— Так там же было сорок три рубина на рукояти, — осклабился хозяин, и взгляд его, из озабоченного стал откровенно жадным, — и само железо оказалось стоящее. А тут…

Эшери еще раз улыбнулся и выложил на стол большой золотой перстень с изумрудом.

Взгляд хозяина метнулся с лица гостя к перстню — и обратно.

— Всего один… камешек-то, — проговорил он.

— Так в этот раз тебе шкурой рисковать не нужно. Только крепко подумать.

— Крепко подумать — на две трети исполнить, — возразил тот.

— Аванс, — еще мягче предложил Эшери. — Если додумаемся до чего-нибудь годного, расплачусь по-королевски. Но вперед платить не буду. Знаю я вашу братию. Ободрать глупого приезжего как ягненка, а потом скинуть страже — это ж у вас любимая шутка. Самая смешная.

Хозяин глазами, ладонями, всем телом изобразил: "Да что ты, дорогой! Да мы никогда и вообще, как ты подумал!!!" — но при этом даже не постарался сыграть хоть чуть-чуть убедительно. Так, ритуал отработал.

Он знал, что Эшери знает, а тот, в свою очередь не сомневался, что хозяин не сомневается… Канцонетта, сальта, куранта. В Братстве тоже были свои танцы с довольно сложными па, и танцевали "братья" кто лучше, кто хуже. Но все под музыку, которую заказывал один человек.

И этой ночью он отдал приказ — беречь странного пришельца. И по возможности, помочь.

— С магией даже не пробуй, — сказал, наконец, хозяин. — Там заклинание по всему периметру. В такое превратишься, что сам долго гадать будешь, где у тебя хвост, а где ухо.

— Зеркалом?

— Еще не раже! То же самое будет, только бегать тебе не по улицам, а по сопряжениям. А там ни воды, ни жратвы.

— Печальная история, — кивнул ничуть не обескураженный Эшери, — ну а внутри дворца? Все так же жестко? С магией? Например, невидимость или отвод глаз?

— С этим — порядок, — живо возразил хозяин, — вовсю пользуются. Если бы по-другому, так Его Богоспасаемое Величество просто не поняли. Представь, идет под утро кавалер от дамы… Или, Темные Боги упаси, дама от кавалера… ну как тут без невидимости? Ведь урон чести…

Эшери не выдержал и рассмеялся, настолько забавным стал вид у старшины городских Мастеров (проще говоря, ворья).

— Я тебя понял, — сказал он, — и услышал.

И поднялся.

Кольцо осталось лежать на столе.

Глава 3 ИМПЕРАТОР

Рамер Девятый, милостью Святых Древних, Император величайшей страны этого мира за последние несколько месяцев привык вставать не просто рано, а задолго до солнца.

Сейчас, проснувшись, в полной темноте и, бросив быстрый взгляд в окно, он, по звездам, определил, что до восхода остается почти три длинных клепсидры. И, вместо досады — обрадовался.

У него есть лишнее время. Почти целая лишняя клепсидра для того, чтобы разобраться с делами, до которых не дошли руки вчера.

Не просто не дошли — Его Императорское Величество изволили уснуть за столом. И, добро бы, спьяну — это можно как-то если не простить, то хотя бы понять. Так ведь нет! Рамер просто уработался до такой степени, что, на мгновение опустив голову на сложенные руки, вырубился.

И, похоже, так крепко, что в спальню его левитировали, а потом раздевали и разували слуги…

Нет, последнее как раз было вполне "в берегах". Дармоеды, небось, прыгали от удовольствия. С тех пор, как умер Его Богоравное Величество Рамер Восьмой, им такого счастья не перепадало — одеть и раздеть императора…

Старший принц как привык в воинской школе, куда определил его суровый дед, заботиться о себе сам — так и не смог отвыкнуть. Даже взяв в руки бразды правления страной. Особенно тогда.

Потому что, чуть-чуть разобравшись в делах, вникнув в реальное, а не показное положение дел в стране, Рамер схватился за голову. Хвост! Полный и окончательный…

В бюджете концы с концами настолько не сходились, что Рамер сначала подумал — его специально путают и подсовывают не те концы. Оказалось — все правильно. Только… до чего ж бестолково!

