«Конечно, начиналась, да ещё какая! Молния…ливень бил в окна…я, точно слышал, а от удара грома я чуть не оглох» – Игорь кивал, как механический болванчик.

Я придвинулся вплотную к Игорю и многозначительно продолжал: «Ты прав, всё было: и молния, и гром, и ливень. А теперь, вспомни, дружочек, когда мы вышли на улицу, где-нибудь лужи были или только чуть мокренькая землица от небольшого чуть моросящего дождичка?»

«Луж вроде совсем мало было. По крайней мере, я больших луж не припомню». Игорь вдавил голову в плечи. Затем он опять бестолково и настороженно, как-то исподлобья взглянул на меня.

«Ты, что меня, Жека, пугаешь. Может, хватит?» На Игоря в тот момент было действительно жутко смотреть. Если бы рядом проходил милиционер или врач – психиатр, то, пожалуй, они либо мне посоветовали, либо сами препроводили его куда следует. У меня появилось ощущение, что Игорь мечтает скорее убежать от меня, спрятаться, исчезнуть. Мне даже доставляло определённое удовольствие издеваться над ним.

«Нет, дорогуша, не хватит – я уже явно вошёл во вкус и, пристально уставившись на Игоря, пробормотал – А теперь, самое жуткое на загладку».

«Не надо, Жека, прошу тебя, не надо…» – мой товарищ уже явно не знал, куда от меня деваться. Он, поистине, с диким ужасом уставился опять-таки не на меня, а чуть выше своими округлившимися, или, даже, как мне померещилось, какими-то осоловевшими, глазами. Во взгляде его, пожалуй, проглядывало нечто большее, чем простой испуг. Какая-то потусторонняя, хмельная улыбка бродила по его лицу.

Меня буквально ущипнула коварная мысль: «А не выпил ли он с горя?» Хотя я прекрасно знал, что Игорь не пил абсолютно. Тем не менее, выражение его лица было ужасным. Губы вздрагивали и кривились, то ли в усмешке, то ли в недоумении. Глаза от напряжения лезли на лоб, голубоватая пелена легла на них, на лбу же проявились ужаснейшие морщины, какие бывают либо у бомжей, либо у древних стариков или старух. Мне упорно продолжало казаться, что за моей спиной Игорь что-то видит, или что-то чувствует, но высказаться не может.

И здесь я полностью осознал, что почти такой же взгляд я уже видел у Игоря. Но когда и где вспомнить не мог. Силясь вспомнить, я напрягся, и от душевного и физического напряжения уши мои заложило. Здесь я чётко расслышал шум ветра и жалобные звуки какого-то музыкального инструмента, хотя, не мог разобрать какого. И в этот момент мне опять представилась далёкая степь. Правильнее сказать, даже не представилась. Я просто увидел её воочию. А вдалеке, почти на линии горизонта я разглядел светлую тень-полоску, которая стремительно приближалась.

И в эту же секунду я «вспомнил» этот взгляд. Только мне почему-то представилось, что этот взгляд принадлежит вовсе не Игорю. Шум ветра в ушах усилился. Да, теперь я, действительно, с полнейшей очевидностью вспомнил, что подобный взгляд я уже наблюдал в степи перед вторым появлением девушки. Тогда я считал, что это смотрит, сидящий рядом Игорь. А вот теперь сомнения вбежали в мою душу и в моё сердце.

«А ИГОРЬ ЛИ ЭТО?» ужасные догадки и нелепые предположения вообразились мне.

«А, если, НАСТОЯЩИЙ ИГОРЬ УШЁЛ ТОГДА ЗА ДЕВУШКОЙ И НЕ ВЕРНУЛСЯ?» Тогда, кто же сидит передо мной? Да нет, этот ВЗГЛЯД я уловил ещё до того, как Игорь пошёл за девушкой. Но самым непостижимым и нелепым была абсолютная уверенность в том, что тогда, как и сейчас, я наблюдал и наблюдаю вовсе НЕ ВЗГЛЯД ИГОРЯ. Откуда взялась эта уверенность, я не мог понять, но прокравшись в мою душу, она со страшной силой защекотала по нервам.

Здесь мне сразу же вспомнилась улыбка чиширского кота из книги «Алиса в стране чудес». Чиширский кот исчез, а улыбка его осталась. Но причём здесь чиширский кот? Если передо мной не взгляд Игоря, то чей же тогда? Получалась полнейшая нелепость. Если продолжить дальше подобные рассуждения, то допустимо задать вопрос: «А в своей ли квартире я, вообще, нахожусь?» Состояние прострации окутало меня со всех сторон. Галлюцинация потрясла, обескуражила, «выбила из колеи». Но кое- что от реального мира, видимо, осталось. Например, я видел перед собой краешек реального окна, за которым должна была находиться реальная улица. Я зацепился за этот краешек, пытаясь выбраться на поверхность. Эта попытка напомнила мне другого литературного героя – барона Мюнхгаузена, который вытаскивал себя за волосы из болота.

