Советник Александр Лесли (со вздохом): Как пророчество.

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Именно. И кем же могла быть вселившаяся в него сущность, если она способна знать будущее? С учетом того, кем она его сделала, — только нечистой силой. О'Нейл уверовал, что симбионт Сантаны — демон. А отсюда уже полшага до другой веры, до веры его отцов и дедов.

Ген. Сильвия Г. Харпер: В служебной анкете он назвал себя атеистом…

Д-р Руперт Дж. Форрестер: В его новом положении атеистическая картина мира не давала ему ни объяснений, ни защиты, ни надежды. И потом, он же не делал этот выбор сознательно.

Полк. Дэниел Роули: Но ведь поначалу он не мог даже войти в церковь. Священник этот был ему противен, корчило его…

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Естественно. Он же верил, что одержим демоном. И не он один, кстати. Вы знаете, сколько старших испытывает дискомфорт при столкновении с религиозной символикой?

Советник Александр Лесли: Старая шутка. Девятьсот девяносто девять из тысячи. Тысячный считает божеством себя.

Ген. Сильвия Г. Харпер: Ну не хотите же вы сказать, что О'Нейл прав.

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Я хочу сказать, я уже сказал, что каждый выживший делает страшный для себя выбор. А потом, год за годом, эта травма возобновляется. Каждый месяц. Поставьте себя на место эмпата, вынужденного регулярно убивать людей, чтобы употреблять их в пищу.

Ген. Сильвия Г. Харпер: Насколько мне известно, ЛИФ при потреблении испытывают довольно сильное удовольствие.

Советник Александр Лесли (раздраженно): Вы солдат. Представьте себе, что вам нужно подавить ракетную точку, которую установили на крыше жилого дома. У вас нет вариантов, если вы этого не сделаете, жертв будет больше. Но если вы это сделаете, гражданские лица погибнут все равно. А вы испытываете от этого даже не удовольствие, а острое наслаждение. И не можете прекратить его испытывать. Вы знаете, конечно, что это не вы, не ваша личность, что это просто сбоит химия мозга, что со временем это пройдёт. Как вы думаете, это знание вам поможет? Простите, генерал. Я не хотел на вас проецировать… но, кажется, у меня получилась неплохая непреднамеренная иллюстрация к тезису. В общем, господа военные, подспудное убеждение, что ты стал темной силой, — не самый неудачный вариант компенсации в этих обстоятельствах. Представьте себе, например, "стокгольмский синдром" с симбионтом в виде "террориста" и ЛИФ в виде "жертвы", старающейся террористу понравиться и отождествить его интересы со своими.

Полк. Дэниел Роули: Но до Сантаны…

Д-р Руперт Дж. Форрестер: До Сантаны этот вопрос отчасти решался естественным путем. Из десяти инициируемых выживал один, а не семь, как сейчас. То есть все возможные проблемы физиологического свойства отсекались на входе. И тех, кто не мог жестко контролировать себя при сколь угодно стрессовых обстоятельствах, замечали и убивали люди. А те, кто мог, в свободное время позволяли себе какие угодно неврозы — им не нужно было работать с людьми, не нужно было решать такое количество задач. От них не требовали постоянной эффективности. Они сами ее от себя не требовали. И все равно считали себя нечистью почти поголовно.

Ген. Сильвия Г. Харпер: Считать себя можно кем угодно. Но многие скажут, что если кого-то корчит от святой воды — это наводит на размышления.

