Лютик только теснее к нему прижался, поглаживая по дрожащим плечам.

Они не говорили. Долгое время они не говорили, и Ламберт был за это благодарен, ведь он пока не мог найти сил даже чтобы просто посмотреть ему в глаза.

Лютик просто обнимал его, был рядом, и в моменты, когда собственные рыдания затихали, Ламберт слушал его дыхание. А потом снова начинал плакать.

К моменту, когда он смог воспринимать что-то кроме больных моментов из прошлого, но и настоящее, как только он вообще смог осознать, что давно уже не живёт в те времена, он обнаружил, что лежит на кровати. Ощутил нежные объятия и тихий шёпот на ухо, который напоминал песню.

Лютик был рядом, обнимал его и пел ему, стараясь успокоить, будто своего ребёнка. Не теряя спокойствие, чтобы не напугать, он успокаивал самим фактом своего спокойствия.

Ламберт крепко сжал его руку в своей, и Лютик вздрогнул.

Как бы он не был его недостоин, как бы сильно он ненавидел себя за все то, что сделал — и не сделал — он понял, что не мог позволить себе отпустить его.

Будто весь мир был слишком жесток для него, и только Ламберт сможет его на самом деле защитить. Он чувствовал себя так, будто хотел служить Лютику, а не любить, но это чувство в нем оказалось куда крепче и сильнее, надёжнее, чем все то, что было до этого.

Лютик посмотрел ему в глаза, и Ламберт испугался того, сколько боли, отчаяния и ужаса вызвало в нем это лицо. А ещё — нежности и желания.

Ламберт понимал, что тот, кто перед ним — не Лютик.

Больше не Лютик.

По крайней мере, не тот, кого Ламберт любил в то время.

Тот Лютик был уверенным в себе, сильным и со всем справлялся благодаря юмору.

Это была единственная причина, почему он на самом деле смог посмотреть в его лицо. Потому что на самом деле больше это был не тот Лютик.

Но разве это было плохо? Неважно, что Лютик не жил эти столетия тут, он все равно менялся.

Он другой, но все ещё Лютик.

Человек, которого Ламберт смог так полюбить.

— Тебе легче? — шёпотом спросил Лютик, гладя его шею и лицо.

Ламберт ничего не смог на это ответить. Он, на самом деле, понятия не имел, как себя чувствовал. Внутри будто бы было и слишком пусто, и слишком много. В этот момент он крайне плохо соображал, во всяком случае, о своих собственных чувствах.

Но кое-что он понимал отлично.

С трудом, все ещё дрожа от слез, он чуть привстал, опираясь на локоть, и почти с вызовом посмотрел Лютику в глаза.

Он прохрипел, срывающимся тихим голосом:

— Я тебя никогда не отпущу. Даже если ты захочешь уйти от меня, от тебя не уйду я. Я хочу, чтобы ты знал, что я буду рядом. Для любой помощи. Когда бы и для чего бы я тебе не понадобился, ты всегда можешь позвать меня. Прости меня. Прости.

Лютик вздрогнул, когда на его щеку капнула слеза, и потянулся рукой к лицу Ламберта.

— Я знаю, Ламберт. Мы знаем. Даже та часть во мне, маленькая и боящаяся, которой я прикрывался — она тоже знает. Мы знаем. Но тебе не за что извиняться.

— Ты просто не знаешь! — пролаял дрожащим голосом Ламберт, чувствуя себя таким жалким и слабым.

— Да, мы не знаем. Но нам и не нужно. Мы любим тебя. Чтобы там не произошло. Я люблю тебя, Ламберт.

Ламберт смотрел ему в глаза с тупым отчаянием, дрожа всем своим телом, с трудом понимая, верит ли он этим словам или нет, но он чувствовал, что они были ему нужны. Возможно, глубоко внутри он их отторгал, но Ламберт чувствовал утешение.

Лютик взял его лицо в свои ладони и мягко коснулся его губ. Это не было поцелуем, скорее жестом утешения.

Лютик просто хотел его успокоить. И отчего-то получалось у него это в разы лучше, чем сотни попыток Ламберта.

В эту ночь Ламберт плакал так много и долго, что просто потерял сознание в этих рыданиях. И в руках Лютика, которые нежно прижимали к себе и гладили, которые утешали.

Проснулся Ламберт с головной болью и тяжестью в груди, с которой сам не понимал, как долго придётся бороться.

