Уильям недовольно выдохнул, пытаясь отогнать эту предательскую мысль, и закрыл глаза. Нельзя было возвращаться. Что бы он ни чувствовал и как бы ни скучал, он не имел на это права. А Сабина была достойна большего, чем участь любовницы тамплиера. Он должен забыть ее не ради себя, а ради нее самой.

И, быть может, однажды она перестанет ему сниться.

***

Новая крепость была видна издалека даже несмотря на бушующий хамсин, призрачной громадой выступая из заглушавших звуки плотных клубов песка. Хотя госпитальерский Крак де Шевалье она всё же не превосходила. Пока что.

— Ого, — благоговейно сказал Ариэль, уставившись на венчающие холм массивные стены и одинокую башню.– Однако Его Величество не терял времени даром.

Жослен, кажется, негромко хмыкнул из-под куфии в ответ на такое почти детское восхищение, но и сам был по меньшей мере впечатлен высотой крепости. Уильяму, единственному выросшему в настоящем замке, а не окруженном стенами одиноком донжоне, показалась удивительной не столько сама Шастеле, сколько скорость, с которой ее возводили.

Следом за крепостью из песочной дымки проступили очертания шатров и палаток попроще, принадлежавших бедным рыцарям. Затем чуть в стороне от холма стали различимы поставленные ровными расходящимися кругами палатки тамплиеров с гордо поднятым в центре лагеря черно-белым знаменем Босеан. И наконец зазвучали из клубов песка голоса и показались отдельные фигуры.

— Мир вам, братья! — жизнерадостно поприветствовал подъезжающих рыцарей один из караульных, и они, не сговариваясь, склонили головы в ответном кивке.

— Не подскажешь, здесь ли Магистр, брат? — спросил Уильям, нехотя убирая в сторону закрывавший лицо край куфии. На губах немедленно осели мелкие песчинки.

— Этого не знаю, брат, — качнул головой караульный и махнул рукой. Проезжайте, мол. Уильям слегка тронул лошадиные бока шпорами, и конь послушно пошел вперед, недовольно дергая ушами из-за доносящегося со всех сторон шума, какой сопровождает любой военный лагерь. Поначалу речи братьев сливались в единую какофонию, но затем Уильям различил сначала один знакомый голос, затем другой, а потом и вовсе услышал негромкий лязг сталкивающихся в учебном поединке мечей.

— Любезный брат, у тебя глаза есть?

— Есть, — согласился не иначе как очередной новобранец. Ариэль переглянулся с друзьями, и из-под закрывавшей его лицо куфии донесся веселый смешок.

— Видят хорошо?

— Хорошо.

— Тогда объясни мне, почему ты стоишь столбом, когда тебя атакуют!

— Зайди со спины! — зычно посоветовал понурившемуся новобранцу — молодому рыцарю с ярко-рыжей бородой — Уильям, придерживая коня. Льенар на мгновение повернул к нему узкое лицо, движением головы отбрасывая за спину растрепавшуюся косицу, подарил ему ехидную усмешку и невозмутимо бросил новобранцу, не обращая внимания на радостный многоголосый хохот:

— Слышал, что тебе умные люди говорят? Вот так и делай!

Новобранец смерил его недовольным взглядом, нахмурив такие же яркие, как и борода, рыжие брови — явно хотел сказать, что бить в спину — это не по-рыцарственному, — но послушно кивнул.

— Уйди с глаз моих, — ответил на это Льенар чуть насмешливым тоном, с негромким лязгом вгоняя в ножны оба своих клинка. Ариэль первым спрыгнул с седла и порывисто заключил брата в объятия.

— Не знаешь, Магистр в лагере? — спросил Уильям, спешиваясь и подбирая длинные поводья. Льенар демонстративно поморщился в ответ на дружеский хлопок по плечу, словно хотел сказать «Куда ты, любезный брат, так лупишь?», ответил ударом раза в два сильнее, чем у Уильяма, и наконец сказал:

— С утра был. Но здесь он нечастый гость, всё больше с королевскими рыцарями спорит.

— А есть из-за чего? — заговорил Жослен, убирая в сторону край закрывавшего лицо платка, и невольно поежился под взглядом пронзительно-голубых глаз, казавшихся еще ярче на загорелом до черноты лице.

— Ты что же это, любезный брат, — спросил Льенар не предвещавшим ничего хорошего голосом, — вместе с ними на Запад возвращался?

