— Война всё спишет — рассудительно сказал Уорен — Момент сейчас такой — каждый берёт, что хочет и ни перед кем не держит ответа.

— Гляди-ка, наш Серый заговорил о войне — удивился Гунн, услышав ответ — Так может, нам и вниз спуститься, Короля — Стрыгу пощупать? У него-то там золота немерено. Лично ты и возглавишь отряд.

Уорен поёжился, представив чудовище, бродившее во мраке подземелий. Нет, такая работа точно не для Серого, он и в обычных-то налётах редко участвовал. Уорен не любил драться — хоть и был в драке не хуже остальных. На нём и трупов было немного — двое стражников, торговец с женой, да трое ребят из «морских». Харнет ценил Серого за ум, а не силу, и поставил заниматься снабжением. А Джорнет не ценил его вовсе и часто зло шутил над ним. Но всё равно Серый считал, что ему выпало служить лучшим из Герцогов. То, что они временами скармливали людей куоргам — это ещё терпимо. Остальные развлекались куда более страшными способами.

Русалка сдирала с людей кожу, а затем шила из неё куклы и набивала их соломой и потрохами. Она позволяла человеку умереть, только когда заканчивала — и забирала его душу в новую куклу. При этом напевала свою песню, самую красивую, что может услышать человек.

Граб Могильщик живьём закапывал людей в могилах. Ходили слухи, что некоторые годами живут присыпанные землёй и придавленные надгробием.

Ероза Погибель Отродий приносила свои кровавые жертвы Сотворённым, выполняя обряды, о которых уже сотни лет, как забыли люди. Четыре раза в год в её доме текла жертвенная кровь, врагов и провинившихся слуг.

С Мясником было проще всего — он отрезал части тела. Многие «мясники» носили на себе хотя бы одну такую отметку.

Скользкий Джим торговал людьми. Он мог продать тебя Церкви Тела и Духа, которой вечно требовались подопытные для исследований. Мог продать как игрушку для развлечений уплывающим морякам, или вовсе как корм для скота.

Лоуренс, как и Русалка, сдирал с людей кожу, но шил из неё одежду. Говорят, такие костюмы высоко ценились среди знати Прайбурга.

Шёлковый Барон не любил зря тратить человеческие жизни, и даже врагов убивал редко. Он использовал людей как развлечения для себя и своих гостей, заставляя исполнять любые свои фантазии. Как и у Могильщика, люди у него мучились годами.

Хаш сам ничего не делал, но его руками были остальные Герцоги, и его врагов могла ждать любая из казней.

В общем, возможная гибель от клыков — весьма завидная участь по сравнению с тем, что могли с тобою сделать остальные Герцоги. К тому же братья не скупились на праздники.

— Сайкс — крикнул Харнет, доставая увесистый кошель из стоявшего рядом сундучка. Уорен лично следил, чтобы там всегда было достаточно монет на текущие расходы — Сгоняй к Джиму и скажи, чтобы к вечеру привёл сюда своих красоток! И пусть выбирает тщательно — чтоб как для благородных!

За столами одобрительно заорали и засвистели, куорги снова зашлись в вое, а Красавчик, непонятно с чего, сплюнул, встал из-за стола и направился к выходу.

— Это его деньги — пояснил Грош, кивнув на захлопнувшиеся двери.

— Чего?

— Деньги, говорю, Красавчика. Харнет приказал за последнего убитого заплатить — мол, Оуен зря его прирезал.

— А он его и вправду зря прирезал?

— Да кто их разберёт? — пожал плечами Грош и кивнул на зал — Ты посмотри, тебя тут трижды могут зарезать, прежде чем кто-то почешется.

Уоррен осмотрелся вокруг — кабак хуже многих. Неудивительно, что к ним идёт так мало людей. Когда тут сидел один Харнет, этот дом имел почти благородный вид — если забыть про куоргов.

Приближался обед и Запах, бегая по залу, уже начал высматривать места для новых тарелок, когда в дом вбежал один из людей Джорнета. Упав на стул перед Герцогами, он принялся быстро что-то рассказывать им, отчаянно жестикулируя руками. Ещё не дослушав его, Джорнет вскочил на ноги.

— Эй, братья! — закричал он, вскидывая руку — К нам сюда идут солдаты! Ну как, встретим их?

Собравшиеся радостно завопили, стуча по столам руками и кружками.

