Рик разрывала тревога за мужа, она едва выдерживала легшую на ее плечи ответственность за замок и королевство, а теперь, когда узнала, насколько плохо обстоят дела, оказалась на грани срыва. Ей так нужна была поддержка, что она согласилась даже на мою сомнительную кандидатуру.

Чай сменился подогретым со специями бренди, мы с Рик проговорили почти до утра, неожиданно обретя друг в друге понимание. В тот вечер мы впервые увидели, насколько похоже наше положение: две недо-принцессы, одна из которых чуть что готова разрыдаться, а другая спалить все вокруг. Мы обе привыкли стоять за спинами своих мужей, а теперь, оставшись без них, потерялись, и эта наша недоделанность стала залогом будущей дружбы. Мы решили, что отныне будем помогать друг другу.

На следующий день, надев одно из старых платьев Рик, я отправилась с ней в кабинет министров. По отдельности ни я, ни она не могли им указывать, но вместе у нас получилось неплохо: они так опешили от нашего неожиданного союза, что начали суетиться, изображая бурную деятельность. К концу дня пыль слетела с заброшенных бумаг, а гонцы были разосланы по окрестностям. Дела, наконец, тронулись с места, и мы с Рик праздновали маленькую победу.

Шли недели, они сложились в месяц и наступила осень. Подготовка к осаде, как это ни странно, преобразила мое пребывание во дворце к лучшему: мое положение во дворце укрепилось, как и положение Рик. Вытягивая друг друга, мы постепенно завоевали себе место под солнцем и наконец-то могли ходить по собственному дому на правах хозяек.

Отношение дворцовых ко мне переменилось. Слухи об Эдвине ходили по всей стране, каждый второй солдат рассказывал либо о том, как колдун спас его лично, либо о том, как помогал их взводу. Люди в замке так же видели, на что я способна, когда я помогала укреплять стены. Магия перестает казаться чем-то опасным, кода встает на твою сторону в трудное время: я уже видела эту перемену в людях после того, как Эдвин спас нас шесть лет назад. Тогда я и сама стала жертвой этого чувства признательности, и теперь не обманывалась, ловя на себя благоговейные взгляды тетушек, которые еще месяц назад плевали мне в след. Война закончится и все их страхи могут вернутся.

Если не укрепляла стены, я проводила время в кабинетах, где помогала Рик принимать решения и растолковывала ей смысл докладов. Чувствовала я себя при этом неожиданно опытной и до ужаса важной, хотя последний раз отдавала приказы почти четверть жизни назад.

– … Не смей соглашаться, он же просто ленивый дурень! Ты сказала, он сделал, и думать нечего! А раз это его вина, пусть исправляет, и ни гроша он от тебя за это не получит…

– Приятно видеть тебя прежней, Одри, – усмехнулся проходящий мимо Вильям, министр иностранных дел. Он занимал это место еще со времен, когда мы отправились в Вайтенберг, но в замок вернулся только теперь, когда нам снова грозила осада. – Похоже, даже бродяжничество не выбило из тебя хватку.

– Не бродяжничество, а путешествие в исследовательских целях, – я пригрозила ему пальцем, улыбаясь.

– Как ни назови, а здесь ты на своем месте. Ты рождена управлять людьми, – убежденно сказал он. – Без тебя было туговато, все держалось на Томасе, но и ему иной раз не хватало твоего пламени.

От его слов я опешила и лишь молча вскинула руки, чтобы потом бессильно их опустить. Он просто не понимал, о чем говорил!…

– Подумай об этом хорошенько, девочка. Подумай о том, что тебе пора бы вернуться на свое место, – он подмигнул мне и удалился, самодовольно улыбаясь.

Разве я могла объяснить ему? Помогая Рик справляться с делами, я чувствовала себя нужной, вина, нахлынувшая на меня в стенах замка, отступала, мне казалось, будто я вовсе не бросила королевство на произвол судьбы. Но, по правде, я ведь бросила. И не осталось во мне прежней хватки, я была все тем же беспомощным существом, каким покинула эти стены шесть лет назад. Иначе я могла смотреться только на фоне Рик, которая в силу природной скромности и, как мне казалось, материнства, выглядела куда более кроткой и послушной.

