Это были всего лишь актеры, пустые, говорящие реплики. Я слушал их, и их голоса раздавались эхом, как будто я тоже был пустым внутри. Когда они замолчали, даже в тишине прозвучало эхо.

  «Ты хорошо себя чувствуешь, Анна? Вы почти ничего не съели. Вы выглядите немного покрасневшим. Вы не простудитесь, надеюсь, не в начале каникул?

  Дафна Лейси приложила руку ко мне ко лбу, чтобы посмотреть, не жарко ли он. (Ее руки были длинными, бледными, слегка покрытыми веснушками и липкими от крема, который она использовала; она всегда смазывала их кремом, снимала кухонные перчатки или стирала их в раковине и стояла там, втирая крем в них, прежде чем положить ее. перезвоните.)

  'Я в порядке.'

  - Может, тебе лучше остаться сегодня днем, на всякий случай. Этим утром тебя ужасно долго не было дома.

  «Я в порядке», - повторил я, но не стал спорить. Я подумал о кухне внизу, о тишине и тишине внутри нее, о женщине на каменном полу и о голосах двух детей, которые спускаются с холма через закрытое окно. Нет. Не надо. Пойдемте. Пожалуйста. Голоса тонко разносятся на расстоянии. Я внезапно понял, что мне делать. Я должен пойти туда еще раз и проверить, без Питера. Я должен придумать какой-нибудь предлог, подойти к двери и постучать в нее. Только мне не хватило смелости.

  Все выходные я пытался забыть. Мой отец впервые за несколько недель работал на улице. Было дерево, которое упало во время метели, и он достал свою бензопилу, чтобы очистить его и срезать порванный пень, разрезал его на части и сложил большие куски для дров, а остальные уложил на дно сада. где он мог бы развести огонь, когда было суше. Я остался дома и смотрел телевизор. Был только спорт и старый фильм, но я весь день сидел на диване, закутавшись в одеяло. Работа радовала моего отца, так что, проходя мимо окна гостиной, он прикладывал рот и нос к холодному стеклу и корчил мордашки. Его кожа была испачкана грязью с дерева. - Выходи, - пробормотал он. Позже он вошел и снова попытался меня уговорить. Он сказал, что на улице красиво, светло, наконец-то казалось, что весна. Даже Петр был в саду, работая с ним, волоча ветки к месту пожара. Мы могли бы пойти погулять, даже подняться на холм.

  «Я не приду», - сказал я. «Я остаюсь здесь».

  Я не пойду туда снова, пока не узнаю, что все до последнего кусочка снега исчезли.

  Я не могу не думать об этом, - говорила Маргарет. Был понедельник. Маргарет пришла убрать, а миссис Лейси пришла поговорить с ней и остановилась, чтобы выпить чашку кофе. Мы с Питером были в холле, дверь в кухню была открыта. Маргарет чистила серебро. Я видел, как она достала вещи раньше и раскладывала газеты по кухонному столу. В холл разлился резкий запах лака для серебра.

  «Бедная леди, вот так сунула голову в газовую плиту».

  - Она мертва, - прошептал Питер.

  После произнесения это было такое короткое слово. Не более чем падение камешка.

  «Она пролежала там день, - говорила Маргарет, - прежде чем ее нашли».

  Его глаза смотрели на меня, как будто они могли заглядывать внутрь.

  «Моя сестра Джойс разговаривала с одним из соседей, и она сказала, что они знали, что что-то не так, когда они не слышали, как играет на пианино весь день пятницы. Они прямо по соседству, понимаете, и они весь день слышали пианино, и по ночам тоже, иногда она это делала, они говорят, что иногда она вставала и играла посреди вечеринки. ночь, как будто она никогда не уснет, бедняжка. Во всяком случае, эта ее подруга приходит в субботу утром и не может заставить ее открыть дверь, хотя там горит свет, и идет к другим соседям, тем, что на другой стороне, и они обошли задний двор и вошли внутрь. . '

  Как они попали, если двери были заперты? Должно быть, они посмотрели в окно, находящееся недалеко от сада, и увидели, и тогда они бы ворвались внутрь, не так ли? Я все это представлял. Сделать картину было легко, потому что я точно знал, как она выложена.

  Питер все еще смотрел на меня.

  «Это случилось не из-за меня». Я произнес слова своим собственным голосом, громко и ясно, так что они услышали внутри и сразу перестали говорить.

  Я помог Маргарет очистить остатки серебра, чтобы мне не пришлось быть с Питером. Мне все равно нравилось делать серебро. Мне понравился розовый лак, то, как он затуманивался на металле, как он легко снимался и оставлял серебро под ним таким ярким. Я сел рядом с Маргарет и полировал ложки одну за другой, аккуратно полируя их и кладя, когда они были сделаны, на бок, так что миска одного гнездится в миске другого. Я работал, пока не были готовы все ложки, чайные, десертные, столовые и Маргарет приготовила вилки, затем я пошел за сигаретной коробкой, которая была свадебным подарком моим родителям, и маленькими серебряными коробочками с туалетного столика моей матери. и отполировал их, и серебро стало холодным, твердым и ярким.

  Маргарет напевала поп-песню. Она не любила работать в тишине.