Благодаря величайшему внутреннему напряжению, собрав, даже не в кулак, а в какой-то пучок остатки воли, я так резко поднялся со своего места, что ощутил, как вздрогнул, а затем немного закашлялся Игорь, или тот, кто сидел рядом со мной. Словно исполняя некую трагическую роль, я медленно и плавно подошёл к окну, которое должно было выходить на улицу. Я боялся взглянуть на улицу сразу…а вдруг…там я увижу… ЧТО-ТО ДРУГОЕ. Я приостановился, зажмурился, резко взглянул и…увидел пьяного соседа, который качаясь, вразвалку подваливал к нашему подъезду. Я от счастья готов был выскочить и расцеловать этого алкаша. Он вернул меня в реальный, наш грешный мир.

Затем я взглянул на своего непутёвого друга. Вернее на то место, где он должен был сидеть. Место было пусто. Там не было никого. Выходит, Игорь исчез. А, может, он и не приходил? А, может, мне всё это снится? Но здесь, в полумраке я разглядел реальный холодильник, реальную газовую плиту, реальный кухонный столик. Да, какой сон? Как вообще я до такого додумался? Нет, необходимо забыться, отключиться от подлых и жутких мыслишек, сосредоточиться и вернуться на «круги своя». Я закрыл глаза, медленно сосчитал до двадцати. Когда я открыл их, передо мной, на том же самом месте, где ему и полагалось быть, сидел обычный Игорь. Взгляд у него теперь был тоже обычный, ясный и чёткий. Пелена спала. Ещё через минуту я попытался «взять себя в руки» и продолжал.

«Помнишь, свет отключился?» – я прислонился к Игорю и, как и тогда в библиотеке, перешёл на шёпот. К горлу подступил комок, и я начал задыхаться.

«Ну?» – глаза Игоря продолжали округляться, хотя, казалось, что дальше уже было некуда. Но, всё-таки это теперь были нормальные глаза.

«Старуха что ли выключила?» – теперь я даже не шептал, а шипел.

«Да нет – зрачки Игоря задрожали – старуха его выключить не могла, она у стола сидела».

«Ну вот, видишь. Получается, как бы неожиданно пробки выбило. А если это так, что бывает во время грозы, тогда свет мог отключиться и в читальном зале».

«Ну, разумеется – мой друг кивнул – а, может, он там отключался?» Игорь тоже перешёл на шёпот – а вполне мог и не отключаться».

Наверно, наш разговор со стороны представлял довольно странную картину. Можно было подумать, что мы либо напились, либо репетируем какую- то жуткую сцену из спектакля ужасов. Я подошёл к выключателю и, зачем- то включил свет, хотя на кухне было ещё довольно светло. Затем я быстро подскочил к Игорю и, постучав по столу кулаком, выпалил почти на одном дыхании:

«А, когда мы выскочили в читальный зал, нас свет электрический ослепил, помнишь, я даже зажмурился».

«Это потому, что его в тот момент как раз включили – возразил Игорь – поэтому так резко и показалось. Я тоже зажмурился».

«Да нет же. Это потому, мой дорогой, что свет и не отключался».

Здесь я сделал паузу, собрался с духом и очень медленно, с какими-то придыханиями, простонал:

«Свет НИГДЕ, понимаешь, НИГДЕ не отключался, и никакой грозы, никакой молнии, никакого ливня на самом деле не было. И время, ты пойми, время тогда, как и в степи, во время пребывания девушки, снова остановилось».

Игорь несколько минут молчал, опять уставился в какую- то точку на кухонной стене, потом пристально взглянул на горящую электрическую лампочку, затем потёр затылок, зажмурился и только минуты через четыре как- то вяло пробормотал:

« Да, пожалуй, ты прав… хотя во всё это невозможно поверить».

Когда я услышал его лепет, мне, в очередной раз стало не по себе. Что такое я здесь наговорил? И откуда я до такого додумался? Я сам не мог поверить в то, о чём только что сообщил Игорю. За меня говорил мой внутренний голос. Нет-нет, вовсе не мой внутренний голос, а КТО – ТО ДРУГОЙ, ПОСТОРОННИЙ, сидящий внутри меня. Но я был даже рад, что «наехал» на Игоря. Подступающая обида пронзительной болью, в очередной раз, забарабанила в моём сердце. Мне захотелось в чём-то уличить своего друга, подколоть его самолюбие. Со дна моей души мутной пеной поднималась злость, я готов был выплеснуть её в сторону Игоря, а, затем хохотать над его бедой, и издеваться, издеваться над его мучениями. Я стремился доказать своему товарищу, что Я ВЛАДЕЮ ПОЛОЖЕНИЕМ, А НЕ ОН, что Я ПОБЕДИТЕЛЬ, поэтому девушка ДОЛЖНА ПРИНАДЛЕЖАТЬ…