— А как же фигура, милая? — демонстративно оглядываю прекрасный стройный стан, чересчур как по мне, этой вот не особо фигуристой милой юной особы с белой кожей, платинового цвета волосами едва не до пояса и огромными серыми, нет, серебристыми глазами.
Заговорив подобным образом, я решаю бороться со страхом и нервяками традиционным способом, то есть нападать, пусть порою это и выглядит жалко, но что поделать, не́чего мне противопоставить столь могущественной сущности, кроме красноречия.
— Все, кто приходит ко мне, приносят сладкого. У меня немного радостей, зачем ты меня обижаешь? — едва не плача и таким голоском, что даже сердце сжалось, и возникло желание броситься её утешать, ответила мне та, кто, судя по началу разговора, раз в десять лет принимает в своей пещере таких вот как я «Аладдинов», приносящих ей конфеток, или что там ещё хитрожопые Вольнопольские дадут им на дорожку, а уж дальше она их… А вот это мы и выясним.
— Ты получишь конфеты. Сладкие, разноцветные, очень ароматные и вкусные. Причем каждая имеет свой вкус. Мне вот больше всего понравились вишнёвые и…
— Дай! — протянула ко мне руки беззвучно рыдающая малышка, так, к слову, и не сдвинувшаяся с места, точнее не пересёкшая определенную черту, а я себя последней сволочью почувствовал от такой её реакции.
— Обязательно, малыш, обязательно. Я отдам тебе их все, но-о… — задумчиво протянул я последнее слово, постукивая указательным пальцем по подбородку и уставившись куда-то вверх, хотя и ощущал себя откровенно уродом, мучая несчастное создание, неведомо сколько уже заточенное в подземелье.
Но не время сейчас утопать в сентиментах, ибо это самое «неведомо сколько» и пугает до ус… до жути. Да и нет лучше маскировки для коварного зла, чем облик прекрасного, слабого и беззащитного создания. Тем более, когда оно чем-то ограничено и не может просто так добиться своего. А стоящая в десяти метрах от меня красивая девочка примерно моего возраста, босоногая, это когда я кутаюсь в шарф, в простом тоненьком платьице белого цвета, ну насколько я могу судить в синеватом свечении мха, никак, похоже, не могла покинуть некую окружность в центре зала. А значит, узнице только и остается что манипулировать мной для достижения своих целей. Правда, это также вовсе и не значит, что она не может пересмотреть их и тупо грохнуть наглеца. Так что не стоит и перегибать.
Но вот, моя затянувшаяся и до противного театральная пауза была прервана всхлипывающим голоском:
— Что ты хочешь, злой мальчишка?
— Мир во всём мире, полагаю, не стоит просить? Ну ладно, расскажи мне, лапочка, как я могу уйти отсюда целым и невредимым, да так чтобы ты, драгоценная моя, ни действием ни бездействием мне не навредила?
— Ты не хочешь спасти меня? — до нереальности округлив свои глазища, в которых я, блин, тону потихоньку, очень удивлённо и одновременно обиженно промолвила своим дрожащим голоском эта поистине страшная особа, так как я срочно захотел всё бросить и кинуться её спасать от чего угодно. — Никто не хочет спасти меня.
И упав на колени, попыталась увести тему разговора в сторону, до щимящего ощущения в сердце разрыдавшись, от чего я очень захотел влепить себе, бесчувственной скотине такой, крепкую пощечину. Но вскоре эта хитрая особа угомонилась, и утерев рукавом глаза, удивила меня, вернувшись к моему вопросу.
Серьёзный противник, чего же ей от меня надо-то, раз она не воспользовалась тем, что я уже и сам, утопая в чувстве вины, едва не позабыл о своем вопросе?
— Ты можешь уйти хоть сейчас, но тогда я наврежу тебе бездействием, — мило загибая пальчики, принялась перечислять традиционно уже депрессивным голоском эта, не обманущая меня своим несчастным образом коварная девица. — Если же ты сделаешь то, ради чего сюда приходили все до тебя, то спокойно уйдешь, став сильнее.
О как! Это что ж получа…
Но тут последовал и третий вариант развития ситуации, прозвучавший робким голоском, да ещё и с душераздирающим вглядыванием мне в глаза. И куда там коту из Шрека, мама мия… Бррр, если б не был так напуган, то влюбился бы.
