– Думаете, Марина мне покажет эти бумаги?

– Так ведь она давала вам незавершённые дела, – парировала Ирина Геннадьевна. – Даже домой…

– То был слив с согласия прокурора, – ответил Павел Валентинович. – Сейчас же ей придётся действовать на свой страх и риск. Забрать материалы из следственного управления, какие-то объяснения придумать. Это ж убийство не деревенского алкаша, а миллиардера. Дело на особом контроле. Испугается она, откажется.

Ирина Геннадьевна вскочила и начала метаться по комнате. Вирятин безмолвно сидел и в глубине души посмеивался, глядя на её нервные движения и напряжённое лицо.

– Нет, ничего не приходит в голову, – наконец, сказала она, вновь сев на диван. –Может, Марину Вячеславовну всё-таки удастся уломать?

– Попробуйте… но я-то чем тут могу помочь? – пожал плечами Павел Валентинович.

Дремлюгина округлила и без того огромные глаза:

– Как чем? Вы же с ней друг к другу неровно дышите. Все же знают, что вы её любите. Вам даже притворяться не нужно, ухаживая за ней. Всё будет выглядеть искренне и естественно. Вообще не понимаю вас. Оба одиноки, а жизнь проходит. Ни вам невесты на шею не вешаются, ни ей женихи. Чего тянете? Поженились бы давно… В общем, поухаживайте за ней, вам же она нравится.

– Всё-таки откуда вы узнали о наших отношениях? – стал допытываться Вирятин. – У вас что, шпионы в редакции?

– Откуда-откуда! Я ж не журналистка-халтурщица. К любой беседе хорошо готовлюсь. Это основа успеха… Так чего вы теряетесь, не зовёте Марину Вячеславовну замуж? Она ведь согласится, и вы это понимаете… однако вас что-то останавливает. Боитесь, что она будет вас попрекать зарплатой?

– Да нет…

– Как тогда объяснить, что вы и от моих девасиков отказываетесь, и к Марине Вячеславовне не подкатываете? Может, у вас не всё в порядке? Сейчас вот возьму, да проверю!

Ирина Геннадьевна потянулась к поясу его брюк. Вирятин инстинктивно отодвинулся, и она засмеялась, глядя на его ошеломлённое лицо.

– Это я прикололась, Пал Валентиныч! Какой мне интерес, сами подумайте. А вот насчёт Марины Вячеславовны подумайте. Не стесняйтесь помощницы прокурора. Поработаете на меня – и денег у вас станет больше, чем у неё. Всё ваши комплексы улетучатся, будто их и не было… Точно вам говорю!

– Заманчиво, конечно. Мне она нравится, да и деньги нужны. Однако не только из-за них я согласился вам помогать. В газете не к чему применить мои способности и мой опыт. Плясать гопака перед властью и выискивать жареные новости – вот и всё, что сейчас нужно… а я ведь в Европе, в Швеции обучался по теме «Журналистское расследование»…

– Всячески сочувствую, – улыбнулась ему Дремлюгина. – Буду рада, если помогу вам вновь себя раскрыть… но хватит разговоров: пора баиньки.

Комнатку Ирина Геннадьевна выделила темную, с крохотным окошком и двуспальной кроватью. На тумбочке у изголовья лежал планшет.

– Вдруг, какие мысли в голову придут. Сразу же их и запишете, – сказала Дремлюгина. – И потом, туда закачана хорошая библиотека. Можете почитать что-нибудь на сон грядущий. Потом возьмёте себе. Это мой первый подарок. И далеко не последний, если от вас будет польза.

Дремлюгина ещё раз поинтересовалась, не захотел ли Вирятин девочку, и, получив отрицательный ответ, пожелала ему спокойной ночи.

Перед сном Павел Валентинович начал обдумывать задание Ирины Геннадьевны.

Он давно, очень давно был неравнодушен к помощнице прокурора. Это была гремучая смесь дружбы и платонической любви.

Впрочем, она была не совсем платонической, а с примесью мыслей о браке… но тем мерзопакостнее было использовать Марину Вячеславовну – объясняться ей в любви, думая при этом, как вытянуть из неё следственные материалы об убийстве Сергея Дремлюгина.

Это было очень гнусно и подло! Тем не менее, Вирятин решился…

Следующим утром после планёрки Вирятин закрылся в кабинете от случайных посторонних глаз, вынул из сумки сотовый и минут пять вертел его в руке, не решаясь позвонить помощнице прокурора. Наконец, набрал номер.

