До конца дороги Астэр больше не слезала с сиденья и не выглядывала наружу, пока колесница не остановилась окончательно.

Ах, как же она была хороша! Ее волосы, спадающие свободными локонами на плечи, казалось, сводили с ума! Ее взгляд, открытый, любящий, сияющий от счастья, смотрел на него с такой надеждой, с такой любовью и преданностью, с таким принятием! А ее губы! На ее пухлых губах играла самая удивительная и восхитительная улыбка, которую он только мог представить! Ее можно было разглядывать и разглядывать, и казалось, взор никогда не будет насыщен ее красотой!

Атэс, замерев и затаив дыхание, неотрывно смотрел, как И́рис, выйдя из внутренних дверей дома, медленно ступает по садовой дорожке, идя к нему навстречу. Он порывисто сделал лишь один шаг по направлению к ней, и она, не выдержав, сорвалась с места, побежала к нему навстречу и, прыгнув ему на шею, стала целовать его.

– Милый, милый Сахир! Милый Сахир! Я не могу без тебя, милый мой! Как я скучаю по тебе! – причитала она в паузах между поцелуями.

Наконец, вдоволь насладившись вкусом его губ, она отпустила его и, жадно глядя ему в глаза, спросила:

– Ну, как ты, родной? Чем ты порадуешь свою невесту?

Он усмехнулся:

– Дарий открыл для меня школу боевых искусств. Я теперь буду тренировать его головорезов.

– О! Теперь ты не один будешь таким крутым? У тебя появятся такие же, как и ты, крутые? Надеюсь, от этого станет меньше беспорядков?

– Вряд ли… разве только, в тех местах, где случайно окажутся эти самые, крутые…

– Да-ну, брось. Я же знаю, какой ты учитель. Ты точно добьешься успеха в этой сфере.

– Откуда ты знаешь?

– По-другому просто не может быть! Я просто знаю, вот и все! Потому что ты – самый лучший.

– Ладно-ладно, твои слова да Богу в уши.

– Ух-ты, какая хорошая поговорка! Надо будет ее запомнить.

Они еще какое-то время разговаривали о том о сем, когда Ирис вдруг спросила:

– Как, стати, дела у этого парня?

– Какого?

– Ну, этого, сумасшедшего Фэта, которого поменяли на тебя?

Атэс тут же помрачнел и опустил голову.

– Астэр сегодня ночью принесет его в жертву Аиду.

– Ах вот куда она уехала? И зачем ей этот несчастный?

– Зачем?! Смеешься? Она же меня поехала в жертву приносить.

– Ах, да, точно! Я и забыла. И что? Из-за этого ты так загрустил?

– Загрустил, потому что невинный человек сейчас будет вынужден из-за меня пострадать. Он же не виноват, что безумен.

– Как знать, как знать? Мой отец всегда говорил, что разум, это чуть ли не самое ценное, что есть у человека и, если Бог отнимает разум, значит, есть за что. Лично я во всем этом вижу Его удивительное провидение.

– Не знаю. Дарий тоже мне привел кучу аргументов, почему я не должен по этому поводу переживать, но… знаешь, если во всем остальном у него получалось донести до меня свою точку зрения, то в этом как-то неубедительно.

– А хочешь я попробую на тебе кое-что, что всегда работало со мной?

– М-м, не уверен…

– Давай-давай, не упрямься. Вот увидишь, все сразу пройдет.

Она потянула его за руку к удобной садовой скамейке. Он нехотя повиновался.

– Что нужно делать?

– Ничего… сейчас увидишь. Вот… сядь здесь. – Она почти насильно усадила его на скамейку. – Вот так. Отлично. Теперь…

Она положила руку к нему на сердце.

– Что нужно делать?

– Ничего, подожди.

Он положил свою руку поверх ее руки.

– Вот так?

– Да, вот так. Очень хорошо. Молодец. Теперь, прислушайся.

– Прислушаться к чему?

– К тому, что происходит внутри.

– А-а… – Он попробовал сосредоточиться на своих внутренних ощущениях, но у него никак не получалось.

– Не получается! – Обиженно сказал он.

– Ничего страшного. Сейчас получится. Ага… Теперь скажи: «Господь все усмотрит».

Он послушно повторил.

– Еще раз скажи.

– Зачем?

