– Ты назвал её тупой шлюхой? – тяжело вздохнул Эдвардс.
– О да, – Эрик расплылся в довольной улыбке.
– Меня раздражает то, что она без ума от тебя.
Mestami Exponat – I wanna see you baby
Ричардсон лениво перевёл взгляд на Кристиана, который в ответ на это хитро улыбнулся и провёл своей большой рукой по острому колену Эрику.
– Не хочешь отвлечься от безумной рутины? – прошептал Эдвардс.
– Ммм, – недовольно промычал Ричардсон, скидывая с себя руку Кристиана.
– Ну что опять не так? – обречённо вздохнул гангстер. – Все ещё хранишь верность своему очкарику?
– Мне… некому хранить верность, – проглотив образовавшийся в горле ком, сиплым голосом ответил Эрик.
По коже пробежала мелкая дрожь. Ричардсона словно облили с ведра холодной водой. Все мысли об Энтони и мальчишке с карими глазами ушли куда-то на задний план и потерялись в паутине несказанных слов, уступив место сухой осенней траве и каштану. Правильно ли бы было оставлять Йоханесса? Эрик успел заметить, что в последнее время Ольсен находился в крайне неустойчивом психическом состоянии. Он понял это ещё давно, но скомканные рисунки, который гангстер нашёл на полу, с изображениями себя привели Эрика в ошарашенное состояние. Хотелось выкинуть воспоминания об этом из головы, как и мысли о тёплых крепких руках Йенса на своей талии, потому что сердце каждый раз начинало выплясывать в груди на острых иглах жестокий танец, не жалея хрупких рёбер. Ричардсон пытался не думать и не анализировать своё странное состояние, но иногда сквозь щели в голову проскальзывали непрошенные выводы. Правда была слишком очевидной, чтобы до бесконечности прятаться от неё, но пока что Эрик ещё справлялся. Так сложилось, что сладкая и невинная ложь притягивала его куда сильнее.
– Ты бросил его? Боже, наконец-то! – широко улыбнулся Кристиан, даже не пытаясь скрыть искренней радости. Он словно не заметил побледневшее лицо Ричардсона и недолгую паузу, но Эрику это было даже на руку. Он поскорее попытался нацепить привычную маску равнодушия, до ужаса боясь когда-нибудь предстать перед кем-нибудь полностью обнажённым, не понимая, что уже неосознанно показал часть себя настоящего. – Хочу посмотреть на его сердце и плюнуть в банку со спиртом. Или ты пожалел его, как того малолетнего ушлепка?
– Я не убил его, – холодно ответил Эрик.
– Жа-аль, – разочарованно покачал головой Кристиан. – Тогда в чём проблема?
Эдвардс наклонился к Ричардсону и оставил мягкий поцелуй на линии подбородка, после чего чуть приподнялся, наблюдая за реакцией дона.
Эрик шумно выдохнул и прикрыл глаза. Правда, в чём проблема? Он никому ничем не обязан. Иногда так хочется улететь с Земли, потерять гравитацию и парить где-то в космосе, наслаждаясь пустотой и метеоритами, разрушающими тебя своими ударами, дотрагиваясь до звёзд и целуя их прямо в горячие губы, чтобы хотя бы на полчаса забыть о реальной жизни, полной суматохи.
Ричардсон лёг на ручку дивана, притягивая к своим губам Кристиана, чтобы почувствовать то, какими на вкус являются звезды. Конечно, они сладкие, конечно, от них пахнет дорогим одеколоном, их прикосновения нежные и мягкие, в которых хочется на время раствориться, позабыв обо всём. Эдвардс целовал больно, покусывая желанные бардовые губы, медленно переходя на тонкую шею, которую хотелось усыпать гранатовыми бусинами, чтобы никто даже не посмел посягнуть на чужую собственность, но Эрик всегда был против.
