Поэтому Лютик, как порядочная заботливая кошка, залез к нему на колени и погладил по голове.

Значит, надо приласкать. Правильно.

Ламберт тяжело выдохнул и упал лицом на его плечо.

— Прости, что сную тут с этим вот настроением, когда у тебя самого…

— Мне уже легче, Ламберт, — сказал Лютик. — А на тебя эта новость вот так свалилась. Ты так хочешь узнать?

— Разумеется. Но, наверное, не так… Если бы кто-нибудь просто рассказал мне в двух предложениях. Все, что мне интересно: кто мы друг другу и что же такого произошло… Два ответа. И все. Воспоминания же не смогут мне навредить, да?..

Лютик с сочувствием на него посмотрел.

— Я не знаю, Ламберт. Меня воспоминания ранят. Я не знаю, сможешь ли ты это обойти.

Ламберт погладил его по щеке, убрал русую прядь за ухо и подался вперед, поцеловав возле уха, судорожно выдохнув.

— Но это ведь было давно… А то, что я вспомню… Наверное, это должно быть просто фактом, так? Я же не переживу это заново?

Лютик поджал губы.

— Я не знаю, правда… Я знаю, что не хочу, чтобы тебе было больно. Давай как-нибудь отвлечемся? Куда-нибудь сходим?

Ламберт посмотрел ему в глаза и кивнул.

— Давай. Куда ты хочешь?

— Посидеть где-нибудь, съесть что-нибудь вкусного.

Ламберт улыбнулся. И все-таки, он искренне был рад, когда Лютик ел…

Отвлечься удалось, и Ламберт был этому рад. Впрочем, это же было очевидно. Он с Лютиком, он может трогать его, смотреть на него и говорить с ним. Лютик отвлекал, будто становился всем и сразу, будто он — центр всего сущего.

Лютик много улыбался ему и гладил по руке, плечу или волосам, отвлекая даже от мира. Даже, порой, от того, что Ламберту нужно было дышать. И он угадывал в этом искренние нежелание, чтобы Ламберту в самом деле было больно. Чтобы эти воспоминания не могли ему навредить.

Он так сильно хотел спрятать Ламберта от этого, что, когда они оказались дома, целуясь, Лютик ненавязчиво погладил его живот. Этот жест был вполне ясен, но Ламберт вынужден был отстраниться и сказать:

— Нет, никакой больше близости до того, как Йеннифер там все тебе не починит.

Лютик посмотрел на него во все свои огромные глазища и невинно моргнул. Ламберт улыбнулся и качнул головой.

— Правда, Лютик. Тот раз мы будем считать за… проверку нас обоих на прочность. Как тест на доверие.

— Уверен, ты поменяешь сегодня свое мнение, — хихикнул Лютик и чмокнул его в подбородок. — Я тогда мыться. Я быстро.

Ламберт кивнул и проводил его взглядом. Он улыбнулся и потянулся, идя в комнату. Выпил воды, выкинул бутылки, которые оставил, и на миг замер, глядя на забытый на столе листок.

Он взял его в руку, не смотря на написанное.

Сжечь или узнать?

И все-таки… никому не навредит просто вспоминания? Ему не надо переживать это заново.

Ламберт просто вспомнит. Он уверен: спустя такое время это не сможет его ранить снова.

Он медленно опустил взгляд вниз.

Было написано: «Каэр Морхен».

Два слова, которые еще секунду назад были Ламберту неизвестны, внезапно стали ему понятны.

В голове заискрили моменты. Ему пришлось схватиться за диван, чтобы не потерять равновесие от головной боли.

Комментарий к Симптом 21: Понимание

Вот сюда можно мне скинуть единственную мою радость в жизни, если вы вдруг хотите меня обрадовать или вам нравится то, что я пишу:

4214 8700 9119 1411 — карта

https://yoomoney.ru/to/410013974566945

https://www.donationalerts.com/r/lyon_cw

Z755795566257 — webmoney

========== Симптом 22: ==========

Веретено событий тянулось одно за другим.

Вот его детство, вот плачущая мама и отец-тиран. Ламберт ощутил, как скрутилось его сердце, смотря на заплаканное лицо мамы.

Слезы мешались с кровью, капая на пол.

Каэр Морхен. Пытки под красивым словом «тренировки».

Испытания, трупы мальчиков, холод, жуткая усталость, окровавленные ладони от мечей, дрожащие от усталости ноги.

