— Будет вылазка, — заявил командор тамплиеров, не спуская глаз с высоких массивных ворот Баальбека. — Голову даю на отсечение.

— Сплюнь! — негодующим тоном ответил на это один из его рыцарей, такой же черноволосый, с узким лицом и пронзительно-голубыми глазами, но совсем еще мальчишка. Даже борода толком не растет.

Бастард, не иначе, думал Бернар каждый раз, когда видел этих двоих вместе. Хорошо же храмовники соблюдают свой обет целомудрия, ничего не скажешь!

Но при этом он не мог поспорить с тем, что у командора действительно было чутье. Магометане решились на вылазку незадолго до рассвета, когда луна уже зашла и только слабо светили звезды в вышине, да тлели костры у подножия стен.

— Ворота! — закричал кто-то в темноте, разбудив и короля, и охранявших его рыцарей. — Не дайте им закрыть ворота!

— Держите!

— Проклятье! — неблагочестиво выругался кто-то из рыцарей в черных плащах, сливавшихся с непроглядной ночью.

— Ариэль, поднимай арбалетчиков!

— Босеан! — загремел над лагерем боевой клич тамплиеров. Полсотни рыцарей и полтысячи сержантов закричали, как один, бросаясь в атаку.

— Коня! — выкрикнул Балдуин, выскочив из шатра прежде, чем хоть кто-то успел его остановить.

— Куда вы?! Государь, вернитесь! Не ищите смерти понапрасну!

Но мальчишка уже вскочил в седло и надел на голову увенчанный золотой короной шлем. У Балдуина чутье было не хуже, чем у командора храмовников.

— Я не ищу смерти, мессир! — выкрикнул король и внезапно рассмеялся каким-то жутким, безумным смехом. — Я уже мертв!

И пришпорил коня, промчавшись мимо выскакивающих из шатров рыцарей и оставив Бернара в недоумении.

— Остановите его! — закричали одни, поняв, что король бросился к воротам.

— Вперед! — ответили на это другие, торопливо затягивая ремни и застегивая пряжки. Единая лавина наспех облаченных, без разноцветных сюрко и намётов на шлемах рыцарей хлынула к заклиненным воротам, где уже рубились белые и черные плащи, и разбилась о высокие створки, как разбивается о морской утес волна. Лишь с той разницей, что утес бы устоял. А ворота задрожали и поддались, приоткрылись чуть шире…

— Лучники! — закричал кто-то совсем рядом с королем. Засвистели невидимые в темноте стрелы, а затем сверху хлынуло что-то светлое и обжигающе горячее. Попавшие под поток кипящего масла рыцари душераздирающе закричали, валясь с надрывно ржущих и падающих следом за всадниками лошадей. Ворота захлопнулись с утробным гулом, словно где-то под землей заворочался великан.

— Назад!

— Нет! — в отчаянии закричал король, поняв, что казавшаяся такой близкой победа вот-вот ускользнет из их рук, и бросился вперед, в самую толчею перепуганных людей и коней. — Вперед! Рубите их! Мы прорвемся! Мы возьмем город еще до рассвета!

— Босеан! — ответил ему кто-то из тамплиеров, разворачивая коня. — Тащите лестницы!

Те ударялись о камень стен с негромким треском, а рыцари перебирались на них прямо из седел, стремительно, отточенными движениями хватаясь руками в кожаных перчатках за неровно обструганные деревянные перекладины. Белые сюрко и черные, красные кресты и вновь белые, они смешались воедино, забыв о том, как спорят и порой недолюбливают друг друга в мирное время. Госпитальер протягивал руку тамплиеру, помогая перебраться с лестницы на стену, тамплиер бросал нож или опускал меч, рубя целящегося в госпитальера лучника.

— Ваше Величество! — крикнул Балдуину кто-то из мирских рыцарей, успевший лишь набросить длинную кольчугу и натянуть на голову капюшон из стальных колец. — Прошу вас, здесь может быть опасно!

Королю пришлось отступить и наблюдать за штурмом из-за спин бросившихся на его защиту вассалов.

— Получится, — бормотал он в исступлении, не переставая молиться. — Господь всемогущий, сделай так, чтобы у них получилось.

К полудню над главной башней баальбекского дворца поднялось знамя Иерусалимского королевства.

