– У тебя настроение поиграть в психолога? Препарируешь психику несчастной вдовицы ради собственной забавы? – друг состроил серьезную гримасу и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди.

– Ну что ты… – Писатель махнул перед собой вилкой, будто отбиваясь от нравственной атаки. – Я всего-то…

– Ради вдохновения, верно?

– Не ты ли велел мне вкалывать вдохновение в артерию, пока книга не будет закончена?

– Уверен, я использовал иной речевой оборот, однако это не меняет того факта, что ты прав. Признаю, я подтолкнул тебя делать то, что дало тебе материал. Все же я знаю чертеж твоей натуры в деталях, в которых схема моей собственной личности мне недоступна. Я буду не я, если не укажу тебе на эгоизм, толстым слоем покрывающий твои последние поступки. В противном случае палач совести будет терзать тебя, случись с Сибиллой что-то страшное.

– Какой еще эгоизм? Ты не видишь, что мое появление приободрило Сибиллу? Ей стало лучше!

– Айзек, ты пользуешься ей, и ты это знаешь. Под видом добродетели ты вторгаешься в жизнь, находящуюся на роковом разломе, и раскачиваешь и без того хилую опорную конструкцию, на которой психика Сибиллы держится одним мизинцем. Ради альтруизма? Нет, ты делаешь это ради себя, и ты будешь ненавидеть себя за это.

– Посмотрите-ка! Заговорил метафорами!

– Прошу, не отвлекайся, – сурово отрезал Феликс. – Душевное равновесие Сибиллы – не исследовательский кейс, над которым можно биться с утра до ночи и в конечном итоге запороть. Ты слишком многое о себе думаешь, если решил, что дискуссии с отцом воспитали в тебе психиатра.

– Какие щедрые преувеличения, – отмахнулся Айзек, после чего посмотрел на друга с пугающей уверенностью. – Узлы незаконченных историй, странности и недомолвки, равнодушие и страх перед смертью – за этой психологической паутиной что-то прячется. Загадка Сибиллы Бладборн бросает мне вызов, и я этот вызов принимаю. Если помочь ей – значит рискнуть, то так тому и быть. Я рискну. Если ты и правда видишь чертеж моей личности, то знаешь, что я не останусь в стороне. Я не буду смотреть на ее страдания с верхней трибуны.

Прямоугольные темные очки, кепка и летний кремовый шарф привлекали куда больше внимания, чем лицо, не закрытое никакими атрибутами. Вряд ли можно сказать, что вещицы из шпионского инвентаря не выполняли прямого назначения, нет, Сибиллу и правда было сложно узнать, но взгляды она приковывала, как актриса со свежих афиш, заглянувшая в районный супермаркет. Маскировку ведьма объяснила тем, что в районе одиннадцати утра по рынку частенько снуют родители Гаспара. От бездарной игры в любящих и заботливых самаритян вдову стошнит прямо на корзинки с овощами и фруктами. Такого зрелища лучше избежать.

– Я готовлю раз в столетие. Исключительность этого события прибавляет ему значимости, – поведала Сибилла, двигаясь между рядами. Она тщательно проверяла качество и свежесть товара, как если бы своей стряпней дерзнула угостить самого Гордона Рамзи.

– Ты и правда редко готовишь? – Айзеку стало интересно, какой матерью была Сибилла до Гаспара. Морила детишек голодом? Делегировала материнские обязанности няньке и домработнице? Какой вообще была ее жизнь, пока она не перебралась в Мемория Мундо? Действительно, почему она ни разу и словом не обмолвилась о своем прошлом?

– Как я и сказала – раз в столетие. – Улыбнулась та. – Гаспар обожал готовить. Любой умелый кулинар позавидовал бы его навыкам.

– Но он не всю твою жизнь радовал тебя своими шедеврами, верно?

– Верно, до встречи с ним я готовила сама. Но затем многому у него научилась.