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Вот поэтому я и начал с фантомных болей, физиологии и того, как легко обмануть наш мозг и наш организм. ЛИФ лучше нас взаимодействуют с собственным телом. В теории они способны регулировать его функции до мелочей. Но у этой способности есть и обратная сторона. Организм отзывается на любые изменения слишком быстро. Скорость физиологической реакции у ЛИФ многократно опережает человеческую… а вот сознание остается прежним. А теперь совместите травму, внутреннее убеждение в том, что, приняв симбионта, вы стали частью сверхъестественного зла, скорость процессов в измененном организме и способность мозга обманывать себя. И вы получите психосоматические повреждения на нижнем уровне — и истерическую реакцию на уровне сознания. Если совсем кратко: большинство ЛИФ подспудно уверено, что священные вещи должны причинять им боль… или убивать их. И так оно и происходит. Но только — и это ответ на ваш незаданный вопрос, генерал, — только если данный конкретный старший знает, что этот предмет — священный. Только если знание укоренено в его культуре. Старший-атеист при виде святых даров почувствует себя плохо, и атеизм тут не защита. Старший-китаец, откуда-нибудь из Внутренней Монголии, ощутит разве что легкое неудобство — и то если поймет, что это предмет поклонения. А вот при виде правильно намоленного портрета, скажем, Цзонхавы, Третьего Будды, этому китайцу станет исключительно нехорошо, тогда как у европейца то же самое изображение вызовет разве что этнографический интерес…

Ген. Сильвия Г. Харпер: Это догадка или вы проверяли?

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Естественно, проверяли. Вы не поверите, насколько велик разброс реакций и насколько он зависит от того культурного контекста, в котором вырос тот или иной старший. Например, известный вам господин Уэмура беспрепятственно входит в храм Ясукуни, Мэйдзи и некоторые другие синтоистские святилища, но тщательно избегает святилища в Исэ, а буддийские храмы обходит десятой дорогой. А господин Нода, этнический японец, родившийся и выросший в Чили, при попытке войти в тот же храм Ясукуни испытал жесточайшее неудобство и панический страх — и просто не смог переступить порог. Храм один и тот же. А разница в том, что господин Уэмура не понаслышке знаком с древней культурой, отличает божество от божества и имеет четкое представление о том, кто из богов и духов готов терпеть рядом демона на службе государства, а к кому лучше не приближаться. А для господина Нода, человека западного мира, все храмы — священные места, куда ему нет пути.

Советник Александр Лесли: А то, что, например, я начинаю испытывать к священникам определенных конфессий непреодолимое отвращение еще до того, как узнаю, что они священники, тоже объясняется скоростью физиологической реакции?

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Я бы чуть поправил вашу формулировку, советник. Вы начинаете его испытывать до того, как осознаете, что они священники.

Советник Александр Лесли: Узнавание происходит раньше… и задает отношение?

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Очень возможно.

Ген. Сильвия Г. Харпер: Но если все это так жестко запрограммировано культурой — почему эксперимент с экзорцизмом провалился?

Д-р Руперт Дж. Форрестер: Потому что мистики нет и магии не существует. Простите мою резкость, генерал. Но нет никакой внешней силы, которая могла бы обеспечить нам стабильный результат. Да хоть какой результат. По рабочей, повторяю, рабочей гипотезе, процесс спонтанного исцеления запускается не извне. Он запускается самим ЛИФ… я не имею в виду — сознательно. Но любое внешнее воздействие — это только толчок. А решается все на уровне данного человеческого существа. Чтобы вызвать у себя в общем и целом психосоматическую аллергию, способную полностью отторгнуть симбионта, человек, старший, должен в числе прочего некоей частью себя хотеть этого больше всего на свете. А все наши подопытные — и добровольцы, и приговоренные — в первую очередь хотели жить. Как бы они себя ни ощущали, что бы они о себе ни думали, хотели они — жить.

Еней з Дiдоною возились,

Як з оселедцем сiрий кiт.

Качались, бiгали, казились,

Що лився деколи i пiт.

Дiдона мала раз роботу,

Коли пiшла з ним на охоту —

Та дощ загнав iх в темний льох.

Лихий iх зна, що там робили:

Було не видно з-за могили.

В льоху ж сидiли тiлько вдвох[1].

І. Котляревський. "Енеїда"