Из-под надвинутой на глаза, полускрывающей лицо шляпы донеслось задумчивое «Хм?», которое можно было расценивать и как несогласие в целом, и как сомнение и просьбу пояснить. И как неразборчивое междометие, вырвавшееся сквозь сон и не имевшее ровным счетом никакого отношения к предмету их разговора.
— Вернее, один несчастный островок в целом море. С таким же успехом можно годами курсировать вокруг Мартиники и так и не встретить ни одного пиратского корабля.
— Они потопили четыре торговых судна только за прошлый месяц, — напомнил Фитцуильям, останавливаясь перед столом и складывая на груди руки в синих рукавах с широкими обшлагами.
— И наверняка попрятались, как крысы в стоге всё того же сена, едва на горизонте появилась военная эскадра, — донесся из-под шляпы сонный голос, тем не менее подтвердивший, что Фрэнсиса всё же слушали. — Я говорил, что это победоносное шествие по Карибскому морю только шествием и окончится, но некоторым важнее продемонстрировать пиратам количество английских пушек, чем дальность их стрельбы.
— Между прочим, дядя самолично настаивал на твоем участии в этом, как ты выразился, шествии, — ввернул Фитц.
— Я польщен, — сухо ответил Джеймс, и не подумав сесть ровно и убрать шляпу с лица. — А случись провал, вину адмирал, надо полагать, тоже возложит на меня. Вдохновляющая перспектива, не поспоришь.
Фитц недовольно поджал губы, но промолчал. Характер адмирала Норрингтона был известен ему едва ли не лучше, чем самому Джеймсу.
К полудню вяло совещающихся капитанов почтил своим присутствием губернатор, чей дом был временно объявлен нейтральной территорией, дабы англичане с французами не перестреляли друг друга по старой сто шестнадцатилетней памяти, не сумев договориться о том, чей корабль будет выходить из порта первым.
— Месье Тревельян просит передать свои извинения, господа, но внезапный недуг, вероятнее всего, вынудит его оставаться в постели весь сегодняшний день.
— Недуг? — хмыкнул ничуть не удивленный Фрэнсис. — Однако месье Тревельян — человек весьма крепкого здоровья. Если бы я выпил столько вина за один вечер, то меня бы уже отпевали.
Фитц возмущенно закатил глаза, явно догадавшись, кто поведал Фрэнсису подробности вчерашнего ужина — хотя у него не то чтобы был большой выбор из числа подозреваемых в этом преступлении, — а губернатор качнул головой в длинном темном парике и неожиданно заметил:
— Полагаю, виной тому был еще и недуг любовный, поскольку месье… злоупотребляет вином всякий раз, когда встречает свою бывшую нареченную. А уж когда ему стало известно, что эта дама намерена присоединиться к плаванью и чуть ли не самолично выслеживать пиратов, несмотря на все правила приличия…
Это заявление не понравилось Джеймсу совершенно, поскольку женщин за вчерашним столом можно было пересчитать по пальцам одной руки, да и среди них, вероятно, нашлось бы… крайне мало авантюристок, действительно способных принять участие в охоте на пиратов. Он не взялся бы судить наверняка, но самолично знал всего одну такую женщину, и она как раз таки на вчерашнем ужине присутствовала.
— Я прошу прощения, губернатор, но эту даму, случаем, зовут не Катрин Морó Деланнуа?
— Увы, — согласился тот. — Признаться, у меня сложилось впечатление, что вы тоже некоторым образом с ней знакомы, капитан.
Теперь закатил глаза уже Фрэнсис — прекрасно знающий, насколько близко капитан Норрингтон знаком с этой не в меру очаровательной бестией, — а Фитц удивленно поднял брови.
— Можно и так сказать, — согласился Джеймс, игнорируя обоих и всерьез подумывая о том, чтобы вновь закрыться от них полями лежащей на столе шляпы. — Но мадам упоминала о семье Тревельян в несколько… ином контексте. Что делает эту историю еще более запутанной, чем я полагал.
— О, вы не представляете, насколько, — хмыкнул губернатор. — Я, к сожалению, знаком с ней лишь со слов горожан и записей моего предшественника, который самолично расследовал самоубийство Антуана Морó… — губернатор осекся при виде искреннего удивления на лице неожиданного собеседника и поспешил уточнить. — Полагаю, вам известно, что Катрин Моро осиротела в возрасте неполных семнадцати лет и с тех пор… скажем прямо, жизнь ее неумолимо катится вниз.
