Я так и не смогла звать его настоящим именем. Сил на то, чтобы терзать себя мыслями о поступке Каммилы, об отце Велеса у меня не было. Но точно знала, что я бы, ни за что бы, не простила Каммилу за её предательство, и точно была уверена в том, что ранее отец Велеса служил Клану. Потому что заметила на его шею татуировку в виде волка – метки принадлежности к Северному клану. Но говорить об этом с кем-либо мне не хотелось.

Сейчас на улице солнечная погода, мороз не слишком сильный, а ветра нет. Белоснежные кристаллы снега переливаются на солнце, создавая имитацию большого бриллиантового океана. Пока Атто радостно носится по снегу, периодически проваливаясь в сугробы, я и Джозефина пытались слепить снеговика. Утром малышка прибежала ко мне и буквально упросила пойти вместе с ней слепить снеговика, потому что Доминик и Велес будут вынуждены отлучиться по делам. Признаться честно, привилегия остаться один на один с Джозефиной меня не сильно обрадовала, ибо я просто не знаю, как заботиться о ребёнке. В приюте обо мне никто не заботился, и не показывал, как надо вести себя с другими детьми. Нет. Приют навсегда останется в моей памяти отголосками криков, насилия, обречённости и одиночества, и боли.

– Он сишком тяёлый, помоги! – кричит Джо, пытаясь перекатить небольшой снежный шар – основу для снеговика. Я тут же бросаюсь на помощь ребёнку, и голыми руками удерживаю снежный шар. Где-то позади раздаётся рык Атто, а я внимательно смотрю на краснощёкого ребёнка, что мило дует губы.

– Тяёлый, – вновь говорит Джои ударяет варежкой по снегу.

– Этого хватит для основы? – спрашиваю я, перекатывая шар к себе.

– Нет, надо босе, – отвечает Джо. – А ты зяла моковку?

– Зачем?

– Нос, моковкаэто носик сеговика!

– Прости, Джо, но я совсем забыла про морковку. Может быть, мы могли бы сделать снеговику носик из чего-то другого?

– Нет, надо моковку, сходи за ней!

– Давай сделаем вот что, мы сначала слепим снеговика, а потом уже сходим за морковкой. Хорошо?

– Да.

Вздохнув, я начинаю катать снежный шар, чтобы сделать его больше.

Спустя тридцать минут, все три снежных шарабыли выложены в нужном порядке, а морковь прочие элементы декора ожидали своего часа.

С моей помощью Джо, прикрепила на лицо снеговика две пуговицы, которые служили своеобразными глазами, морковный носик и улыбку, в виде нитки. Руками снеговику служили палки. Малышка даже принесла один из своих шарфов, чтобы повязать его на шею снеговика.

– Касиво, это Олов, – засмеялась малышка, хлопая в ладошки.

– Олов? Это его имя? – спрашиваю я, выгибая бровь.

– Да, его зовут Олов, он юбит якией оятия*, – смеётся ребёнок, и обнимает меня за ноги, чем вводит меня в ступор.

– Ох, это… Хорошо, – отвечаю я, подмечая, что у малышки весьма богатая фантазия. Я аккуратно хлопаю ребёнка по плечу, и чувствую, как тьма внутри урчать начинает, замечая свою будущую жертву. Но я пытаюсь сдержать её и блок поставить в сознании, чтобы защитить ребёнка.

– Хоодно, – внезапно говорит ребёнок.

– Пойдём, скорее, домой, – отвечаю я. – Атто, ко мне!

Услышав команду, Атто со всех ног бежит ко мне, а когда прибегает, то я беру его на руки и подталкиваю Джозефину ко входу домой. Ребёнок радостно бежит впереди, покая иду следом, чувствуя некое беспокойство. Наверное, нужно сделать для неё чай или какао.

Зайдя в дом, я опускаю Атто на пол исняв с себя верхнюю одежду, помогаю раздеться ребёнку. Повесив одежду на вешалку, я присаживаюсь на карточки перед Джо и говорю:

– Как на счёт горячего какао?

– Да! – радостно визжит ребёнок, и прыгает на меня, обвивая маленькие ручки вокруг моей шеи. – На лучки.

На несколько минут я застываю, боясь дотрагиваться до ребёнка, но потом, всё же решаюсь сделать хоть что-то, чтобы перестать пугать ребёнка.

– Л-ладно, – отвечаю я, и, обняв малышку, встаю, а Джо обвивает мою талию ногами. Тьма внутри начинает мурчать, но я приказываю ей заткнуться. Нет. Она не получит этого ребёнка себе. Я не позволю. Она будет страдать из-за меня.