Сибилла остановилась у очередного прилавка. Ей наконец-то приглянулись какие-то продукты, и она приступила к заполнению плетеной корзинки, висящей на локте. Айзек воспользовался моментом, чтобы сладко зевнуть за спиной у подруги и скрыть скуку от долгих блужданий по рыночным рядам. Он безмятежно потянулся и приложил ладони к затылку, не удосужившись закрыть широко разинутый рот. Тут же Айзек увидел в толпе знакомое лицо с россыпью миловидных веснушек. Кудрявый вихрь темно-рыжих волос, торчавший из-под мотоциклетного шлема, на глазах – круглые очки со стеклами цвета лаванды. Безусловно, это была Джейн. Несмотря на абсолютно непохожую внешность, сходство с сестрой все же присутствовало – они обе не умели выбирать правильный камуфляж и все усилия слиться с толпой давали диаметрально противоположный эффект.

Испепеляющий вектор злости просачивался через очки и с неизменной силой впивался в Айзека. На мгновение писатель смутился, его движения сковала неуверенность. Казалось, будто Джейн, это маленькое средоточие злобы, может рвануть не хуже атомной электростанции и при взрыве дезинтегрирует все объекты в радиусе тысячи километров, половину Европы превратив в радиоактивную пустыню. Как сапер, опасающийся браться за неизвестный экземпляр бомбы, писатель отвернулся от злюки к ее сестре, которая продолжала рыться в овощах. «Господи, вот ведь неймется этой малой! Чего она добивается?» Айзек задумчиво почесал подбородок.

– Итак, возьми пару килограммов этой картошки, килограмм лука вон у того парня, бери сам из ведра с краю. Я схожу в мясной отдел пока, а на обратном пути найду хороший базилик, – скомандовала Сибилла и зашагала к прилавкам с мясом у дальней стены павильона.

По распоряжению Сибиллы Айзек расправил скомканный пакет и начал перекладывать в него картофель. Джейн не заставила себя ждать и окликнула Айзека со спины.

– Эй, воришка фамилий! А ну обернись!

Полусогнутый над корзинками с овощами Айзек обернулся на зов веснушки.

– Почему вы не уехали? Вы не понимаете предостережений? Вам же грозит опасность!

– Откуда ты узнала про фамилию? – спокойно и без удивления осведомился Айзек, заранее предполагая ответ.

– Гугл подсобил. В интернете не так много фотографий с вами, вы даже Википедию убедили подчистить биографические сведения. Невдомек, что скрытность только раззадоривает лоботрясов у мониторов?

– Что тебе удалось выяснить? – Айзек выпрямился. Располагающее лицо высокого, бесспорно обаятельного мужчины смутило Джейн, ее щеки заполыхали, а речь сделалась торопливой и сбивчивой.

– Мир знает вас под двумя фамилиями – автор бестселлера Бладборн и филантроп Изенштейн, управляющий крупным благотворительным фондом. Как Бладборн вы здесь ради того, чтобы найти сюжет для новой книги, об этом несложно догадаться по заявлению вашего редактора. Как Изенштейн вы наводите порядок в детских домах, возведенных при финансировании вашего фонда.

Айзек недовольно цокнул – он надеялся, что фотографии того, как они с Феликсом посещали детские дома в Германии, Нидерландах и Франции, не напечатают в газетах. Вопреки прогнозам заместителя, их неофициальный визит сочли за стоящий инфоповод и удостоили места в колонке.

– Что же, юный детектив! Ты меня расколола! – писатель шутливо поклонился. – Однако результаты твоего расследования сейчас неуместны. Напомни, какую дистанцию от Сибиллы ты должна соблюдать?

– Сто метров! – буркнула злюка.

– Видишь ее? Вон она стоит. – Айзек ткнул пальцем в сторону мясного отдела – ведьма, сдвинув брови к переносице, сурово разглядывала багровые куски мяса, будто пыталась узреть в них секреты мироздания. – Как думаешь, какое расстояние отделяет тебя от сестры сейчас? По моей оценке, метров пятьдесят, ну шестьдесят. Не боишься, что она заметит тебя?

– Я умею маскироваться, – надменно задрав нос, отрезала Джейн.

– Милочка, твоя родная сестра узнает тебя, даже если ты прилепишь бороду, сбреешь брови и вставишь бельмовые линзы. Тут не маскировкой надо хвастаться, а умением оставаться в тени, юный детектив.

– Не называйте меня юным детективом! Мне двадцать три, между прочим!

– А ума – как у школьницы. Джейн, тебе следует…

– У меня нет времени препираться с вами! Вы думаете, Сибилла просто так лезет к вам во френдзону? Не понимаете? Вы же богач!

– Сомневаюсь, что ей известно состояние моего банковского счета.