и забыла, где я раньше жила. Здесь тихо и метка моего господина меня не беспокоит. Так что ты там говорила про свободу?

Лина покачала головой, наблюдая, как старушка присаживалась на стул у печки: – Даже не знаю, как сказать.

– А ты начни с самого начала. Иногда лучше выговориться, чтобы освободить сердце от печали, – старушка сложила руки на коленях, – меня можешь звать бабушка Бигор. Так что я слушаю.

– Хорошо, но и вы дайте мне слово, что мою историю никто не услышит кроме вас.

Бигор кивнула и подняла правую руку вверх: – Клянусь.

Лина кивнула: – Да и что рассказывать. Я умерла в своем мире и оказалась в этом. Но этот мир оказался еще хуже чем тот. Там где я родилась много света, тепла, но мало любви. Там правят деньги и желания и мир не так красив как этот, там зеленый лес и голубое небо, а здесь разноцветная земля и фиолетовое небо, там много бетона и железа, а здесь дерево и век металла, там свобода, а здесь рабство.

– Как ты умерла?

– Я замерзла в снегах. После смерти родных я сломалась, желание жить пропало, потому и выбрала тот путь, – Лина опустила голову, глядя на свои руки, теребящие подол платья.

Бигор покачала головой: – Тогда почему ропщешь? Если тебе так здесь понравилось, измени этот мир под себя, сделай его лучше, а если не можешь тогда измени себя, подстройся под обстоятельства.

– Как? Даже если я смогу родить мальчика, то он будет расти десять, двадцать лет. Эти годы не изменят этот мир. Не изменят жизнь женщин, не сделают их жизнь лучше, радостней.

– А ты думаешь, они хотят меняться? Разве? Этот мир – мир женщин, а женщины приспосабливаются намного лучше мужчин. Ты вот только что сказала, что этот дом вызывает у тебя ностальгию по своему миру. Так почему ты думаешь, что то, что сейчас происходит за дверью этого дома, не нравится живущим там? Я вот прожила долгую жизнь, но не родила ребенка, не построила дом и не вырастила дерево. Но зато я прекрасно знаю, как приготовить похлебку из овощей и сшить прекрасное белье из кусочков кружев. Ты можешь подумать, что мне одиноко, здесь в этом доме, где не слышен ни один голос. Но это не так. За свою жизнь я видела многих и сейчас готовя похлебку или работая с иглой, я вспоминаю их. Я не жалею о том, чего не было, я жалею лишь ободном, что я так мало прожила, так мало увидела. Я думаю, что многие в этом городе тебе позавидуют. Ты видела два мира, ты получила знания в одном мире и можешь их реализовать в другом. И ты сказала, что ты свободна, значит метки у тебя нет. Ты свободна в своих передвижениях, значит, ты свободна в мыслях и желаниях. Здесь, нас всех удерживает метка нашего хозяина, мы не можем покинуть территорию города, ну только если срежем ее с кожи. Но я о таких случаях не знаю. Значит, их и нет.