– Давненько не объявлялся! – немного удивилась его звонку Марина Вячеславовна. – Я уж и не надеялась.

– Марина, не хотел тебя беспокоить. И ещё стеснялся. Не знал, как ты отнесёшься к моему звонку.

– Может, и правильно делал. Не знаю, как я бы среагировала на твой звонок месяц-другой назад. Юра был каким-никаким, а мужем. Переживала, когда он умер… но сам знаешь: время лечит. Если нужны материалы, заходи. Буду рада.

– Может, сначала встретимся на нейтральной территории? Хотя бы в «Утопии».

– Гдеее? – обомлела помощница прокурора.

– Не лучшее место, конечно… зато тебе туда идти пять минут, и никто нам там не помешает пообщаться.

– Что ж за тайны ты мне хочешь поведать? – игриво спросила Марина Вячеславовна.

– Там и скажу. Придёшь?

Вирятин понимал, что рискованно приглашать немолодую ухоженную женщину в заведение, куда в основном ходит молодёжь, чтобы выпить пива. Тем не менее, Павел Валентинович выбрал именно «Утопию». Уставшей на работе Марине Вячеславовне не надо было тащиться через весь город. При этом туда никогда не заглядывали прокурорские работники. Значит, можно было избежать нежелательных встреч.

Помощница прокурора на минуту задумалась, потом сказала:

– Чёрт с тобой. «Утопия» так «Утопия»!

Поговорив с Мариной Вячеславовной, Павел Валентинович начал с тоской и раздражением дописывать заметку о том, как ямовская милиция разоблачила очередную группу торговцев палёной водкой. Он с трудом выдавливал из себя каждую букву, думая не о статье, а о завтрашней встрече с помощницей прокурора и о вчерашнем разговоре с Дремлюгиной.

Вирятин нисколько не удивлялся тому, что Ирина Геннадьевна не надеялась на следователей и начала сама распутывать преступление: он хорошо помнил историю, которая приключилась с ним двенадцать лет назад.

Тогда, после кризиса 1998 года, большинство жителей Ямова оказались в нищете. Каждый выживал, как мог. Некоторые потерявшие работу горожане стали грабить пригородные дачи. Злоумышленники калечили двери и выдирали решетки из окон садовых домиков, выламывали двери, срезали провода, забирали каркасы парников, алюминиевую посуду и другие изделия из цветного металла, чтобы сдать их в приёмные пункты.

Большинство хозяев обобранных дач не писали заявления в милицию, понимая, что это бессмысленно. Большинство… но только не Вирятин. Он тогда был относительно молод и самонадеян.

Жена Павла Валентиновича увидела печальную картину, приехав посреди зимы на дачу, чтобы взять картошку из погреба. Рядом с домиком лежал её этюдник с красками: воры не поняли их ценность и поленились тащить в город. Замок наружной двери был выломан, а сама она открыта настежь.

Внутри домика все двери были тоже изувечены. Не сохранилось ни одного предмета из цветного металла, кроме упавшего за кровать медного молотка. Пропали парник, чудо-печка, тарелки и вилки, два самовара…

Их пропажа расстроила семью Вирятиных больше всего. Милиция, куда они обратились, вела следствие ни шатко ни валко, преступников искать ленилась… и супруги решили расследовать преступление самостоятельно.

Первым делом Павел Валентинович обратился в ООО «Милосердие», которое владело расположенным недалеко от садового товарищества приемным пунктом цветмета. Его хозяин разрешил незадачливым дачникам обследовать полки с предметами из цветного металла, и на одной из них жена Вирятина самовар – бронзовый, большой и, что самое главное, не повреждённый. Подарочная гравировка на нём не оставляла места для сомнений в том, кому он принадлежал ещё несколько дней назад.

Начальник приёмного пункта без препирательств отдал самовар Павлу Валентиновичу…но тут Вирятины совершили непоправимую ошибку: они сообщили о находке следователю.

Наивная чета надеялась, что милиция поспешит в ООО «Милосердие» и начнёт искать воров. Не тут-то было! Прошёл день, другой, третий… и, наконец, Вирятины отправились туда сами. Работники фирмы, сочувствую их горю, порылись в журнале и нашли имя человека, который сдал самовар.