— Тогда берём…

На улице грохнул выстрел. И словно отвечая ему, выстрелы загремели десятками, совсем рядом с домом. На мгновение все замерли, страх отразился на многих лицах. Сверху раздался звон разбитого стекла и в зал упали несколько бомб, шипя подожженными фитилями.

— Тваааари! — взревел Харнет, глядя на разбитый потолок, а следующие его вопли потонули в грохоте взрывов. Уорен успел увидеть, как Запаха разорвало на части, прежде чем его самого швырнуло на стену. Он сильно ударился головой, но сохранил сознание. Вокруг него царил хаос. Зал заволокло дымом, всё вокруг было отброшено и перевёрнуто. Посреди комнаты стоял Джорнет и что-то орал, размахивая руками, но из-за нестерпимого визга в ушах ничего не было слышно. Метались люди, кто-то пытался встать, кто-то катался по полу, прижимая руки к ранам. Уорен повернул голову и увидел, что из-под упавшего рядом разбитого стола и обломков выглядывает чья-то рука. Пальцы сгибались в кулак и разжимались, словно владелец не мог кричать и так привлекал внимание. Серый машинально протянул свою руку и вложил в разжавшуюся ладонь. Чужие пальцы тут же стиснули его кисть.

— Сейчас, сейчас — пробормотал Уорен, не слыша своего голоса и неловко, одной рукой, упираясь ногами в пол, откинул стол. Под ним никого не было, на полу лежала лишь оторванная по плечо рука, белея осколком кости в окровавленной плоти. Уорен с ужасом отбросил её от себя, и его вырвало. Он понял, что визг в ушах раздаётся не внутри него, что это звери так прощаются с жизнью. Серый помотал головой, прогоняя этот вой, и в него тут же ударил оглушительный шум вокруг. Не до конца придя в себя, он поднялся на ноги и огляделся. Дым рассеивался. Оставшиеся в живых, те, кто мог двигаться, хватали оружие и с проклятиями выскакивали наружу через разбитые окна и двери. Уорен, пошатываясь, поспешил следом — и резко остановился, когда разглядел, что их там ждёт. Тройной ряд солдат, растянувшихся по всей улице. Первые — преклонив колено, вторые — в полный рост, и ещё одна линия — за их спинами. Он не слышал команды, но грянул залп, и первый ряд окутался дымом. Многие из «братьев» попадали, но большинство бежало вперёд. Грянул ещё один залп. Уцелевшие перескакивали через упавших, кто-то стрелял в ответ, а впереди всех летел Джорнет. До того, как солдаты отступили и перестроились, до того, как задний ряд успел прицелиться — он ворвался в их ряды и начал рубить направо и налево. Уорен видел, как добегают остальные, как солдаты отбрасывают ружья и вступают врукопашную. Гунн прыгнул вперёд и напоролся на меч. Его опрокинули на спину, а затем один из солдат кованым ботинком размозжил ему голову. Грош, непонятно как очутившийся в первых рядах, прирезал одного солдата, и тут же на него насели ещё двое. Харнет, остановившись посреди двора, свёл руки, и волна огня разошлась от его фигуры. Пламя потекло во все стороны, начало пожирать людей, одежду, плоть, загорелись стоявшие во дворе телеги — и бочки на них. С вином — и порохом.

Уорен развернулся и побежал, вглубь, в дом, надеясь укрыться. Прогремевший взрыв догнал его и швырнул на разбитые столы, усыпанные осколками посуды. Даже не чувствуя боли, Серый вскочил и бросился в угол, в один из ходов, прорытых прежними владельцами. Ползя по узкому тоннелю, он благодарил Четверых за своё спасение. Кровь текла по рукам, и в животе что-то кололо, но это были пустяки. Позади раздался ещё один взрыв, жар ударил по ногам и в спину, и Уорен испугался, что сейчас, в этой тесной норе, начнёт гореть заживо, но это был лишь горячий воздух.

Наконец он вывалился из дыры в глухом тесном переулке, среди наваленного мусора. С трудом поднявшись на ноги, Уорен побежал прочь, припадая на правый бок. Кололо всё сильнее, и он решился посмотреть, что там. Осколок. Полоса стекла с палец толщиной вошла в его живот. Он взялся за него, в надежде вытащить, но стоило потянуть, как рану пронзило резкой болью. «Ничего — сказал себе Серый — Главное, я убежал. А это всё пустяки». Он поднял глаза и увидел, что в конце переулка стоят двое. «Солдаты?»