— Иди, Крис, — повторила Кэрол.

  — А если нет?

  — Не будь еще глупее, чем ты уже был, — сказала Рэйчел.

  — Пошлите за полицией, почему бы и нет? Ваш друг фашист может с ревом подъехать на своем скакуне и попрактиковаться в известной полицейской жестокости. Это то, что заводит тебя в эти дни, не так ли? Наручники и дубинки в кузове синего фургона».

  Рэйчел вырвала дверь из рук Кэрол и снова захлопнула ее, со всей своей тяжестью и гневом. Если бы Крис Филлипс не отскочил назад во времени, он бы лишился как минимум пары пальцев. Как бы то ни было, одна из стеклянных панелей раскололась из угла в угол, и вся дверь на несколько секунд завибрировала в своей раме.

  Кэрол ловко вставила болт на место, а за ним и цепь; наконец, она повернула ключ во втором, врезном, замке.

  — Оставь его, — сказала она.

  Они сидели на кухне в задней части дома, Кэрол пила чай, Рейчел джин. Каждый раз, когда раздавался необъяснимый звук, они думали, что это Крис, двигающийся возле дома, но ни один из них не упоминал об этом. Рэйчел подробно рассказала подруге о китайской еде, не упуская ни аромата, ни блюда. Несколько раз во время своего повествования она подумывала подойти к телефону и позвонить Резнику, но всегда останавливала себя.

  В половине первого Кэрол поднялась наверх и, не включая света, выглянула наружу. Крис Филлипс стоял почти там же, где и час назад, сгорбившись посреди дорожки. Она тихо спустилась вниз и налила Рэйчел еще стакан.

  Когда она в следующий раз пошла посмотреть, до часа дня оставалось несколько минут, и ни дорожка, ни улица были пусты.

  Двадцать девять

  Если и было что хуже для чтения, чем компьютерная распечатка, так это микрофиши. Патель уже несколько часов перемещался между ними, чередуя основные каталоги на первом этаже и более специализированную информацию, которая хранилась на втором этаже. Аннотации закручивались в блокноте: публикации, статьи, конференции, доклады. И все это на фоне постоянного гула центрального отопления и, внизу, беготни студентов между прилавком выдачи и краткосрочным займом, копировальной машиной и кафе-баром.

  Пател понял, что когда он поступил в университет, он был так счастлив просто быть там, воодушевленный гордостью и энтузиазмом своей семьи, что никогда не мог поместить этот опыт в какой-либо контекст. Первый, кто приходил на лекции, один из немногих, кто оставался на обязательном и скучающем: «Если будут какие-то вопросы потом, конечно, я был бы очень рад…» — Патель блок за блоком заполнял вкладные листы. без того, чтобы его воображение когда-либо по-настоящему становилось вовлеченным. Пересматривая, паникуя, он не мог прочитать большую часть своих безумных каракулей, ему было трудно вспомнить смысл того, что он мог. К счастью, для его семьи степени было достаточно — ему пришлось подкупить не менее пяти выпускников, чтобы получить достаточное количество билетов на церемонию — степень несущественна.

  Полицейский вербовщик уделил почти так же мало внимания. — Один из этих смышленых маленьких педерастов, а?

  "Да сэр. Я имею в виду, нет, не совсем так, сэр.

  Патель все еще краснел при воспоминании.

  Он стоял в короткой, оживленной очереди и старался не слушать детальный и конкретный аргумент парочки впереди об отношениях между алкоголем и оргазмами. Сидя со своей пенопластовой чашкой растворимого кофе и своим Kit-Kat, он надеялся на случайное замечание о профессоре Дориа, но не был вознагражден. Студентка со светлыми волосами, гладкими, как плавательная шапочка, заняла свое место в очереди, прямо перед глазами Пателя. Верх ее короткого синего дафлкота был несколько раз обернут университетским шарфом; под подолом до бедер не было ничего, кроме длинных ног и желто-белых кроссовок. Шоколад растаял на пальцах Пателя, когда он поспешил обратно к штабелям.

  «Я тут подумал, сэр, насчет перевода…» Нейлор отошел от стола Резника, ноги вместе, пальцы теребят блокнот, прижатый к животу.

  «Лучше дайте кольцо Грэму Сунессу», — сказал Резник, не поднимая глаз. «В наши дни он покупает для «Рейнджерс» все, что движется».

  Нейлор моргнул. Последнее, чего он ожидал или хотел, была шутка — это была шутка, не так ли?

  — Это Дебби, сэр. Видите ли, теперь, когда она… теперь, когда ребенок… ну, вопрос в том, где лучше всего ему расти и…

  Резник вздохнул и отложил ручку. Он мало спал, его рабочие часы, казалось, уступали ему все меньше и меньше времени, надзиратель все меньше склонялся к тому, чтобы позволить ему идти своим путем.

  «Это захолустье, Чарли, — сказал Скелтон. «Это меня беспокоит».