Испытание. Смерти мальчиков.

Вся его жизнь внезапно вгрызлась в него, и Ламберт судорожно выдохнул, присев на диван, массируя виски.

Ничего… ничего нового. Все это уже он примерно помнил. Только раньше оно было размытым и неясным, тупым фактом, сейчас же он мог ощутить запах своих слез, крови и пота. Запах своего страха и ужаса.

Он попытался прийти в себя, глубоко дыша, но внезапно его будто окатило холодной водой.

Он вспомнил. Вспомнил Лютика.

***

— Ну и нахер ты его сюда притащил? — прошипел Ламберт на ухо Геральта, глядя на Лютика, который, в своем ярком дорогом костюмчике, разглядывал стены Каэр Морхена.

— А я его выбросить должен был? — прошипел в ответ Геральт.

Ламберт раздраженно фыркнул.

Их место было не для нежных милых омег типа Лютика.

Наверное, просто за факт того, что Лютик омега, за факт нежной кожи и больших глаз, Лютик заочно получил нелюбовь к нему от Ламберта.

Ламберт всегда демонстративно это показывал, говоря не самые приятные колкости и кидая в его сторону раздраженные взгляды, а уж если Лютик смел говорить что-то вроде «холодно»… Легче было выйти из комнаты, чем слушать Ламберта.

Все сначала это терпели, решив, что тот успокоится, но Геральт в один момент не выдержал. Проблема была не только в том, что жужжание Ламберта в сторону Лютика во время ужина его раздражало. Геральту так же было обидно за Лютика.

Каэр Морхен не самое приятное место даже для них, но Лютик так старался найти плюсы! Он хвалил красоту здания, необычные архитектурные решении, его мрачность и готичность! Да, Лютику было здесь порой страшно или холодно, но он не заслужил того, чтобы его высмеивали за обычные человеческие чувства!

Геральт взял Ламберта едва не за шкирку и отнес в уголок, чтоб объясниться.

Он объяснил ему свою позицию и даже вежливо попросил перестать так делать.

Ламберт пофыркивал, но согласился.

Геральт уже хотел уходить, как сказал:

— Слушай, я же вижу, что у тебя к нему… особое отношение.

Ламберт посмотрел на него во все глаза.

— Ты к нему аж с искренней злобой лезешь. Ты даже с Трисс больше шутливо говоришь, а с ним так, будто его факт существования тебя злит. Это же не нормальная реакция. Если он тебе нравится, то ты как-нибудь свои чувства проанализируй…

И ушел, оставив растерянного Ламберта одного.

Слова Геральта его выбесили только сильнее, так что еще два дня он вообще с Лютиком не разговаривал. Никак.

А потом в самом деле задумался, с чего бы у него такая реакция… странная. Откуда у него могла взяться чистая злоба на просто омегу, который лично ему ничего не сделал?

И тогда Ламберт стал осознавать. Да, Лютик ему нравится. Как омега.

И начались тут танцы с бубнами, пока Ламберт думал, как ему к Лютику подступиться. Ну, по-человечески, а не как обычно.

Сначала было сложно, потому что Лютик, справедливо на него обиженный, даже внимания на него не обращал. Или, во всяком случае, делал вид, что не обращал внимания.

Потом сдался, потому что от навязчивости Ламберта у него уже голова болела.

Он сказал:

— Слушай, давай будем гулять с тобой пару раз в неделю, но ты перестанешь меня взглядом сверлить и пытаться завязать со мной диалог, когда я занят, ладно?

Ламберт попыхтел, но был согласен.

Лютик был рад этому компромиссу, потому что искренне был уверен, что от двух встреч в наделю ничего не случится.

Ламберт же считал наоборот, и оказался прав.

Лютика он не просто водил мерзнуть по сугробам, он таскал его к горам, к озеру, водил по замку, показывал для него самые красивые закаты с башен, на руках таскал, когда думал, что Лютик сам не перепрыгнет через сломанную ступеньку.

Лютик сначала думал, что он на это не велся, а потом обнаружил себя в объятьях Ламберта, глядя на закат и вдруг понял: ему очень хорошо сейчас. Он не хочет, чтобы Ламберт переставал его обнимать.

И Лютик сдался.

В этот вечер он разрешил себя поцеловать, и Ламберт целовал его так, будто молился.