Спасибо Лили, она принимает на себя основной удар их вопросов, и Джеймс может весьма убедительно прикидываться ветошью. Кажется, всё слишком радушно, чтобы быть правдой. Возможно, действует заклинание всех светских мероприятий — улыбаемся и машем, а настоящих эмоций он хапнет за закрытой дверью родительского дома. Но на какой-то миг он ловит себя на мысли, что искренне счастлив оказаться среди семьи.

Даже Альбус, застыв в ту секунду, как увидел старшего брата, меняет скучающую физиономию на сверхвоодушевлённую и с размахом по-магловски бьёт его по протянутой ладони и прижимает к себе.

— Я тоже рад тебя видеть.

— Пошёл в жопу, Джеймс. — Незлобно шепчет на ухо Альбус так, чтобы никто не слышал. И уже отстранившись. — Шесть лет тишины и вдруг появляешься в пижонском костюме и в разгаре помолвки моего лучшего друга?

Ауч. А ему ведь почти удалось позабыть причину торжества.

— Получается так.

— Мы ещё поговорим.

— Звучит как угроза.

— Это она и есть. — Но в разрез сказанному Альбус усмехается и легонько бьёт его в плечо, уходя куда-то за спину, хотя Джеймс предпочел бы его компанию новой встрече.

Блядь, серьезно, словно он здесь особа королевских кровей, к которой все подходят на поклон.

К слову, от этой парочки получить поклон он не рассчитывает. Хорошо бы не схлопотать по лицу так и не полученную сдачу и на этом всё. Но Тедди — неизменное воплощение благоразумия обходится сухим рукопожатием и уводит Мари-Виктуар в противоположном направлении. И Джеймс улавливает в её взгляде странные извиняющиеся нотки, вводящие в замешательство так, что возникает порыв догнать кузину. Она — последняя, кто должна чувствовать себя виноватой.

И стоит Джеймсу поддаться этому порыву, сдвинувшись с места, ноги намертво приковываются обратно.

— Джеймс, не ожидала, что ты придёшь. Вот это да! — Роза скользит по нему взглядом с ног до головы, и, по идее, Джеймс должен выражать восторг её персоне. Она действительно выглядит превосходно. Платье цвета шампань элегантно струится по выточенной словно из слоновой кости фигуре с россыпью веснушек на оголенных плечах. Тонкие рыжие косы по-гречески пущены вокруг головы, а густые локоны свободно спадают ниже ключиц, делая её похожей на лесную нимфу. Образ, который не имеет ничего общего с Розой школьных времен. — Мы не получили твой ответ.

— Джеймс днём и ночью пропадает в партнёрской фирме, — щебечет на фоне вклинившаяся Лили, пока у Джеймса в голове колоколом отбивается обронённое «мы», — его оттуда силками не вытянешь, он в Нью-Йорке нарасхват.

— Но тебе удалось. — Немного неестественно заключает Роза.

— Не без боя. Джеймс — мой плюс один. Без проблем? — С нажимом интересуется Лили.

— О чем ты? Конечно.

Может, Джеймсу чудится царящее между девушками напряжение, а может, нет. В любом случае он сейчас просто не способен к анализу окружающей обстановки. Потому что предательский жалкий орган бешено бьется о рёбра и вокруг становится невыносимо жарко. Потому что, даже силой удерживая зрительный контакт с Розой, он уже заметил размытый силуэт позади неё, погружающий его в звенящую тишину.

— Джеймс?

Джеймсу страшно. Пиздецки страшно повестись на этот чарующий голос, который стал грубее, ниже, но это точно тот же голос, никогда не выходивший у него из подкорки. И как бы Джеймс ни готовился, он всё ещё не готов встретиться с ним в упор. Но на этот раз бежать — не выход.

Ты думал, Джеймс, он переживёт? Ты был прав.

Теперь твоя очередь. Переживешь.

— Скорпиус. — Джеймс переводит взгляд с самой приветливой улыбкой, о существовании которой даже не подозревал. — Могу тебя поздравить? Вас! — Тут же поправляет себя не без осторожного скрытного пинка под колено от Лили. — Поздравляю вас с помолвкой.

Каждое слово — новая просверленная дыра в прокуренных лёгких.

