– Эй, – говорит мне Артур, – Опять грустишь о своем?

– Нет, просто смотрю на улицу и становится тоскливо.

– Я думаю ближайшие месяца два тебе даже на деньги будет тоскливо смотреть, но это пройдет.

– Не пройдет, – отвечаю я.

– Все так говорят, Джей, это эмоции. Мне кажется, время лечит абсолютно все.

Я не возражаю, разумом я с ним согласен, но душа кричит, что эта рана, это переживание на долго, если не на всегда. Уж очень больно мне внутри. Я не выдерживаю.

– Давай поспорим, Артур?

– На что?

– Пятьсот фунтов на то, что у меня не будет девушки в ближайший год.

Артур улыбается, он берет мою руку, пожимает и говорит:

– Хорошо, только учти, чтобы выиграть, нужно не только не встречаться, но и не целоваться.

– Нет проблем.

– И все остальное тоже, -с намеком добавляет он.

– Согласен.

– Робби, разбей.

Робби разбивает наши скрепленные руки.

– Как ты сможешь протянуть год без девушки? – спрашивает он меня.

– Без девушки – хоть вечность, а вот без Руфи и дня спокойно прожить не могу.

– Да, случай тяжелый, – говорит Артур, – но я советую готовить денежки, чего только люди не говорят на горячую голову.

– Горячей она у меня была, когда я читал то письмо у себя дома, тогда голова кипела, а сейчас я остыл. Только душа болит.

– Джей, ты слишком романтичен, все куда проще, сошлись – разошлись, набрались опыта, путь продолжается.

«Зачем тогда вообще быть вместе, если все так просто?» – думаю я и вспоминаю слова Руфи: «Ты слишком сложный человек». На сегодня хватит.

– Расскажи мне лучше, что у тебя с Луиджи?

Артур мог бы подумать, что я, после обсуждения моей больной темы, решил ударить по его, но мне искренне интересно, как у него дела. Луиджи -дядя Артура, он должен помочь ему избежать службы в армии и подкупить врача, чтобы тот написал Артуру несуществующую болезнь. Артур заплатил ему большую сумму три месяца назад и, после этого, дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Именно по такому же вопросу, я ездил в конце августа в Пьюртаун, вернувшись откуда, я пришел в запустевшую квартиру.

– Луиджи? Меня уже тошнит от его имени, кормит меня обещаниями, которые ничем не подкреплены. Я уже несколько раз пожалел о том, что связался с ним. Надо было искать человека на стороне, профессионала.

– Да, с родственниками всегда тяжело иметь дело, – говорит Робби, – они почему-то перестают быть ответственными в общих делах.

– Согласен, он даже не воспринимает меня всерьез, постоянно говорит, чтобы я не нервничал и что все было хорошо.

– Постой, – не выдерживаю я, которому вечно хочется найти логику в происходящем, – он ведь что-то должен говорить? Я имею ввиду конкретные причины. Или он все три месяца ездит тебе по ушам?

– Джей, я не настолько идиот, чтобы слушать сказки и молчать, в этом-то и загвоздка, что причины кажутся реальными и обоснованными.

– Тогда в чем дело? – спрашивает наш боксер, – Почему ты так беспокоишься?

– К нему пару раз уже приходили, Робби, – отвечаю я, – люди в форме, прямо домой.

– Серьезно? Я не знал об этом, вот это да.

– Да, – вздыхает Артур, – повезло, что меня не было дома оба раза, – он делает большой глоток абсента и уже даже не жмурится, – Иногда я прихожу к мысли, что проще сходить в армию, чем избежать ее.

– Нее, – хором отвечаем мы.

– Вообще не вариант.

– Да, Робби прав, как бы ты не отчаивался, идти туда – самое последнее дело.

Мы так не хотим идти в армию из-за того, что очень наслышаны о ней, и среди всех историй, нет ни одной хорошей. Меня особенно впечатлил рассказ про одного парня, с которым я был знаком в юношестве. В армии он поехал с частью на полигон. На какой-то момент он остался с еще двумя солдатами охранять ангар. Один из этих солдат завел грузовик с боеприпасами и, отлучившись по делам, забыл о нем. Мой знакомый зашел в ангар и увидел, что грузовик загорелся. К слову, было пять грузовиков и каждый был загружен до отказа боеприпасами, а еще рядом был склад динамита. Бежать некуда, мой знакомый залез в горящий грузовик и тушил его, думая, что в любую секунду он может взорваться. Ему удалось потушить пожар, после этого его психика надломилась, внутри он уже не был прежнем. Я не узнавал его и не мог понять в чем дело, пока мне не рассказали эту историю.