Эдвардс был куда лучше какого-то никчёмного киномеханика, который ни за что бы и никогда не смог укротить тот ураган, который время от времени вырывался из Эрика. Честно говоря, Кристиан никогда не понимал, почему дона интересовали те, кто никогда не мог даже представить, с каким гениальным разумом имеют честь общаться. Эдвардс никогда не сомневался в том, что Эрик – существо запредельное, запретное, рождённое для того, чтобы перестроить этот мир, а может даже и уничтожить его к чертям! Ричардсон – настоящий гений, и, конечно же, никто не может оценить объем его внегалактического разума, направить его в нужное русло, забрать себе все глупые человеческие эмоции и трудности, потому что инопланетное существо не должно мыслить плоско, его мысли не должны тревожить будничные проблемы и такие глупости, как чувства и чувства к другим людям. Но Кристиан всегда был рядом. И только он мог понять Эрика, пускай последний того в упор не хотел признавать.
Ричардсон невольно вздрогнул, когда его разум жестоко уколола мысль о том, что звезды больше не так притягательно неправильны, как то было раньше. Яд распространялся по телу, заставляя думать о том, что Эрик променял бы запах одеколона, сладкий вкус и нежные прикосновения на сухие искусанные тонкие губы, на неприятный зуд на коже после колючей щетины, на едва заметный запах кислого дешёвого пива.
– Все в порядке? – томным шёпотом спросил Кристиан.
– Конечно, – коротко ответил Эрик, прекрасно понимая, что на самом деле не это волновало Эдвардса.
***
The Verve – The Drugs Don't Work
Анджелль проснулась достаточно рано, обнаружив отсутствие мужа на другой стороне кровати. Он постоянно сбегал среди ночи и, возможно, женщине стоило бы уже привыкнуть, но она продолжала ждать его возвращения, словно верный пёс, невольно прокручивая в голове все самые худшие варианты, которые могли случиться с Эриком. Где-то глубоко в душе Ричардсон так же понимала, что муж не нуждался в заботе, как и не нуждался в беспокойстве своей жены, но что с этого? Анджелль просто не могла спать, когда Эрик опять куда-то исчезал, не предупредив её ни о чем, так эгоистично и жестоко поступая с её преданным ему сердцем.
Честно говоря, Анджелль не всегда понимала, почему всё ещё считает Эрика близким человеком, несмотря на то, что сам Ричардсон, кажется, не считал свою жену никем, кроме обычной формальности, приманкой для тех, кому хочется влезть в личную жизнь знаменитого в Детройте гангстера. Они спали в одной кровати, носили кольца на безымянных пальцах, иногда даже целовались в губы, но никогда не были мужем и женой в привычном понимании вещей, в правильном.
Часы пробили одиннадцать часов вечера, а Анджелль сидела возле камина, пытаясь забить голову красивыми метафорами и нежными словами любви, которые шептала старая потрёпанная книжка. Но стоило только на секундочку отвлечься, как мысли вновь закрадывались в голову, нанося свои безумные удары плёткой.
Его не было весь день. Он даже не соизволил позвонить.
Анджелль ни в чем не обвиняла Эрика, прекрасно понимая, что тот теперь является доном целой преступной группировки, на его плечах огромная ответственность, но так больно и неприятно становилось, когда Ричардсон изо всех сил пытался (а он делал это осознанно) игнорировать семью. Причём больше всего Анджелль переживала за Лексу, которой категорически не хватало присутствия отца.
Краем уха Ричардсон уловила движение в прихожей, поэтому тут же оставила все свои бесполезные дела и бросилась к двери, чуть не влетев в испугавшегося Эрика. Он выглядел достаточно беззаботно и растрёпано: не застёгнутая до конца рубашка, запутавшиеся волосы и блеск и в глазах. Это всё жутко не шло Ричардсону, который до мозга костей был ужасным перфекционистом. Анджелль никогда не считали глупой женщиной, наоборот, очень проницательной и талантливой, к тому же она успела за несколько долгих лет немного научиться понимать Эрика.
На секунду Анджелль успела обрадоваться, потому что Йоханесс и его доброе любящее сердце вселяли в неё какую-то неведомую надежду на счастье, хотя холодный щепетильный ум говорил о том, что не спасёт никакой Ольсен текущее тяжёлое положение дел. Но вот в воздухе пронеся едва уловимый аромат какао и пачули. Этот запах трудно было вырвать из памяти, потому что в своё время он успел разрушить многое. Анджелль казалось, что теперь небо над головой не было таким темным, его уже не облепляли чёрные тучи, которые в любой момент могли выплюнуть молнию, но, будучи бесконечно оптимисткой, женщина постоянно сталкивалась о холодный айсберг реальности, каждый раз разбиваясь на осколки.
