— А где же на этот раз? — спросил Стивен. "Хорватия? Чехословакия?»

  «Белфаст».

  Стивен покосился на экран.

  — Немного грубовато с абрикосовым джемом, Стивен, — сказала его жена.

  «Почему я так долго соскребала банку». Он взял свою тарелку и поставил ее на подлокотник кресла, прежде чем сесть.

  — О, я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

  "Что?"

  «Она отлетит туда однажды, по всему ковру».

  — Ну, пока нет.

  Диктор сообщил о новом важном шаге в расследовании исчезновения шестилетней Эмили Моррисон.

  — Я хочу это увидеть, — сказал Стивен.

  — Тогда садись.

  Положив руку на край стула, Стивен начал поворачиваться. Прежде чем он полностью округлился, изображение художника заполнило экран. Стивен рывком выпрямился, оторвавшись от стула, ударившись задней частью ног о поднос. Кружка Джоан «Хорликс» взлетела в воздух, горячее солодовое молоко забрызгало ее юбку, прежде чем остатки вылились на ковер.

  "Стивен! Какого черта?..

  — Прости, прости. Он размахивал руками, чтобы удержать равновесие, резко ударялся голенями о гнездо стола, выругался и попятился, потянувшись, чтобы потереть ногу, сырное печенье упало на пол, когда он ударился о стул.

  «Любой, кто думает, что знает личность этого человека, должен связаться с ближайшим полицейским участком…»

  Джоан вскочила на ноги, тряся передом своего платья; Стивен на коленях, спасая печенье, тарелку, пустую кружку. Каждый дюйм его кожи был похож на лед. Он зажал кружку между пальцами и снова уронил ее.

  -- Этот чудесный новый ковер, -- в смятении говорила Джоан, -- он испорчен.

  — Это всего лишь молоко, оно выйдет.

  "Бред какой то. Это хуже всего. Вы никогда не сможете от него избавиться». Джоан вздрогнула. «Этот ужасный кислый запах, он там навсегда».

  Диктор перешел к следующему пункту: стоимость почты первого и второго класса вот-вот снова возрастет. Прошло еще минут двадцать, в течение которых к ковру прижимали влажные тряпки, из-под раковины вынимали совок и щетку для уборки крошек, другую тряпку, сухую, для обработки пятен масла; было приготовлено еще печенья, вторая порция «Хорликса», на этот раз половина на половину, иначе молоко закончится до того, как позовет молочник. Прием был выключен, и когда Стивен поставил «Мануэль и его музыку с гор » на проигрыватель, его рука так тряслась, что он дважды царапнул иглой, один раз по канавкам, а второй раз вообще не попал на пластинку. а поверх антистатического коврика. «Стивен, ты портишь мой подарок на день рождения!»

  Так получилось, что, когда Резник позвонил в парадную дверь, они сидели в гостиной в стальной тишине, пятно на ковре между ними темнело.

  — Кто это в это время ночи?

  — Откуда, по-твоему, я должен знать?

  "Стивен!"

  "Что?"

  "Что мы будем делать?"

  "Ничего такого."

  Звонок прозвенел снова, на этот раз дольше, после чего последовал двойной стук в дверь.

  — Мы не можем просто сидеть здесь и ничего не делать.

  — Не понимаю, почему бы и нет. Ради всего святого, уже одиннадцать часов. Нет закона, запрещающего открывать дверь любому Тому, Дику или Гарри в это время ночи. Что, если бы мы уже были в постели?

  «Но это не так. И любой, кто там, может видеть, что это не так».

  Клапан для писем настойчиво трещал.