Я слышал много чего еще: разбитые головы, издевательство, «уроки воспитания» и так далее. Все это сформировало у меня определенный образ места, в которое я бы не пошел ни за что.

Артур так опечален потому, что мечтает путешествовать, он хотел объехать Америку и побывать на виноградниках Новой Зеландии, прикоснуться к прекрасному, но, без документа о службе эти пути для него закрыты. Он был рад появившейся возможности уладить этот вопрос, но к настоящему времени, совсем от этого устал.

– Последним делом было отдавать деньги этому долбанному Луиджи, – недовольно говорит Артур, – Иногда, перед сном, я думаю о том, что за мной придут, когда я буду спать.

– Артур, мне почему-то кажется, что если человек нужен кому-то из подобных организаций очень сильно, то его и из гроба достать смогут и на дне океана отыщут.

– Ты прав, – соглашается он, – таких уклонистов, как я, наверняка, много.

– В этом баре я знаю, как минимум, троих, – говорит Робби.

Мы все хохочем.

В мою пьяную голову приходит идея.

– Может нам спросить наших клиентов из Сильвер-Лейк о помощи по этому делу?

– Пока не имеет смысла, я уже отдал деньги Луиджи. Нужно дождаться, чем кончится дело с ним, если перед этим меня не заберут, – Артур закуривает и протягивает мне сигарету. Я курю последний месяц только из-за того, что меня бросила Руфь. От сигарет мне не легче, иногда даже хуже, кружится голова и подташнивает, но, когда дела идут плохо, я начинаю курить, никотин помогает мне успокоиться.

– Давайте сменим тему, – предлагает Робби, – Джей, как твои успехи в работе над книгой?

– Никак, у меня пусто в голове и пусто внутри, сажусь за чистую тетрадь, напиваюсь и даже не притрагиваюсь к ручке. Ничего не приходит на ум, а то редкое, что пишу – через час вырываю и выбрасываю. Меня стала посещать мысль о том, что может я и вовсе не писатель?

– Мне кажется, так думает каждый творец, – отвечает Артур.

– Все писатели пишут о том, что сами прожили или увидели, им есть о чем рассказать. Вся проблема в этом – у меня скучная жизнь.

– Брось, – говорит он, – а как же роман про Дракулу? По-твоему Стокер был знаком с ним?

Робби смеется.

– Ты прав, наверное, я просто ищу отговорки, может не так все скучно.

– Зависит от того, с какого угла посмотреть, – задумчиво добавляет Робби. Мы с Артуром согласно киваем.

В душе я чувствую, что они правы, написать можно, о чем угодно, если ты этим живешь, если ты думаешь об этом. Почти год я носил задумку о большой книге про средние века, про войны королей, их великие сражения, дворцовые перевороты и семейные предательства. Я был очень вдохновлен своим сюжетом, но, когда начал писать – понял, что мне крайне остро не хватает мастерства. Я не мог подобрать нужные слова, не мог удержать в голове все сюжетные линии. Тогда я понял, что надо учиться с малого и решил писать короткие рассказы. Сейчас, когда я сажусь за блокнот, у меня перед глазами Руфь. Я берусь за бутылку, чтобы освободиться от боли, но только сильнее ее чувствую. Пока все это повторяется, я беру в руки ручку, пытаясь отдаться фантазии, и срываюсь в воспоминания о Руфи. Задаю себе вопросы, ответы на которые мне даст только она, почему она не удостоила меня последнего разговора? Что стало настоящей причиной ее ухода? Любила ли она меня вообще? Ну конечно любила, что за вздор, иначе зачем была со мной?

– Джей, ты вновь куда-то пропал, – говорит Робби.

– Известно куда, Робби рассказывал о том, что хочет купить машину в следующем году.

– Я просто опьянел, извини Робби.

– Ничего.

– По тебе видно, от чего ты «пьянеешь».