— Спасибо, Джеймс. — Любезно прерывает его мучения Роза. — Всем вам спасибо! — Обращается она к стоящей вокруг родне. Они что-то отвечают вразнобой, что-то, наверное, очень милое и невероятно слезливое.

Джеймс не слышит.

Джеймс стоит, сжимая когда-то ставшую необходимой ладонь, и задыхается под натиском ледяного и спокойного, как дрейфующий айсберг, взгляда. Прикосновение длится не дольше допустимого и не выражает ничего кроме официального обряда. И Джеймс проглатывает вставший поперек горла ком, запивая его наполовину полным бокалом.

— Пора рассаживаться по местам. — Объявляет будущая хозяйка дома. Точно, ещё ж нихрена не началось толком. — Скорпиус, идём.

Скорпиус проходит мимо, и Джеймс обменивает у без дела слоняющегося официанта пустой бокал на новый.

В течение репетиционной церемонии Джеймс периодически скачет с мысли «вестись на провокации Лили и появляться здесь было худшим решением в жизни» на «ни за что бы не пропустил этот парад неловкости».

Особенно, когда подошло время поздравительных речей и за микрофон взялся дядя Рон, не пренебрегающий возможностью выставить себя круглым идиотом. Судя по лицу тётки, развод не за горами. А строящий из себя саму благодетель Малфой-старший отдельно заслуживает Оскара за лучшую мужскую роль. Одно дело дружить с представителями рыжего семейства, другое — связать себя родственными узами. Джеймс ставит ва-банк, что, как ни парадоксально, Драко утешают только гены мозговитой Грейнджер.

На Скорпиуса Джеймс старается не смотреть вообще.

— Ты неплохо держался, — наклоняется к нему поближе Лили.

Нож с омерзительным скрипом соскальзывает с остывшего в тарелке стейка.

— В каком смысле? — Ему совсем-совсем не нравится её сочувственный взгляд.

— Джим, мне было тринадцать, но я не была слепой. — Джеймс открывает рот и закрывает, не находя слов. — Я помню тот матч, помню, как он смотрел на тебя… и ты на него потом, когда ударил Тедди. Ты не представляешь, что с ним было после твоего ухода из школы. Это… понимаешь, словно инфернал расхаживал по коридорам. Невозможно, надо быть совсем идиотом, чтобы не связать причину со следствием. Я подумала, что если ты увидишь, что он в порядке, ты сможешь простить себя… Извини, если ошиблась.

— Кт-кто ещё знает? — Выдавливает Джеймс, не на шутку пугаясь нахмурившихся бровей сестры. Серьезно, тебя это волнует?

— Мы никогда этого не обсуждали. — Лили качает головой. — Возможно, самые близкие тоже догадываются. Я не знаю. Ал, наверное. Роза… она потому и не очень хотела, чтобы ты приходил. Но, ты не подумай, она зла не держит! Просто переживает за него.

— Не обсуждали, говоришь?

— Прямо нет. Некоторые вещи ясны без контекста.

— Мне надо выйти.

Джеймс встаёт из-за стола, игнорируя извечное «Джим».

Ему просто нужно на воздух. И скорее всего трансгрессировать отсюда нахуй.

Внутренний двор нежится в лучах заходящего солнца и уединении, одним видом перебивая всё желание закурить.

Неуместно. Тут всё неуместно.

Пресловутый табачный дым. Присутствие Джеймса. Откровения Лили с её хитровыебанными планами.

Джеймс так зол на неё. Но больше на себя за то, что повёлся и размяк, как кусок масла на сковородке, от этого семейного тепла. Оно же ему не нужно, никогда не было.

Достаточно ошивающейся рядом Лили, от которой даже в Нью-Йорке не удалось скрыться. Добавим ещё один эпитет — лицемерной.

Все живут дальше.

Именно, все живут. А он, оказывается, бежал даже не по кругу, а на месте.

И так паршиво теперь. Внутри что-то ноет, скулит, разрывая грудную клетку по старым отметинам. И он, определенно, тронулся рассудком. Потому что это ведь она? Душевная боль.

Поздравляю, Джеймс, она у тебя всё-таки есть. И сейчас ты будешь сожран ею заживо.

Джеймс отрешенно плетется, уткнувшись под ноги, пока брусчатая дорожка не приводит к развилке, и он поднимает глаза, обнаруживая себя в необыкновенно красивом саду.