Надежда Сомерсет
Мир женщин. Клятва
Глава 1
Ситуации, в которых человек сам определяет цену своей жизни,
называется философия смысла жизни.
Пролог
Новогодняя ночь и тишина. Нет, вокруг тебя люди, но всем нет дела до тебя, до твоего одиночества. Подруги, друзья, дети, муж, все это в прошлом. Сейчас этого ничего нет. Сейчас есть только – твое одиночество. Но даже в одиночестве можно найти друга, семью и того, кто тебя выслушает.
Перед заснеженным окном в самом центре снежной Сибири, в небольшом деревянном домике, в котором так сладко пахло печкой, стояла девушка. Длинные прямые светлые волосы и короткое кремовое платье, на ногах теплые тапочки, а в руках шарики, стеклянные шарики для украшения елки. Она смотрела в окно, наблюдая, как медленно падают снежинки, как качается ветка за ее окном, смотрела сквозь морозные узоры и вспоминала этот год, где она потеряла всё и всех, за один удар сердца.
Разве можно так, скажете вы? Можно. Оглядываясь назад, она видела только кровь и тела своих родных, вокруг разбитого самолета. В ту роковую ночь она потеряла всё и всех, даже своего не рожденного ребенка. Она умирала два раза: в тот миг, когда самолет столкнулся с землей и второй раз, когда поняла, что пуста. Всё. Ничего нет. Ее живот прилип к позвоночнику. Тогда пришлось ее опять реанимировать, чтобы она смогла жить, помня о том, что уже никогда не свершится в ее жизни. Больше, никогда.
Но ее жизнь теперь здесь и сейчас, в этом богом забытом мире, где есть только снег и ветер, мороз и вой волков.
Этот дом, это подарок ее деда, который так хотел жить на севере, что приобрел этот домик в зимнем лесу, но так никогда тут и не появился. Зато теперь она здесь. В ее арсенале есть ружье, патроны и куча времени, чтобы продумать свою жизнь дальше, чем на один день.
Вернуться в большой мир? Кто ее там ждет? Свекровь отвернулась от нее, как только узнала, что она потеряла ее внука, да и зачем ей невестка, которая выжила, когда ее сынок, любимый сынок – умер. Родных нет, в той аварии они летевшие на отдых погибли все, ее спасло только то, что она ушла в туалет, и то, что спасатели первым вскрыли именно его, потому ее сердце смогли завести, спасти хоть кого-то. Фирма отца, их фирма, уже больше не ее, ее не хотели видеть генеральным директором, но дали пожизненное содержание и отправили домой отдыхать.
Разбирая бумаги, сидя на полу в родовом особняке и вспоминая всю свою жизнь, она и нашла в бумагах купчую на этот дом. Ну, а арендовать самолет и привезти сюда продукты на месяц на одного человека она смогла.
И вот светловолосая девушка, оказавшаяся в снегах одна одинешенька, поняла, что это и есть счастье. Тишина и молчание, вот ее удел на этот месяц. Но стоит ли?
Новогодняя ночь дарит нам надежду и ожидание чуда. Но девушка с таким красивым именем Лина его не ждала, этот год был уж очень страшным для нее. Потому просить чуда – зачем, его не будет, просить будущего – а оно будет? И она попросила смерти…
Наряжая елку, которую сама же и срубила, она попросила у бога, тихой смерти, так, чтобы умереть и больше не помнить ничего, и никого, чтобы забыть все, что было в ее жизни и начать все с начала. Она так не хотела больше боли, больше потерь и потому попросила именно этого. Бокал вина в ее руке и улыбка на лице, она просит чуда у тех богов, которых знает, у тех, кто ее может услышать и у тех, кто может ей помочь.
Желание загадано, осталось помочь богам его осуществить. И она надевает на себя куртку и выходит на улицу, в мороз, туда, где ей точно не рады. Ветер треплет ее легкое платье, которое не спасет от холода и пытается оттолкнуть ее в теплоту помещения, мороз щиплет голые ноги, так что бы она прыгала от боли, от холода, но девушка ничего не замечает, а делает шаг вперед и падает в снег. И снег и мороз отступают перед ней, им здесь больше нечего делать, теперь дело снежинок, она потеряна для них навсегда. И снег начинает свое движение вперед, туда куда упала девушка, которая скрутилась в калачик и уткнувшись в свои ладошки, молча плачет от боли. Снег укрывает ее как покрывалом, унося все ее беды, забирая все ее тревоги, успокаивая и убаюкивая.
