Когда человек, живущий в Грейстоке, испытывает страх, ему всегда начинают мерещиться вороны. Моран поводил факелом влево и вправо. И пускай свет от него развеивал тьму лишь на несколько метров, в этом узком пространстве не было посланников Корка. Хоть немного, но стало спокойнее.

Рука непроизвольно потянулась к сигнальному рогу. В него было необходимо гудеть только в самых крайних случаях. А был ли он, этот крайний случай? Еще была свежа память о том, как Грузд спьяну начал сигналить в него. Той ночью парни, прибежавшие на зов, так его отделали, что отлёживался он аккурат до следующего караула. А если ничего ужасного не произошло? Вдруг часовой слева дошёл до другого костра и они там травят друг другу байки. А тот, что справа, просто уснул.

Нет, сначала Моран должен проверить всё сам.

Из оружия было только, копье без наконечника, дабы не пугать дриаду. Но выбирать не приходилось, выставив факел перед собой, он быстрым шагом пошёл к левому костру. Вторую половину пути он почти бежал. Костёр левого часового уже начал гаснуть, и, добежав до него, Моран первым делом начал подкидывать в него дрова. Не жалел их нисколько, чем ярче разгоралось пламя, тем спокойнее было у него на сердце.

А вот следующий костёр по левую руку уже успел потухнуть, и лишь угасающее пламя факела, лежащего на земле, напоминало о присутствии часовых.

Чаша со страхом переполнилась и пролилась через край. Но чем хуже становилось положение Морана, тем большей решительностью он преисполнялся. Стрелы у часовых так-же не имели острия, но Морану бы хватило мастерства засадить такую прямо в глаз. Мужчина пошарил руками в траве в поисках стрел. Увы, безрезультатно. Пропавший часовой или взял их с собой, или колчан также унесла караульная собака. Но если первое, тогда у того тлеющего факела должно быть его спасительное оружие, а не эта чёртова заточенная палка!

Мужчина рванулся к едва горевшему факелу. По пути он один раз споткнулся и больно упал на колено. Но, словно не замечая боли, вскочил на ноги и продолжил движение.

Факел как раз догорел, стоило Морану дойти до него. Худшее его предположение оправдалось. Рядом с тлеющим древком лежал мёртвый часовой. Собаки рядом с ним не было. Из многочисленных рваных ран на теле мужчины всё ещё текла кровь. Особенно много её вытекло из разорванной глотки. Моран сделал то, что на его месте сделал бы любой мужчина Грейстока. Поднёс факел поближе к лицу покойника и проверил у того наличие глаз. Те были на месте, от этого стало хоть чуточку легче. Но многочисленные следы от зубов пугали своей внезапностью. Собаки не просто воровали оружие — они убивали своих хозяев. Причём делали это яростно и как-то подозрительно организованно.

Моран уже собрался побежать обратно, к спасительному костру, но многочисленный собачий рык остановил его, пригвоздил к земле, не давая сделать и шагу. Из хаотичного насаждения деревьев стали выходить псы. Те, что заступали в караул, те, что сейчас должны были быть на псарнях, и даже те, что сторожили дома. Тут была и его Щепка, и Головешка, и Саламандра. Даже старый пёс Гравий, который ходил-то с трудом, был среди них. К каким-то из них Моран хорошо относился. Некоторых подкармливал, на других можно было и палкой замахнуться. Сейчас все его прежние заслуги или преступления перед собачьим родом словно обесценились. Десятки горящих глаз, светящихся во тьме, смотрели на него с одинаковой ненавистью.

Одни стояли на месте, другие стали заходить воину за спину. Псы в едином порыве восстали против своих хозяев. Эта мысль была слишком несуразной, и Моран истерично пытался найти любое другое объяснение тому, что здесь происходит. Он выставил перед собой "копье" и водил им в разные стороны, стараясь отогнать от себя собак. Но какой в этом смысл? Ограждая от себя одного пса острым наконечником, он открывался перед десятком других. Они легко могли напасть на него со спины или сбоку, и он ничего не смог бы противопоставить. Щепка унесла его стрелы в ночь. Так бы он мог застрелить хотя бы одного, а быть может, и двух.

