В центре большой стеклянный стол на шесть персон от Марка Райза. Интерьер выполнен в темно-синих тонах, они довольно приятны глазу. Я замечаю винный шкаф, его приблизительная стоимость около полутора тысячи фунтов стерлингов, вместимость пятьдесят бутылок. Кстати, он не пустой, но бутылки хранятся лежа, как и положено, поэтому я не вижу их этикеток.

– Присаживайся, Джей.

Только сейчас мне становится понятно, почему Флоренс показалась мне такой странной. Садясь за стол, я вижу бокал и бутылку Шираза из Бароссы. Называется «Бархат», стоит сто пятьдесят фунтов.

– Сейчас я достану тебе бокал, – говорит Флоренс растеряно, а затем добавляет, – Почему ты так хмуришься?

– Не хочу показаться капризным, но я больше привык к белым винам.

– Ой, – вальяжно отвечает она, – Нашел проблему. Что хочешь? – она подходит к винному шкафу.

– Что угодно, лишь бы белое.

Она берет бутылку и возвращается за стол.

– Держи.

– Спасибо.

Я чувствую некое напряжение, сказывается то, что мы давно не виделись. Я думал, что просто поговорю с Флоренс, стоящей на пороге, убежусь, что с ней все в порядке и пойду домой. Также меня озадачило то, что Флоренс пьет одна, в ее бутылке уже меньше половины.

– Прекрасное вино, это Шабли, – я держу в руке бутылку и беру штопор с другой стороны стола. Флоренс дает мне чистый бокал.

Я смотрю на ее лицо и вижу в нем оттенок грусти, она замечает это и улыбается мне.

– Рассказывай, Джей, как твои дела? – говорит она и резко смеется, а затем делает хороший глоток вина.

– Все хорошо, жаловаться не на что, я работаю, иногда пытаюсь писать.

– Где работаешь?

– В алкогольном магазине «Аромат», он находится на Ривер стрит.

– Я была там однажды, месяца три назад, но тебя не видела. Меня обслуживал довольно высокий, крепкий юноша, у него еще были усы.

– Да, это Артур, мой друг, он хороший парень.

– И как тебе работа, по душе?

– Не скажу, что я люблю ее или ненавижу. Скорее, я безразличен, главное, что платят.

– Понятно, а что ты пишешь?

Она спрашивает из вежливости, и я это очень хорошо чувствую. Когда я отвечаю, она смотрит по сторонам.

– Книги, пытаюсь писать. Одну уже написал, но это было два года назад. С тех пор я нахожусь в поисках новой идеи или сюжета, который меня вдохновит.

– Я бы прочитала ее, – говорит Флоренс.

– У меня нет печатного варианта.

Ее это слегка удивляет.

– Ты пишешь от руки?

– Да, я романтик, – шучу я в ответ.

Она только вздыхает, глядя в сторону.

– Романтик… – шепотом вторит она.

– А как твои дела? Как учеба?

Она молчит, глядя на бокал, затем она переводит взгляд на дверцу навесного шкафа, я тоже смотрю туда и вижу, что в центре дверцы разбито стекло.

– Флоренс, что случилось? – спрашиваю я, – Эта дверца упала?

Она начинает смеяться, но я слышу в этом смехе больше боли, чем радости.

– Можно сказать и упало, можно сказать ее разбили, разницы нет – результат не изменится, Джей, – туманно говорит она.

Ее странное поведение обескураживает меня, она слегка не в себе.

– Неважно, это всего лишь мебель, – говорит она и выключает свет, ставя на стол между нами свечу.

– Вдруг владелец дома будет ругаться? – спрашиваю я.

Флоренс вновь смеется.

– Я, конечно, чувствую, что у меня есть некоторые проблемы с головой, но не на столько, чтобы я ругала саму себя за испорченную деревяшку, – говорит она.

Я смотрю на нее с широко открытыми глазами, в которых она видит вопрос.

– Да, это мой дом, Джей, – с унынием говорит она, – Мать подарила его мне около года назад.

– Почему ты так грустно об этом говоришь?

– А что в этом хорошего? Это всего лишь дом, красивая мебель, но не более.

«Ничего себе» – думаю я. Я бы прямо сейчас поменялся с ней местами и вручил бы ей ключи от моей убогой, съемной квартиры на Линден стрит со словами: «не забудь платить хозяину двенадцатого числа каждого месяца».