– Просто. Ну, скажи, тебе, что трудно?

– Нет. Господь все усмотрит.

– Еще раз скажи.

– Господь все усмотрит.

– Во-от, так… Теперь давай на нашем языке: «Адонай ирэ».

– «Адонай ирэ»…

– Хорошо…

От ее руки исходило тепло и нежность. Ему это напомнило руку его приемной матери Арины.

– Теперь закрой глаза и прислушайся, – шепотом сказала она.

– К тому, что в сердце?

– Да-да. К тому, что в сердце.

Он замолчал и снова попробовал сосредоточиться. Вначале ничего не происходило, но через какое-то время, как ни странно, от ее руки пошла еще более сильная приятная теплая волна, и его существо вдруг действительно заполнило состояние внутреннего покоя. Он глубоко-глубоко вздохнул и… расслабился.

«Будь, что будет… – подумал он. – Господь усмотрит. Он всемогущий».

Через какое-то время Ирис убрала руку и присела перед ним на корточки

– Теперь открой глаза и посмотри на меня.

Он посмотрел.

О, эти ее глаза! Два огромных изумруда так и светились любовью и преданностью, волнуя его до глубины души.

– Помогло? – Она была просто счастлива, видеть, что ему стало легче.

– Похоже, что да. – Он улыбнулся ей в ответ.

– Вот видишь! Я же говорила!

– Мне кажется, что, это просто, потому что я тебя люблю, поэтому, работает, все что угодно.

– Нет-нет, вот увидишь. Я здесь не причем. Сегодня что-то обязательно произойдет, и Господь в отношении этого несчастного Фэта что-то устроит.

– Поживем-увидим. – Усмехнулся он, но в этот момент в сад выглянул Эмиль и пригласил их на ужин.

Как только они остановились, царица услышала чей-то неприятный гортанный крик, показавшийся ей знакомым. Она выглянула из окошка и увидела в нескольких шагах от них другой эскорт с удлиненной решетчатой повозкой.

К ней тут же подбежал офицер в форме тюремного стража и доложил:

– Госпожа, к вашим услугам старший офицер Катро. по вашему распоряжению мы доставили сюда узника под номером семьдесят шесть.

Крик снова повторился.

– Это он так орет?

– Да, госпожа. Желаете посмотреть?

– Нет, не желаю. Пусть орет.

Она вышла из колесницы, намереваясь спуститься на землю, и к ней тут же подбежали двое из ее стражников и подали ей руки.

Приземистый храм Аида стоял на своем месте, все так же вызывая у нее ассоциацию притаившегося на земле огромного монстра с приоткрытой пастью вместо ворот.

Подавив в себе страх перед этой страшной черной пастью, Астэр приказала двум стражам, подававшим ей руки:

– Вы двое идете со мной.

Затем она решительно повернулась и отправилась в храм.

Вход внутрь ей преградил полуобнаженный смуглый жрец, лицо которого ей было незнакомо.

– Что у вас, госпожа? – спросил он, не здороваясь, что, в общем-то, здесь было привычным.

– Человеческая жертва. – Ответила она.

– Придется подождать до наступления темноты. – Ответил жрец.

– Слушайте. Может быть, давайте, по-быстрому сделаем это дело, и все?

– Порядки здесь устанавливаем мы, госпожа! – Резко ответил жрец и, развернувшись, ушел внутрь.

Вздохнув, Астэр молча вернулась в свою колесницу, снова забралась с ногами на сиденье и заткнула уши, чтобы не слышать периодически повторяющихся резких гортанных криков семьдесят шестого.

Казалось, что это будет продолжаться вечно, как наконец она услышала, как один из ее стражников неуверенно зовет ее:

– Госпожа!

Она вынула пальцы из ушей и услышала еще громче!

– Госпожа!

Она выглянула из дверей.

– Что?! Мы уже идем?

– Нет, госпожа. Вас зовут, госпожа.

Он жестом указал в сторону тюремного эскорта.

Почувствовав что-то недоброе, Астэр посмотрела в том направлении и увидела, что там происходит какое-то столпотворение. Она поспешно спустилась на землю так, что двое из ее стражей даже не успели ей подать руки, и быстрым шагом пошла туда.

Когда она приблизилась, офицер Катро, который говорил с ней прежде, увидев ее, тут же подбежал и доложил: