– Дело твое. Меня глоток крепкого спасает от похмелья и возвращает утерянные воспоминания. Ты ведь помнишь, как отказал мне в сексе?

Вопрос словно кипятком ошпарил лицо Айзека, залив его краской. Он изо всех сил старался не показать смущения, однако проницательный глаз Сибиллы подметил и это.

– Ты спрашиваешь о факте отказа или о формате его преподнесения?

– Спорю, ты не помнишь ни того, ни другого. Насколько нужно быть влюбленным в эту… как ее… – провокационно начала Сибилла.

– Карен, – спокойно напомнил он, без явного интереса рассматривая испанские ландшафты, простиравшиеся между двух городов изумительной вереницей невысоких гор и богатой весенней растительностью. Писатель будто поправил первоклашку, допустившего ошибку на уроке чтения, – без претензий, без обиды, методично и педагогично.

– Точно! Спасибо! Насколько надо быть влюбленным в эту барышню, что, даже напиваясь до беспамятства, ты сохраняешь ей верность? Поразительно и – не думала, что скажу это, – романтично. Я считаю верность категорией, достойной лишь идеалистичной молодости. Далеко не каждый способен пронести это высокое чувство через года. Чем старше становишься, тем больше укрепляешься в понимании того, что романтика – лишь очередная иллюзия. И как всякая иллюзия, она обречена разбиться и рассыпаться осколками под ногами. Поэтому чем тверже человек пытается удержаться на осколках иллюзии, тем больше крови с пяток ему предстоит вытереть.

– Какое… необычное сравнение, – протянул Айзек, не зная, как развить предложенную тему.

– Пожалуй, скепсис – единственная форма убеждения, не ведущая впоследствии к тому, чтобы остаться в дураках в постоянной изменчивости мира, – сама того не желая, Сибилла поставила точку в дискуссии, и показателем этого было молчание, которое Айзек, по-прежнему любовавшийся окрестностями, не спешил нарушать. Получив в собеседники непростого и неглупого писателя, Сибилла желала поделиться с ним результатами долгих размышлений, в которых она проводила одиночество, и ожидала, что мысли эти будут оценены по самой высокой ставке, а возможно, даже найдут себе место в строках нового творения под ее фамилией. Сперва показавшийся Сибилле словоохотливым, прилипчивым и, безусловно, очаровательным, сейчас Айзек производил впечатление абсолютно другого человека – нелюдимого, застенчивого и до неприличия лаконичного в своих изъяснениях. Сибилла встречала таких людей раньше – герои сцены, стоит им выпить бокал вина, и скучные зрители, если не примут на грудь ни грамма. Какая-то часть ее отказывалась поверить в то, что Айзек наделен именно таким прозаичным характером, и эта интуитивная часть была права.

– Итак! – вдруг решительно выпалил Айзек. – Ты сказала, что забрифуешь меня о предстоящем задании. Ведь это не было стилистическим оборотом?

Хоть Сибилла заметно ускорила свой «Порше», выехав за город, казалось, будто именно этот вопрос надавил на педаль газа. Ветер мгновенно растрепал изысканный шелковый шарф, подчеркивавший утонченность шеи хозяйки, и та попыталась унять его свободолюбивые трепыхания в потоках воздуха. Смеркалось. Настал черед Сибиллы стянуть с переносицы солнцезащитные очки.

– Нет, я имею в виду конкретное одолжение. Вряд ли оно сильно тебя обременит. Скорее наоборот, ты получишь удовольствие от участия в нашем спектакле. Будет о чем в книге написать. В определенном смысле я и сама делаю тебе одолжение. Однако сперва хочу спросить вот о чем: почему на тебе дорогущий костюм, а очки – китайское дерьмо?

– Потому что одежду покупал не я, а мой заботливый заместитель. Буду откровенен – я тот еще скупердяй, а цена на подделки меня не смущает, если их функциональное значение от этого не страдает. К тому же – взгляни на них. Не каждый найдет отличия от оригинала.

– У тебя есть заместитель? Ты же писатель.

– Так и есть.

– Что так и есть? Ты слегка тупишь сегодня. Алкоголь точно притупляет остроту твоего ума.

– И не говори, чувствую себя хуже некуда, – отстраненно ответил Айзек, в его голосе сквозила непривычная холодность.