– Время горячего какао?

– Да.

***

Когда стрелки часов переливали за четыре, Джозефина мирно спала на моих коленях, а очередной мультик по телевизору подходил к концу, я вымоталась настолько, что буквально валились с ног от усталости. Сидеть с маленьким ребёнком совсем не просто, и если честно, я удивлена тому, как Велес и Доминик решили оставить Джо со мной. Я абсолютно точно знаю, что Доминик считает меня сумасшедшей, и, возможно так и есть, раз я одержима Дэном. И почему же тогда он решился оставить ребёнка со мной? Возможно, лишь потому, что Велес знал о том, что я никогда не смогу навредить ребёнку, и сказал об этом своему отцу. Возможно лишь поэтому, Доминик решился на это.

Вздохнув, я кидаю беглый взгляд на окно, где уже смеркалось, и откладываю пульт в сторону. Велес и его отец задерживались уже весьма прилично, и я очень надеюсь, что с ними ничего не случилось. Потому что я не знаю, что делать в подобных ситуациях. Кому звонить и куда идти. Я совершенно не готова. Где-то в прихожей раздался скрежет когтей, наверняка, Атто опять поскользнулся на полу. Я осторожно поглаживаю Джо по волосам, чувствуя их мягкость. Наверное, стоит отнести её в кровать.

Осторожно взяв малышку на руки, я поднимаюсь на второй этаж и направлюсьна второй этаж, в её комнату. Кое-как открыв дверь, я укладываю Джозефину на кровать, и накрываю пледом. Включив ночник, чтобы малышка не испугалась, я поправляю плед и, собираюсь уходить, как вдруг замечаю на прикроватной тумбе, рядом с ночником и игрушкой слона, рамку с фотографией. Подойдя ближе, я беру в руки рамку и удивлённо смотрю на совместную фотографию Велеса и Каммилы. Я никогда раньше не задумывалась о том, как они смотрятся вместе, а теперь вижу, понимаю, что они – прекрасная пара. Думаю, что это фото сделано ещё до появления Джозефины, потому что Каммила здесь совсем юная, а Велес… Не такой хмурый, как сейчас. И они правда хорошо смотрятся вместе. Как пара. Как единое целое. Я кидаю беглый взгляд на умиротворённое лицо Джо, и понимаю, что, даже не смотря на предательство, Каммила любит своего ребёнка. Я хорошо помню наш разговор с ней, помню её слова. Она готова на всё, чтобы защитить свою дочь. Однако, это не оправдывает её связи с Ричардом. Нет.

Я немного завидую Джозефине, потому что у неё есть то, чего никогда не было и не будет у меня. У неё есть семья, а у меня есть только я. И больше никогои ничего нет. Я даже не знаю, для чего просыпаюсь, каждое утро и ради чего дышу. Я просто делаю это механически, как привычку. Вздохнув, я ставлю рамку с фотографией обратно, как вновь замечаю, что стенарядом с кроватью буквально усыпана фотографиями Каммилы и Велеса. Было там и совместное фото вместе с Джозефиной. Что-то неприятное колит в груди, заставляя меня резко выдохнуть, и схватится за грудь. Острая колющая боль простреливает меня насквозь, словно острая стрела или пуля пистолета, от чего мне хочется кричать. Я сгибаюсь по полам, а перед глазами тьма начинает расползаться. Страх и паника начинают биться в сознании, я делаю глубокие вдохи и выдохи, но боль не утихает. В ушах вакуум образуется, а холод тело стремительно окутывает. И вновь уже знакомая колыбельная смерти на отдалённых глубинах сознания начинает всплывать, из-за чего слёзы брызгают из глаз. Я открываю рот, но голос застревает посреди глотки. Дышать невозможно, я задыхаюсь. А её голос, голос смерти, всё ближе и ближе звучит. Я поднимаю голову, и сквозь пелену и черноту её силуэт перед собой вижу. Она совсем рядом стоит, руки ко мне свои тянет, и я молюсь лишь о том, чтобы она поскорее закончила эти муки. Чтобы забрала меня к себе, и я покой обрела. Боль перестала чувствовать. Жаль лишь, что Дэна ещё хоть раз перед забвением не смогу увидеть.

Когда руки смерти почти до меня дотягиваются, она внезапно отступает и исчезает, а я громко всхлипываю, и на пол заваливаюсь, чувствуя, что с меня будто груз тяжёлый сняли. Пелена перед глазами рассеивается, шум в ушах пропадает, лишь боль в груди не утихает, и слёзы по щекам опять текут. Я судорожно выдыхаю, и чувствую чьё-то прикосновение.