— Но… если ты спасёшь меня, то… Ай! — закончить девочка так и не смогла, так как её скрутила боль, и она опять упала на колени. — Я не могу сказать, прости.
И, аниме нас всех сохрани, как же она на меня посмотрела в этот момент, не будь я столь насторожен, то посчитал бы, что с искренним сожалением и безнадежной тоской о том, что никогда не случится. Да ещё и эти горькие слезы её…
Страшная особа. Так, нужно поподробнее разузнать, и главное: что там за усиление такое по второму варианту. А затем валить отсюда да поскорее.
— А почему, если я уйду, то ты, золотце, навредишь мне бездействием? — всё же взяв себя в руки и загнав поглубже жалость к малышке, попытался вернуться я к конструктиву.
— Однажды надевший медальон, что у тебя на шее, не сможет прожить больше одной луны, пока не снимет его с помощью алтаря, — на последнем слове она указала на почти под корень спиленный сталагмит метрах в двадцати от нас, и к которому словно магнитом притягивало всё ещё вращающиеся вокруг меня энергохлысты. — Поэтому я обязана предупредив удержать тебя от такого поступка, так как если ты уйдешь сейчас, то просто умрёшь, а медальон сам вернётся в преддверие. Прости, это не я придумала. Но если возложишь медальон на алтарь, то он отпустит тебя, усилив, а сам всё так же вернётся в преддверие, дожидаться следующего хозяина. В этом случае ты проживёшь полноценную жизнь, пользуясь дарованными силами, в замен сам, или возложив на выбранного члена рода, будешь обязан каждые десять лет находить и приводить новых владельцев медальона. Может кто-нибудь из них(всхлипнув) и освободит меня.
Так, так, так. Она разом ответила на все мои вопросы. Это что же получается? Вильдо, значит, был таким же как и я, и пока был жив, брал каждые десять лет этот вот медальон-ловушку в каком-то преддверии, полагаю что в родовом склепе, и искал Видением подобных себе, чтобы надеть на них опасную, но щедрую цацку. Ту, которая пусть и открывает невероятные перспективы, в виде собственно Видения, ну и принятия в род не таких уж и хитрожопых, как оказалось, Вольнопольских, но взамен потребуется пройти полосу препятствий, так сказать, чтобы отсеять неликвид, а на финише стать магом посильнее, избавившись от «удавки», хотя скорее «тикающей бомбы» на шее. Ну и заодно попытаться освободить из заточения девчонку. Платой же за полученное и вышеназванное будет регулярная поставка новых кандидатов на членство в роду, которому попросту выгодно наличие Видящих в своем составе, а по совместительству и соискателей на почетное звание спасителя принцессы, ну или кто там эта девчонка, но явно не спящая, хоть и красавица.
Только вот по количеству действующих Видящих, то бишь их отсутствию, ну раз сестра Видьдо, очевидно не по крови, сама занималась доставкой кандидата — отсев приличный у этого вот аттракциона невиданной щедрости. Вот и выходит, что однажды принятый в род Видьдо за свою жизнь приводил раза два-три кандидатов, которые либо не прошли ловушки, либо в ужасе сбегали, так и не поболтав с жуткой малышкой, а затем сдохли через месяц от жуткого медальона, либо попросту не дожили до сего момента по каким-то иным причинам. Хотя чего я гадаю?
— А Вильдо сколько лет назад тут был?
— Последний, кто принес мне медальон, был здесь три цикла назад, — печально, едва улыбнувшись, ответила мне девочка, чьи грустные глаза окончательно придушили эгоиста во мне, и похоже, я сейчас совершу какую-нибудь глупость. — Только его звали Вилли. Затем был странный юнец, что в страхе сбежал даже не заговорив со мной и не слушая, когда я кричала ему вслед, что он погибнет не сняв медальон. А затем кто-то, кто так и не добрался.
Тяжело вздохнув очаровашка встала с пещерного пола и побрела от меня, очевидно не желая давить, прекрасно, похоже, осознавая, какое впечатление производит на нестойких персонажей, что вот уже хз сколько раз приходили сюда.
— Сколько ты тут уже? — ненавидя себя за принятое решение хрипло спросил я.