– Так зачем тебе заместитель? Или писателей тоже захватил невроз власть имущих? Эксплуатация других как способ компенсировать инфантильную немощность.

– Решение нюансов с издательством, выполнение финансовых функций, коммуникация с киностудией, менеджмент процессов по маркетингу и продажам и прочее. Дел у него масса, поверь.

– Понятно. Он делает всю грязную работу, тогда как тебе остается только лыбиться на камеру и раздавать автографы. Ну, хорошо, пускай развлекается себе с бумажками и телефонными скандалами. Мы тоже сегодня развлечемся как надо. Так вот, о нашем задании. Я не просто так выбрала именно тебя для этой роли.

– И почему я?

– Ты прирожденный артист, легко держишься на публике, говоришь чепуху, которая всем вокруг нравится. В том числе и мне, не буду скрывать, – добавила Сибилла, увернувшись от укоризненного взгляда Айзека. – Ты умеешь расположить к себе совершенно незнакомых людей, которые к тому же не разделяют твоих взглядов на жизнь. Умение говорить обо всем подряд выставляет тебя человеком, спокойно относящимся к любым ненормальностям мира и способным вписаться в любое общество, каким бы скучным или вопиюще долбанутым оно ни было.

– О да, узнаю себя, – вяло кивнул Айзек.

– Повторюсь – вечеринка великосветская, она собирает представителей современной знати из разных кругов. Ты увидишь и многомиллиардных бизнесменов, и лица с телевидения, и подающих надежды амбициозных стартаперов с рынка инноваций, и, конечно, политиков, куда же без них?

– Да? – писатель развернулся к Сибилле, величаво водрузив руку на дверь автомобиля, обшитую мягкой бежевой кожей. В его слегка скованных движениях читался нарастающий интерес, который он, творец возвышенного и бескорыстного, неудачно укрывал под внешним безразличием.

– Сливки общества – самые успешные и самые скучные.

– Правда?

– Истина в своем первозданном виде, – угрюмо отозвалась Сибилла. Айзек понял, что мизантропическая жилка заставляла ее видеть примитивность даже в неординарных людях, по меркам обычных пятидневных тружеников признаваемых покорителями вершин успеха. – Но какими бы занудными они ни были, выгода от общения с ними слишком высока, чтобы позволить себе пройти мимо них со взглядом равнодушного нигилиста. Понимаешь, о чем я?

– Позволь предположить. Ты хочешь взять кого-нибудь в долю казино, а потом постепенно сделать его основным хозяином бизнеса, чтобы Овидайо Каррерас более не мог предъявлять тебе никаких требований? Соответственно, все это провернуть надо очень тонко и притом убедительно, как если бы присоединение человека к доле было шагом необходимым, обоснованным и влекущим за собой выгоду. Поступив именно так, ты сокращаешь риски потерять существенную часть денег при сделке с Каррерасом на его условиях. Твоя цель – выжать из казино все соки, получить все до последнего цента, чтобы твой соперник остался в дураках и даже хлебных крошек с казино не поимел. Что же, план рискованный. Я не знаком с Каррерасом и не могу дать оценку угрозам, которыми он тебя осыпает, однако опасность быть жестоко раздавленной каблуком преступности присутствует. Чтобы рассчитать реальную степень риска, стоит взглянуть на историю взаимоотношений Каррераса с другими деловыми партнерами, сотрудничеством с которыми он остался недоволен. Ты обладаешь такими сведениями?

Немного оторопев от мгновенного перевоплощения писателя в дотошного бесстрастного криминалиста, Сибилла ответила не сразу.

– Этого я не знаю. Просто хочу, чтобы все побыстрее закончилось – и чтобы последние строки этой баллады не увенчались моей эпитафией. – В замешательстве и страхе перед туманностью будущего, из которого выступали зловещие очертания смерти, Сибилла одной рукой достала из маленькой черной сумочки пачку сигарет и зажигалку. Айзеку показалось, что кроме извлеченных оттуда атрибутов курильщицы поместиться в чреве сумочки ничего физически не могло, но опрометчиво упускал из виду тот широко известный факт, что женские сумки, уступая в размерах мужским, значительно превосходят их во вместительности.