Так без малейшего участия органов правопорядка был найден преступник. «Детективам» это стоило не только времени и нервов, но и… самовара: следователь изъял его как вещественное доказательство. На время, разумеется. Потом вернул, но без крана: тот пропал во время перемещений предмета по милицейским коридорам и кабинетам. Найти ему замену Павлу Валентиновичу не удалось до сих пор…

Дописывая ненавистную статью и вспоминая печальную историю о самоваре, Павел Валентинович всё больше и больше погружался в хандру и задумчивость, из которой его вывел телефонный звонок.

Это была не та мелодия, которую Вирятин закрепил за номером Марины Вячеславовны.

Кто же это мог быть? Сумасшедший изобретатель, жаждущий публикации о своём «вечном двигателе»? Обиженный силовиками предприниматель? Житель хрущёвки с протекающей крышей и затопленным подвалом? Въедливый читатель, который нашёл в последнем номере орфографические или фактические ошибки? А вдруг…

«Неужели Ирина?» – подумал он и взял смартфон.

Однако на экране не высветилась надпись «Дремлюгина». Только цифры. Значит, звонил неизвестный человек.

Поколебавшись секунды две, Вирятин нажал на иконку соединения. Раздался мужской голос, бархатный и вкрадчивый.

– Павел Валентинович! Меня зовут Камран. Я представляю курдскую диаспору. Могу ли поговорить с вами не по телефону?

– О чём? – насторожился Вирятин.

Несколько лет назад он расследовал махинации ООО «Рустам». Эта фирма, хозяин которой был курдом, закупила в Калмыкии больше четырёхсот барашков и привезла в Ямовскую область. Ветеринарную экспертизу животные прошли лишь через три месяца после своего прибытия, когда половина их была уже пущена на шашлыки. Пробы крови показали, что все овцы страдали от бруцеллеза. Значит, была больна вся привезённая из Калмыкии партия животных.

Вирятин целый месяц выдерживал психические атаки взбешённых сотрудников фирмы. Работать ему не давали, хорошо хоть не избили…

Павел Валентинович помнил эту историю во всех деталях, и общаться с Камраном ему совсем не хотелось.

– О чём хотите поговорить? – повторил он свой вопрос.

– Как о чём? – ответил Камран. – О вашей статье. Про выставку в краеведческом музее.

– Чем она вас не устраивает?

– Наоборот, Павел Валентинович! Мы вам очень благодарны за неё. Вы там упомянули Эдвина Грантовского. Могли бы ещё и Олега Вильческого. Оба они считали, что мидяне, а значит, и курды – прямые потомки людей срубной культуры.

«Необычный какой-то курд!» – подумал Вирятин: те члены диаспоры, которых он знал, были людьми невежественными и либо работали в строительном бизнесе, либо держали придорожные кафешки.

– Я не археолог и даже не любитель краеведения. О чём именно вы хотите со мной поговорить?

– Это не телефонный разговор, – ответил Камран. – Давайте встретимся через час в летнем кафе возле площади Ленина. Возьмём пиво и шашлыки…

– Шашлыков не надо! – испуганно сказал Павел Валентинович.

– Хорошо, тогда креветок… и побеседуем за кружкой пива.

Через час *

Когда Вирятин подошёл к открытому кафе, навстречу ему поднялся высокий полноватый мужчина лет сорока. На нём был льняной костюм и шёлковая белая рубашка. На фоне его дорогой одежды несколько странно смотрелись четыре кружки с разливным пивом, пусть и «Крушовице», и незамысловатая закуска.

Смуглую шею Камрана украшал золотой фаравахар – зороастрийский символ, изображение царя в персидской тиаре с опоясывающим его талию крылатым кольцом. Курд поймал любопытствующий взгляд Вирятина:

– Не удивляйтесь. Я не мусульманин, а езид. У нашей религии много общего с зороастризмом. И я вовсе не строитель, не торговец наркотиками и не хозяин шашлычной, как вы могли подумать, а человек из высшей духовной касты. Работаю в идеологическом подразделении Ассоциации общин Курдистана. Я – один из тех, кто приближают день, когда курды обретут собственное государство. Вы что-нибудь знаете о нашей борьбе?