— Известно, но о смерти отца она упоминала в несколько других выражениях.
— Неудивительно, — пожал плечами губернатор. — Несчастный застрелился ровно через полгода после трагической смерти жены, едва ли не час в час, и нашла его тело как раз таки старшая дочь, услышавшая выстрел. Судя по тому, как это описывает мой предшественник, зрелище было… не для юной девушки. Выстрел определенно оказался неудачным, пуля разворотила бедолаге чуть ли не половину черепа.
Сказано это было весьма циничным тоном, но насторожило Джеймса другое.
— Он застрелился в доме?
— Нет, где-то на полпути между ним и плантацией. А почему вас это заинтересовало?
— Не имею ни малейшего понятия. Пока что. Но если я верно понимаю, мадам должна была унаследовать плантацию после смерти отца и стать… весьма завидной невестой. Ведь братьев у нее, насколько мне известно, нет.
Катрин бы на это наверняка ответила что-нибудь в духе «Я вам, капитан, не племенная кобыла, чтобы вы тут оценивали мои зубы, земли и прочие достоинства». Причем весьма гневным тоном. Но Катрин, по счастью, при разговоре не присутствовала. Хотя и сам этот разговор, вероятно, был неуместным, и не в меру любопытному капитану следовало расспрашивать саму Катрин, а вовсе не человека, которого даже не было в те годы на Мартинике.
— Так и есть, у Антуана Моро родились лишь дочери, и по его завещанию старшая становилась единоличной владелицей плантации, — согласился губернатор. — Не сказать, чтобы эта плантация была так уж велика, но она давний предмет споров между семействами Моро и Тревельян. Жак Тревельян приплыл на Мартинику спустя пару лет после Антуана Моро, и с тех пор не проходило и нескольких месяцев, чтобы он не предлагал соседу или выкупить у него земли, или поженить их детей, или… Иными словами, месье Тревельян весьма целеустремленный человек и трудности его только закаляют. Но если его предложение денег просто встречало отказ, то сватовство его сына было, скажем прямо, неудачным и, вероятно, до сих пор снится бедолаге в кошмарах. Мадемуазель Моро была… безжалостна.
— Неудивительно, — хмыкнул Фитц, всё это время переглядывавшийся с Фрэнсисом и явно успевший составить о Катрин собственное впечатление. — Когда у женщины нет братьев, она начинает мнить себя центром мира.
— Как посмотреть, — парировал Джеймс, удержавшись от гневной отповеди не иначе, как чудом. — Моим сестрам и мое существование никогда не мешало. Но, сдается мне, месье Тревельян сам повинен в том, что ему отказали.
Глупо было отрицать, что в этих словах крылась затаенная гордость — а какому мужчине не понравилась бы мысль о том, что его возлюбленная была желанна и совершенно недоступна для менее удачливого соперника? — но Катрин — во всяком случае, та Катрин, которую знал он, — не повела бы себя жестоко с обыкновенным соседом-плантатором. По крайней мере, без существенной на то причины.
— Может быть, — туманно ответил губернатор. — Может быть. Но так или иначе… мадемуазель оказалась отнюдь не так проста и вскоре спуталась с отцом своего неудавшегося жениха. Видно, он показался ей более подходящей партией.
Без сомнения. Ведь именно об этом думает молодая девушка, похоронившая обоих родителей, да еще и первой увидевшая застрелившегося отца. Можно было часами рассуждать на тему женской готовности на что угодно, лишь бы удачно выйти замуж, но Катрин при всем ее стремлении выглядеть рассудительной и опасной в действительности была опасна своей привычкой без раздумий бросаться в омут. Даже если она старалась придерживаться какого-то плана поначалу, то рано или поздно ситуация всё равно выходила из-под ее контроля. Спонтанно попросить помощи у офицера английского флота, спонтанно спустить курок и заставить окружающих задаться полудюжиной вопросов, которые вполне могут привести к еще большим неприятностям, спонтанно прийти в каюту всё того же офицера, потому что ей кажется, будто она обязана объяснить, и она даже не задумывается о том, что вновь бросается в омут… Там, где он руководствовался разумом и лишь разум толкал его на то, чтобы устроить ей настоящий допрос с пристрастием, Катрин отвечала чистыми, неприкрытыми и толикой размышлений эмоциями. Столкнувшись со страшной смертью отца и наводнившими дом кредиторами, она бы не сумела просчитать сложившуюся партию даже на несколько ходов вперед.