Но он и секунды не жалел о том, что вспомнил. Если только так он на самом деле смог понять ценность доверия Лютика, хрупкость их отношений, если только так он мог осознать, что ему на самом деле нужно делать, то пусть так.

Он нащупал руку Лютика и крепко сжал её в своей. Повернув голову, Ламберт посмотрел ему в глаза, и Лютик сонно ему улыбнулся, медленно моргая.

Ламберт так и заснул — в одежде.

Лютик же был укрыт только полотенцем и куском покрывала, который смог из-под них вытащить. От вида его голых плеч и щиколоток, у Ламберта внутри все сжалось от ощущения того, как он был на самом деле беззащитен.

Он чуть привстал, достал из-под себя покрывало и укрыл Лютика полностью. Тот довольно ему улыбнулся и потянулся навстречу, поцеловав в колючую щеку. Ламберт прижал его к себе одной рукой и уткнулся носом в тёмную макушку.

Лютик сонно спросил:

— Тебе легче? Хотя бы немного.

— Да… Да, немного, но легче. Я многое понял.

Лютик прижался лбом к его щеке, тяжело выдохнув.

— Стоило ли это понимание той боли, которое оно тебе принесло?

Ламберт помолчал немного, будто не решаясь что-то ответить, но после сказал:

— Если как-то так выйдет, что мы останемся вместе, то ты… Сможешь забеременеть. От меня. Вот. Ценное знание, разве нет?

Лютик вымученно улыбнулся.

— Ты же и без того это знал, глупый.

Ламберт пожал плечами.

— Зато теперь — наверняка.

Он крепче прижал его к себе, но Лютик вывернулся из его хватки и, чуть отстранившись, посмотрел ему в глаза.

— Ты любишь меня? — спросил Лютик шёпотом, смотря в глаза так, будто о чем-то молил.

Ламберт сжал его руку в своей, поцеловал в костяшки и прошептал:

— Я не заслужил любить тебя так, как люблю на самом деле.

Лютик мягко, спокойно улыбнулся. Этот ответ его более, чем устроил. Или что-то в нем это устроило. Что-то в нем от того Лютика, что-то, что любит Ламберта так же, как и тогда, несмотря на предательство, которое Ламберта заставили совершить.

— Не вини себя.

Ламберт вздрогнул. Голос, и даже то, как на него сейчас смотрел Лютик, все это было ровно таким, каким и тогда. Веками назад. Это был голос и взгляд другого Лютика.

Ламберт тряхнул головой.

— Что?.. — сипло спросил он.

Лютик рассеяно моргнул.

— Что?

— Что… Что ты сейчас сказал?..

— Ничего?.. Я просто улыбался. Ну вот, от горя галлюцинации уже, нельзя же так, — Лютик мягко поцеловал его в лоб.

Ламберт сжал зубы. В голове звенело «не вини себя».

Он крепко прижал к себе Лютика и уткнулся лицом в его шею, судорожно выдыхая.

Мягко погладил по спине, поцеловал его волосы и зашептал какой-то неясный бред. Не то извинения, не то признания в любви.

Они лежали так до тех пор, пока оба не почувствовали себя достаточно хорошо для того, чтобы взаимодействовать с внешним миром. Чтобы сказать себе, что ничего ещё не умерло.

Нехотя вылезая из кровати, чтобы принять душ, Ламберту позвонили. Лютик подал ему телефон и положил голову на его бедро, тяжело выдыхая. Ламберт посмотрел на него уставшим, но любящим взглядом, погладил по волосам, и ответил на вызов, хотя сил, чтобы разговаривать с кем-то другим, у него почти не осталось.

Звонил Геральт, назвал адрес. Сказал, что они могут ехать и желательно приехать до обеда. Ламберт только поблагодарил его и положил телефон на кровать, продолжая гладить Лютика по волосам.

— Мы можем никуда не ехать, — тихо прошептал Лютик. — Оставим все так. Я уже чувствую себя намного лучше, уверен, дальше все стабилизируется само собой.

— Нет, — покачал головой Ламберт. — Я не хочу, чтоб ты страдал. Чтобы тебя мучили эти воспоминания, и чтобы ты садил печень этими таблетками, которые ты пьёшь.

— А тебе мучить себя воспоминаниями значит можно, да?

— Это необходимая мука. Она… В самом деле дала мне многое понять. То что пережил ты только делает тебе больно. Нет, мы поедем. Тебе это нужно.

— Хорошо, — согласился Лютик. — Если ты так считаешь, то хорошо.