Несмотря на то что Моран был обложен со всех сторон, псы не атаковали. Только рычали, а ещё кружили вокруг него. Несколько раз даже пролаяли. Но этот редкий лай, разрезающий относительную тишину, был куда страшнее, чем если бы они гавкали всей стаей.

Побежать Моран не мог, атаковать бессмысленно. Мысль о сигнальном роге ударила звоном по голове. Это же так логично — позвать на помощь. Почему он не сделал этого, когда не обнаружил второго часового у костра? Неужели страх настолько лишил его рассудка? Пальцы левой руки медленно потянулись к сигнальному рогу. Казалось, одно резкое движение — и псы нападут. Нет, они не нападали. Когда трясущаяся рука стала подносить рог к губам, Моран встретился с горящими глазами пса по кличке Глоткохват. У того были мощнейшие челюсти. Возможно, именно он совершал тот рывок и вгрызался караульным в шею.

Сколько бежать подмоге, когда она услышит сигнал? Ведь к гадалке не ходи — не сработают они оперативно. Будут ещё какое-то время соображать, натягивать сапоги, толкаться в дверях. Потом будут искать в темноте своих псов, кричать, зазывать. Нельзя же без них в ночь выходить. Но не дозовутся. Все они здесь, выскользнули из своих ошейников и явились. Тогда, скорее всего, решат, что им показалось, и будут ждать второго гудка. Но второго гудка не будет. Глоткохвату нужен будет один рывок, чтобы напомнить Морану, за что псу дали такое имя. Но, как бы ни была тщетна идея дождаться подкрепления, пока тебя рвёт стая собак, попытки бежать и драться были ещё более ничтожными. Моран набрал полную грудь воздуха и прогудел в сигнальный рог. В этот момент он на мгновение закрыл глаза, теряя Глоткохвата из виду. Он был уверен, что, когда их откроет, пёс будет уже возле него, и ему уже будет не отбиться своей палкой. Но Глоткохват стоял на месте, как и все остальные. Они выжидающе смотрели на Морана и даже перестали рычать и лаять. Сердце уже не просто стремительно билось, оно было готово выпрыгнуть из груди. И тогда Моран прогудел в рог ещё раз, а затем ещё.

Из светящихся глаз собак пропала злоба и ненависть. Моран тут же стал им неинтересен. Первым с места двинулся Глоткохват, а за ним последовали все остальные. Стая собак шла туда, откуда должна была прийти подмога.

В голове мужчины пронеслась глупая, но единственно верная мысль. Они по какой-то причине не собирались убивать его. Но им было необходимо, чтобы он позвал на помощь. И сейчас они шли ей навстречу, дабы также вырвать глотки людям, которые постоянно прислушиваются — а не слыхать ли карканья воронов? И даже не подозревают, что бояться надо собачьего лая. Моран обрёк своих товарищей на смерть. Ведь был тот рог, который их призывал, но не было того, который отменял сигнал тревоги.

Фляга полна, копье заточено.

Ведет в лес протоптанная тропа.

Вышел охотник, вышел охотиться.

Вышел охотиться на меня.

Моран не мог сказать, сколько времени он простоял так в оцепенении. Ему мерещилось: долгие часы. Но, когда он оглянулся, то обнаружил, что костер лишь незначительно ослабил горение.

В ночной тишине послышались редкие нервные смешки, постепенно перерастающие в неконтролируемый хохот. Напряжение нашло для себя выход, и сейчас Моран освобождался от цепей страха, сковавшего его по рукам и ногам. Казалось, самое страшное, что могло с ним произойти, уже случилось и осталось позади.

Человеческие крики неподалеку окатили Морана ушатом холодной воды. Нет, кошмары еще не закончились. Да, стая собак по каким-то причинам сохранила ему жизнь, но другим они не оказали подобного милосердия.

Отчаянные вопли о помощи оборвались почти сразу. И, насколько мог здраво мыслить мужчина, псы расправились с ними, стоило тем едва перешагнуть через порог. Стая только что одержала вторую победу, но как они поведут себя дальше? Сигнал, поданный Мораном, слышали в самом Грейстоке, и, скорее всего, остальные дружинники уже облачаются в кожаную броню. Скоро наступит рассвет, и атаковать внезапно будет не так-то просто.