– У тебя есть свое место, в которое ты можешь прийти и быть спокойной, зная, что тебя никуда не выгонят, разве это не ценно?

– Для меня этот дом – худшее из того, что я имею. На то есть свои причины, поверь, – говорит она, – Ты куришь?

– Да.

– Будешь?

– Давай.

Она открывает золотой портсигар и протягивает мне. Внутри находится «Морской волк», вот так сюрприз.

– Спасибо, только не говори, что этот портсигар для тебя тоже ничего не значит.

– Абсолютно так, глупая, ненужная роскошь, – отвечает Флоренс.

– Зачем тогда ты его купила?

– Мне его подарила мать.

Второй раз за вечер я слышу от Флоренс слово «мать», и оно режет мне слух. Она выражается так, явно, не случайно, и слово это звучит не с любовью.

Флоренс выглядит очень уставшей, свет от пламени свечи озаряет ее худое лицо. Ее темные волосы не достают даже до плечей. В зеленых глазах оттенок тоски. Сколько таких вечеров она уже провела и почему?

Почувствовав себя пьяным, я замечаю, что время уже без пятнадцати девять. Скоро мне будет пора идти домой.

– Она знает, что ты куришь?

– Да, я ее не стесняюсь, давай сменим тему, Джей, я не хочу сейчас говорить о матери.

– Ты так и не ответила на мой вопрос об учебе, как успехи?

– В этом году последний курс. Это ужасная скука. Через пару лет я уже должна буду резать людей вдоль и поперек, а я до сих пор не уверена, что это то, чем я хочу заниматься. У меня ощущение, будто выбор сделали за меня. Мне тяжело в этом разобраться, – она вновь смеется, эти перепады с грустного настроения на веселое выглядят нездоровыми.

– Да, – соглашаюсь я, – Найти свое дело очень сложно, некоторым на это не хватает целой жизни.

– Жизнь… – говорит она и продолжает, – Вообще удивительная штука, когда я размышляю о ней – понимаю, насколько все непросто.

Я очень люблю философствовать, но предпочитаю делать это на работе с Артуром.

– Мне, наверное, уже пора, – вежливо говорю я.

– Как ты узнал мой адрес?

– Мне позвонила твоя мама, – лицо Флоренс трансформировалось в камень, – Она сказала, что ты не подходишь к телефону уже неделю и попросила проведать тебя.

Флоренс молчит, уйдя в какой-то свой мир, а затем, вынырнув из него, резко берет меня за руку и говорит:

– Джей, не уходи, останься, – она смотрит мне прямо в глаза, и я вижу мольбу в ее взгляде.

– Хорошо, – неуверенно отвечаю я.

Она улыбается, я чувствую, что опьянел еще сильнее. Она берет новую бутылку вина и бокалы, и выбегает из кухни.

– Пойдем за мной.

Я стою в нерешительности, сидя на стуле посреди кухни. Чего я так боюсь? О чем волнуюсь? Внутри у меня странное предчувствие, будто это не простая ночь. Мой взгляд падает на разбитую дверцу шкафа, и я замечаю сквозь нее баночки с таблетками.

«Мать твою, тут целая аптека!» – думаю я.

– Джей, – раздается крик со второго этажа, – Ты где?

Сперва я пугаюсь, этот голос едва похож на голос Флоренс, но все же это он.

Я захожу в спальню, бокалы наполнены, а бутылка стоит возле кровати, на которой лежит Флоренс. На прикроватной тумбе тоже упаковки лекарств.

– Залезай, – с вызовом говорит она, только это не похоже на похоть, это что-то другое.

«Нет, это измена, Джей, не ложись к ней. Измена кому? И не изменила ли тебе Руфь, придав тебя?»

Я лежу, глядя на потолок, который медленно начинает плыть. Флоренс лежит головой на моей груди. Я совершенно безразличен к ее телу, ее горячим обнаженным бедрам, которыми она прижимается ко мне. Лишь одна часть меня отзывается на ее прикосновения, и я над этой частью не властен, так решила природа. Но она этого, словно, не замечает. Она куда-то улетела, по ней это видно, я упустил момент, за который она так резко изменилась. Теперь ее лицо, окутанное дымом от «Морского волка», выглядит очень печально. На нем сосредоточена вся мировая скорбь и что-то в нем как будто кричит о надрыве. За окном бушует гроза.