Ветер закрыл дверь ее маленького дома, а мороз осторожно двинулся внутрь, туда через трубу на крыше, успокаивая огонь в камине, подавляя его волю к жизни, ведь его хозяйка спит, значит и ему пора на отдых. Мороз забирается в комнаты, уговаривая всех замереть, уснуть. Больше не стучит колотушка на кухне, говоря, что вода переливается через край, не качается кресло качалка. Все уснуло, все замерло.
Желание исполнено и мороз может уходить. Оглядывая печально дом, ветер ломает тяжелую ветку стоящей рядом сосны, и роняет ее точно поперек двери, закрывая тяжелую дверь, не давая ей открыться, не давая разбудить ту, что навек уснула в снегу, ту, которая видит во сне свою будущую жизнь совсем не так как получилось в этой жизни.
Бойся своих желаний…
– Эй, Линария, вставать собираешься? Господин уже проснулся и требует свой завтрак, – резкий толчок в плечо и ощутимая боль в спине. Тепло. Тепло от одеяла, лежащего на ней, тепло от камина, а запах свежевыпеченных булочек разносящийся по комнате, вообще сводит с ума, заставляет скрутиться желудок в трубочку. Черноволосая девушка открывает свои серые глаза и пытается сдержать крик. Она лежит на широкой кровати, и видит кремовые стены небольшой комнаты, деревянный потолок. Садится и видит вторую такую же как и та на которой она сейчас сидит, деревянную кровать у стены, и ее только что застелили легким домотканым покрывалом. Камин, потертый ковер под ногами и маленький столик с двумя стульями, стоящими у стены, на окне длинные тяжелые шторы, под цвет всего интерьера – кремового цвета. Правда, вся эта комната напомнила Лине дешевый отель, но сейчас даже отель у дороги для нее будет диковинкой.
– Вставай соня, еще минута и хозяин будет недоволен, – ей бросают в руки черное платье и она поднимает глаза. Перед ней стоит худенькая девушка лет шестнадцати и продолжает ее выговаривать. – Лина! Ты вчера, кажется, была сама не своя, но ведь и господин не так уж тебя и побил сильно, чтобы валяться полумертвой почти до обеда.
«Побил? Где я вообще?» – Линария осмотрелась.
– Ай, ну брось, ну ударили пару раз плеткой по спине, не велика барыня, все такое выдерживают. В нашем мире по-другому нельзя, сама же знаешь: женщин много, а мужчин раз два и обчелся. Так что, не будешь ты чистить ему башмаки, найдут другую и отправишься подруга в деревню, коровам крутить хвосты, а там из мужиков один старик управляющий. Вставай, хватит уже дуться, да и что нам еще делать в мире, где женщины – мусор, а мужчины – боги. Хочешь иметь ребенка, или расположение мужчины – терпи, – выговаривала ее девушка, почти ребенок, двигаясь по маленькой комнатке.
Лина встала, быстро ополоснула лицо и оглядела себя в небольшом зеркале над раковиной: густая грива черных волос, тонкие руки, плоский животик, талия которую можно перехватить ладошками, а вот лицо, которое на нее смотрело из миниатюрного зеркала, ее привело в шок. Там была девушка лет восемнадцати, розовые губки, тонкий носик, бровки в разлет и серые глаза. Да, из всего, что осталось от той Лины – были только ее глаза, серые, будто туман пришел из глубин морей, но она помнит: когда она была в гневе: там был не туман, там была черная буря, которая сносила все на своем пути. Лина еще раз оглянулась, да, то, что она видела перед собой, никак не могло смахивать на особняк в Новосибирске или на худой конец ее домик в лесу. Обстановка все таки была под старину: кровати довольно большие и кажется удобные, перина и мягкий, хоть и потертый ковер под ногами, но больше радовал глаз камин, а на его полочке стояли миниатюрные фигурки – мужчины и женщины, которые танцевали только им известные танцы, в прекрасных длинных белоснежных платьях и черных фраках.