– Слышал, что вы боритесь за автономию, – кивнул Вирятин. – Видел ваши манифестации в защиту Абдуллы Оджалана. Его, кажется, турки посадили в тюрьму.

– Автономия – лишь этап на нашем пути к независимому Курдистану. Думаю, вы это понимаете.

– Конечно. Ваши акции проходили здесь, в Ямове, у железнодорожного вокзала. Я общался с манифестантами, потом написал статью.

– Надеюсь, вы там нас не ругали?

– Нет, конечно, – ответил Вирятин.

Про свою статью о больных овцах он благоразумно промолчал.

– Хотите закурить? – спросил Камран. – Это настоящие Lucky Strike.

Курд вынул из кармана пиджака белую пачку с напоминающим печать синим кружком. Она была уже наполовину пустой.

– Спасибо, двенадцать лет как бросил, – ответил Вирятин. – Не понимаю, чем я могу вам помочь. С турками воевать точно не собираюсь.

– Мы хотим приобрести артефакты срубной культуры, – сказал Камран. – Разумеется, не черепки, а более ценные изделия. Для музея истории нашего народа.

– У меня нет никаких артефактов.

– У вас нет, а у Ирины Геннадьевны есть. У неё мы и хотим купить некоторые предметы.

– Не проще ли было сразу обратиться к ней?

– Она нас не любит, – сокрушённо произнёс Камран. – Всех. После того, как наши строители напортачили, возводя новый гипермаркет «Бальзам».

– А я тут чем могу помочь? – пожал плечами Павел Валентинович.

– Не скромничайте. Вы же недавно были у неё в гостях и даже оставались на ночь. Из этого мы делаем вывод, что вы её друг и можете выступить посредником.

– Каким образом?

– Скажите ей при встрече, что мы хотим купить артефакты. В долгу не останемся. Если сделка состоится, то можем, например, организовать для вас поездку в Ирак. Оплатим полностью. Не бойтесь, на курдском севере сейчас безопасно. Вас никто не тронет, зато соберёте много материала для статей, сделаете фотографии. У вас их с грабушками возьмут в Москве и даже за границей.

Вирятин знал об Ираке очень немного и сказал первое, что пришло ему в голову.

– Заманчиво… Смогу ли я посмотреть ворота Иштар?

– Можем, конечно, организовать, но это будет сложно. Развалины Вавилона намного южнее Курдистана. Для вас это выйдет уже не бесплатно… да и небезопасно там. Так что лучше туда не ездить. Поверьте, в Курдистане тоже много интересного. Эрбиль, например. Это один из древнейших городов на Земле. И потом, это же часть территории Мидии – первого в мире государства, созданного иранцами.

– Иранцами? – переспросил Вирятин, помня, что разговор только что шёл об Ираке.

– Ну да, – ответил Камран. – Мидяне – наши предки. Именно они разгромили Ассирию и создали первую империю иранцев. Персы лишь перехватили власть. Теперь понимаете, почему мы мечтаем о возрождении своего государства? Всё ещё чувствуем дыхание древней Мидии. А построили её, напомню, потомки срубной культуры. Той самой, предметы которой я хочу купить у Дремлюгиной.

У Вирятина голова окончательно пошла кругом. Мидяне, персы, курды, ассирийцы, иракский Курдистан, древний Иран, артефакты срубников – всё это перемешалось в его сознании и превратилось в подобие каши «Шесть злаков».

– Значит, ваши предки родом из России? – поинтересовался он.

– Тогда ещё не было никакой России, – ответил Камран. – Была великая степь, где жили наши предки. В Авесте она называется «Айриянэм ваэджа» – «Простор ариев»… Но давайте перейдём от слов к делу. Вы мне поможете?

– Конечно, поговорю с Ириной Геннадьевной, – пообещал Павел Валентинович.

По дороге в кафе «Утопия» Павел Валентинович зашёл в цветочный павильончик, чтобы купить розы. Выбирал долго, но так и не смог понять, какие из них больше подойдут Марине Вячеславовне.

– Помочь вам? – видя отчаяние на его лице, спросила молоденькая продавщица.

– Скажите, какие розы подходят брюнетке с азиатским разрезом глаз. Она немножко на Зету-Джонс похожа. Примерно моего возраста.