Уильям даже растерялся от его интонаций. Таким ледяным тоном Льенар не разговаривал с ними, пожалуй, никогда.

— Да, — с вызовом ответил Жослен, сощурив ореховые глаза, словно собирался целиться в кого-то из лука или арбалета. — Или мне, по-твоему, надо было друзей одних отправить неизвестно куда?

— Друзей, — почти презрительно фыркнул Льенар. — А твои, как ты выразился, друзья знают, что за твою поимку неплохая награда назначена?

Уильям невольно повернул голову и уставился на друга так, словно впервые его видел. Награда? За что? И почему он ни словом об этом не обмолвился?

Ариэль тоже непонимающе нахмурился и посмотрел на старшего брата.

— Его в свое время искали по всему Провансу, — ответил на безмолвный вопрос Льенар, тоже буравя Жослена своим коронным взглядом. — Но брат Жослен, по-видимому, думает, что все давно уже об этом забыли. Хотя я бы на его месте не был так уверен.

— Мы были в Риме, а не в Провансе, — глухо ответил Жослен. Вид у него почти мгновенно сменился с вызывающего на подавленный.

— Учитывая, что ты тогда натворил, тебе, дурню, только в Святой Земле и можно прятаться, — парировал Льенар. — На Западе тебя рано или поздно бы отыскали, недаром же ты не просто сбежал в Аквитанию, но при первой возможности отправился еще дальше.

— Сбежал? — вмешался Уильям, совсем перестав понимать, что происходит. — Я думал, ты там родился.

Льенар осекся, вскинул остро изогнутые брови и, кажется, беззвучно выругался. Жослен молчал, глядя себе под ноги.

— Жос? — потребовал ответа Уильям, даже не столько оскорбленный этим молчанием, сколько раздосадованный.

Десять лет. Десять долгих лет постоянных сражений плечом к плечу с человеком, которого он считал своим другом, а тот, оказывается, не захотел доверить ему даже такой малости. Пусть не говорит, в чем причина, если это так тяжело для него, но хотя бы просто сказать… Сколько бы еще он притворялся аквитанцем, если бы Льенар об этом не заговорил?

— Вилл, — сдавленно попросил Жослен, по-прежнему не поднимая головы. — Не дави.

Уильяму даже показалось, что он ослышался. Не давить? Он не давил столько лет, не требовал и даже не просил, слишком обрадованный тем, что у него наконец-то появились друзья. А эти друзья, оказывается…

— Прекрасно, — только и смог ответить Уильям. — От меня, значит, откровенности можно было требовать, а в ответ… — он замолчал, пока не наговорил лишнего, и зло дернул сжимаемые в кулаке лошадиные поводья, заставляя недовольно всхрапнувшего жеребца пойти за ним. — Даже говорить с вами не желаю.

— Это не моя тайна, — спокойно сказал Льенар уже ему в спину. Ариэль качнул головой и смерил брата осуждающим взглядом.

— Вот зачем ты…?

— Затем, что он прав, — отрезал Льенар, не дав ему договорить. — И я бы на его месте тоже разозлился.

— А ты и рад, да? — процедил Жослен, наконец поднимая глаза и глядя исподлобья, по-звериному, словно был готов не то схватиться за меч, не то попросту вцепиться в горло.

— Нет, — с прежней невозмутимостью отозвался Льенар. — Я-то был уверен, что ты хоть что-то своему, как ты выражаешься, другу рассказать удосужился. Только судя по тому, как он удивился, ты его и за друга-то не считаешь.

— Ты прекрасно знаешь, что… — начал было Жослен звенящим от злости голосом, но Льенар оборвал его взмахом руки.

— Дело не в том, что с вами произошло, а в том, как вы оба к этому относитесь. Ему тоже было тяжело. Но он тебе доверился. А ты, зная об этом, не захотел поделиться с ним даже такой малостью. Пеняй на себя.

Великий Магистр нашелся неподалеку от королевского шатра. Туда Уильям войти не решился, вспомнив, каким в последний раз видел Балдуина, и поняв, что не хочется и даже боится узнать, насколько хуже королю стало с тех пор. Магистр же едва ли удивился появлению одного из своих посланников на Запад — Уильяму поначалу и вовсе показалось, что де Сент-Аман его даже не вспомнил — и молча кивнул, по одному только взгляду поняв, что дело успехом не увенчалось.