***

Командор тамплиеров явился к королю лишь на закате, насквозь пропахший дымом, потом и кровью, в замызганном сюрко и прорванной в нескольких местах кольчуге. Но на ногах стоял твердо. Какая жалость, зло подумал Бернар. А ведь он сам мог бы сражаться так же, даже в сотни раз доблестнее и свирепее. Если бы этот проклятый храмовник не назвал его стариком.

— Вы ранены, мессир? — обеспокоенно спросил тамплиера Балдуин, но тот только отмахнулся самым непочтительным образом.

— Не обращайте внимания, Ваше Величество, Льенара никакое оружие не берет, — усмехнулся тенью следовавший за командором молодой и удивительно похожий на него рыцарь. Командор шутливо показал ему кулак, взъерошил такие же черные, как у него самого, волосы и спросил:

— Вы хотели видеть меня, государь?

— Ночью кто-то из ваших рыцарей повел атаку на стены, — ответил Балдуин. — Вы знаете, кто именно?

Храмовник кивнул. Было бы странно, если бы он не знал, подумал Бернар. Иначе какой же из него командир, если он не ведает, что творят его рыцари?

— Брат Уильям, Ваше Величество. Молод и горяч, но в целом неплох.

— Позовите его, — попросил Балдуин, — я желаю говорить с ним.

С этим нужно что-то делать, понял Бернар. Пока храмовники не воспользовались юностью и неопытностью короля и не начали им манипулировать. Нужно было оградить мальчика. Немедленно собрать всех сыновей баронов, подходивших по возрасту и окружить ими Балдуина. Насильно, если потребуется, потому что сам он явно не стремился к доверительным отношениям со своими вассалами. Всё лучше, чем позволить мальчику попасть под влияние тамплиеров.

Отличившийся ночью храмовник отыскался быстро. И не понравился Бернару еще больше язвительного командора. Тот всё же был староват для того, чтобы набиваться в друзья пятнадцатилетнему королю. Этот оказался куда моложе, и даже положенная всем тамплиерам и аккуратно подстриженная борода его не старила, а, напротив, придавала почти королевский вид. Не нищий безземельный рыцарь, понял Бернар, едва увидев, как спокойно и даже непринужденно храмовник входит к самому королю Иерусалима. Королей рыцарю было видеть не впервой.

И для храмовника он был, пожалуй, даже слишком хорош, сероглазый, с приятным, хотя и несколько суровым аристократичным лицом и аккуратно заплетенными в косицу темными волосами. Такой больше походил на сына какого-нибудь знатного графа и барона, к чьим услугам всегда были деньги и сотни готовых развлечь его друзей и женщин. Но при этом носил белый плащ, а потому наверняка виделся Балдуину олицетворением праведности.

Король легко мог потянуться к такому другу, более взрослому, отважному, благочестивому и попросту идеализированному пятнадцатилетним мальчиком, которого окружали одни лишь бароны, наверняка казавшиеся ему немощными стариками.

— Вы желали видеть меня, государь? — почтительно спросил тамплиер глубоким низким голосом, но его поклон больше походил на кивок давнему другу. У Балдуина дрогнули губы, словно он хотел улыбнуться в ответ.

Проклятье, подумал Бернар. А ведь это их вина. Это они окружили мальчика советниками, но даже не задумались о том, чтобы подсунуть ему в друзья какого-нибудь молодого и легко управляемого рыцаря. Который смог бы убедить его не приближать к себе храмовника, поскольку советников Балдуин слушать не станет. Не в том, что касалось выбора друзей. Быть может, именно поэтому они ожидали, что мальчик решит сам, но прежде тот упорно избегал всех молодых рыцарей. Чтобы теперь выделить из числа своих слуг тамплиера.

— Вы храбро сражались прошлой ночью, мессир, — сказал Балдуин, подтвердив подозрения Бернара.

— Я был не храбрее короля, Ваше Величество, — учтиво ответил храмовник, сложив руки на навершии меча. — Мы бы не взяли город, если бы вы не возглавили атаку.

— И всё же я вряд ли когда-нибудь смогу сравниться с воином, сражающимся во имя Господа, — заметил Балдуин, хотя было очевидно, что слова более опытного рыцаря ему льстят.

— Нет, государь, — качнул головой храмовник, и уголки его губ дрогнули в слабой, но мгновенно переменившей суровое лицо улыбке. — Сегодня я сражался во имя короля.