Попробовал ввести новую систему учета, аналогичную той, которую давали в школе, для расчета снабжения армии. Простую и понятную даже законченным воякам — и неожиданно столкнулся с глухой стеной даже не протеста — недоумения.

Попробовал надавить… и получил разъяснения. В мягкой форме. Явился с ними незаметный человечек в серо-зеленом костюме, с незапоминающимся лицом и тихим голосом, в котором звучали нотки подобострастия… Рамер в упор не помнил этого человека. А после разговора и помнить оказалось некого. Потому что Его Императорское Величество так разозлился, что рявкнул на человечка, не сдерживая… ничего.

Ни злости. Ни магии.

Достали потому что. Вода терпения кончилась в клепсидре. Выходит, так тоже бывает.

Словом, осталось от неизвестного человечка мокрое место. В буквальном смысле. И даже растирать не пришлось — само высохло.

Пятно на плитках в кабинете Рамер Девятый стирать запретил. В назидание.

Нет, они что, всерьез думали, что стоит молодому Императору просто и в доступной форме разъяснить, что такая система принята специально для господ вельмож, чтобы им было удобнее воровать… И он сразу все поймет? И оставит как есть?

Совсем берега попутали?

В день бесславной гибели неизвестного человечка случилось еще четыре казни. А через декаду, когда Император уже радостно праздновал победу и с удовольствием рассматривал новый бюджет, насквозь понятный (хоть и печально нищий) — вспыхнул бунт.

На этот раз отличилась не Кайора, на ту уже рукой махнули, сколько стояла империя, столько эта провинция пыталась "отложиться".

Вспыхнули сразу четыре провинции на юге. Как раз те, чьи правители особо отличились в деле расхищения бюджета и попали под карающую длань.

Поначалу Рамер даже обрадовался. После всех этих заморочек с деньгами, которых как бы нет, но на самом деле они как бы есть, только трогать их как бы нельзя, хотя если нужно поощрить какого-нибудь вельможу (читай, дать взятку), так даже не просто можно, но и нужно… После всей этой дикой и грязной зауми простая и чистая война с огнем, кровью и смертями, казалась хрустальным источником, к которому хотелось припасть — и не отрываться, пока не позовут в Облачный Рай Святые Древние.

В приподнятом настроении Рамер выехал к войскам… И пережил второе крушение светлого идеала.

В армии был бардак. Даже не так. Там были Бардак, Бордель и Бедлам. Как отец вообще с ней воевал? Еще и победы какие-то одерживал? Трупами врага заваливал?

Нет, воровство и нехватка самого элементарного Императора уже не удивляли. Этого он ожидал. Поразило в самое сердце, что генералы оказались до изумления невежественны. Ничего, кроме как саблей махать, не знали и знать не хотели — и даже приказы за них строчили адъютанты, потому что сами Генералы из сорока трех букв удосужились выучить дай Боги — половину.

Зато родословную свою могли перечислить аж до Святого Древнего Покровителя… Интересно, где были все те молодые и образованные парни, выпускники военной школы, его одноклассники?

Рамер уже не удивился, когда понял, что от его выпуска осталось меньше десятка. Кто погиб в пограничных стычках — почему-то туда молодых и сильно умных посылали особенно часто, кто сложил голову в дуэлях. А кто просто спился, не выдержав столкновения с реальной жизнью.

И с этой армией Рамеру предстояло воевать четыре мятежные провинции. Как?

Генералы снисходительно объяснили, как сие будет происходить. Они подойдут к столице провинции, встанут под ней лагерем, вызовут наследника… И будут долго торговаться, за какую виру молодому и неопытному владыке простят родную кровь.

Ответом на этот, с позволения сказать, военный план было еще семь пятен на полу походного шатра. Как раз по числу оставшихся в живых одноклассников.

Столицу мятежной Рамтьерры Рамер со злости и с разгона спалил до тла, дав жителям ровно одну клепсидру, чтобы выйти в том, что на себе. Кто не успел — тот опоздал. Ибо нечего бунтовать, когда в Империи жрать нечего и война на пороге…