Нет, я не могла и не собиралась оставаться, и, возможно, только понимание того, что все временно, давало мне силы вести Рик дальше.

По вечерам, отдыхая от забот, мы часто гуляли по осеннему саду вместе с Нилсом, сплетничали о мужьях и знакомых слугах. В одну из таких прогулок мы услышали тяжелые хлопки крыльев, я посмотрела вверх на закатное небо и увидела, что к нам приближается птица-гонец.

– Это от Эдвина? – спросила Рик с опасением в голосе: к сожалению, в письмах от братьев в последнее время хороших новостей не приходило.

– Нет.

Я выставила руку вперед, и сова села мне на локоть. Это была Альба, сипуха Уммы, моей знакомой колдуньи.

С Уммой я познакомилась на первом собрании, куда меня привел Эдвин. Тогда мы обе еще были ученицами, и сразу приметили друг друга в кругу молодых и самоуверенных колдунов. Позже мы еще не раз виделись на похожих сборищах, и бывало выручали друг друга, если кто-то попадал в передрягу. Присланное письмо было просьбой о помощи: Умма вляпалась, и на этот раз дело было серьезным.

Наше сообщество на самом деле было не больше, чем стайка старых друзей, которые собирались раз в год и могли помочь друг другу в трудную минуту, – а могли и не помогать. Но существовали и другие, целые кланы колдунов со своими правилами и методами, и они, как водится, не жаловали ни друг друга, ни одиночек вроде нас.

Умма уже пару лет как упорхнула из-под крыла наставницы и развлекалась, бродя по странам. Не так давно она встретила парня и влюбилась в него по уши, хотя он был из клана, о котором ходили дурные слухи. Мы с Эдвином долгое время о ней не слышали и решили, что она бросила это увлечение, как и прошлые, но по этому письму я поняла, что нет, не бросила.

Он убедил ее присоединиться к клану, и теперь она не могла оттуда выбраться. Она не писала прямо, что именно там происходит, – разглашение каралось смертью и, если письмо перехватили бы, ей бы пришлось еще хуже, – но по намекам, разбросанным по тексту, я поняла, что Умме грозит серьезная опасность. Она умоляла меня и Эдвина вытащить ее оттуда.

– И ты собираешься уйти? – обеспокоенно спросила Рик, когда я поделилась с ней произошедшим. Мы сидели в моей комнате, я на подоконнике, а она на моей кровати. – В последнем письме Томас и Эдвин писали, что нужно быть особенно осторожными. Они всего в неделе пути отсюда, ситуация может переломиться в любой момент.

– Мне сложно принять это решение, – призналась я, рассматривая письмо Уммы, которое еще держала в руках.

Передо мной стояла непростая задача. Я обещала Эдвину, что не покину стен замка, однако и Умму бросить не могла. Что-то подсказывало мне, что, если я не приду ей на помощь, это письмо станет последним, что я о ней услышу.

Я металась между двух огней, но на самом деле знала, что сделаю, еще до того, как я закончила читать письмо. Мне отчаянно не хватало причин, чтобы оправдать его даже перед самой собой – я просто знала, что должна ехать. Должна бросить замок ради подруги, которая доверила мне свою жизнь.

– Я еду к ней, – в конце концов произнесла я, найдя в себе силы признаться в своем решении Рик.

Однако мои слова служили для нее слабым утешением.

– Но, Одри, ты уверена? Что если ты не справишься? Все это выглядит очень опасным и…

Рик закусила губу, опустив взгляд на письмо в моих руках. «И безрассудным» – я слышала эти слова в ее молчании.

– Прежде, чем уйти, я проверю все окрестности вокруг через зеркало. И я оставлю тебе амулет, такой, какой был у Томаса. Ты сможешь позвать меня в случае опасности.

Рик не просто привязалась ко мне, как к подруге, я была ее защитницей, и она боялась остаться одна в такое неспокойное время. Но Умма тоже была моей подругой, и у нее, в отличие от Рик, не имелось ни высоких стен, за которыми можно было спрятаться, ни личной стражи.

Я уходила ночью, никто не должен был знать о том, что замок остался без придворной ведьмы: своим Рик будет говорить, будто я заболела и отсиживаюсь в комнате. Я не могла знать, сколько времени проведу, вытаскивая Умму, но на первое время этой легенды должно было хватить.