— Убирайтесь из этого дома немедленно! — воскликнула Лидия Борисовна, встав перед, потерявшим от шока дар речи, сыном.

— Я — то уйду, госпожа Горина, — кивнула Изонова, отдав телефон назад пареньку. — А представителя закона Вы тоже выгоните? А если он прямо сейчас заберет с собой Вашего сына и задержит его до выяснения всех обстоятельств? — задумчиво произносила вслух заранее подготовленные вопросы, которые не требовали ответов.

— Чего Вы хотите? — спросил Горин, на его лице не дрогнул ни один мускул.

— О-о, Вы начали задавать верные вопросы, Константин Владимирович! — воскликнула Изонова и щелкнула пальцами. Через минуту в ее руке лежала черная папка с документами, которую передал ей мужчина с крысиным лицом. — Это договор о продаже земли, я…, то есть наш телеканал, предлагает Вам три миллиона рублей, — улыбнулась женщина, протягивая папку Константину. — Конечно, цена немного ниже рыночной, но это отличная плата с учетом Вашей свободы, как я думаю, — сказала она, когда мужчина взял из ее рук папку с документами.

— У меня есть время подумать? — спросил Горин.

— Конечно! — воскликнула женщина. — Пару дней Вам хватит?

— Хватит, — хмуро ответил Константин.

— Тогда до встречи! — радостно воскликнула Изонова и, когда мужчины расступились, она наконец-то покинула дом.

Лидия Борисовна смотрела вслед этой женщине и с каждой секундой ей все труднее становилось дышать, сердце бешено колотилось о ребра, делая больно. Она посмотрела на сына, который крепко сжимал в руке папку и смотрел в никуда — ей стало хуже.

— Костя, дорогой, — хриплым голосом позвала она, ища рукой хоть какую-то опору.

— Мама, не сей…

— Костя, тебе надо позвонить На…

Женщина не успела договорить, в глазах потемнело, а боль в груди стала настолько сильной, что она медленно начала терять сознание и оседать на пол.

— Мама, — обеспокоенный крик сына — это последнее, что услышала Лидия Борисовна, прежде чем окончательно уплыть в темноту.

***

Светлая больничная палата, Лидия Борисовна, лежит под капельницей и мерный писк прикроватного монитора, на котором не переставали появляться и исчезать неровные ломанные линии, показывающие артериальное давление и частоту пульса, а также сердцебиение и частоту дыхания. Костя сидел на мягком стуле, который казался ему крайне неудобным и не отрывал взгляд от работающей техники, держа мать за руку.

— Ну, как у нас дела, — жизнерадостно спросил мужчина в белом халате и со стетоскопом на шее.

— Она все еще не пришла в себя, — хмуро ответил Костя, даже не повернув голову.

— Не волнуйтесь, Константин Владимирович, сейчас состояние Вашей матери стабильно, — ответил доктор, вбивая в планшет показатели с монитора. — Она перенесла гипертонический криз, в ее возрасте это не очень хорошо, — покачал головой мужчина.

— Почему Вы разговаривает со мной как с маленьким, — разозлился Горин, поднимаясь на ноги. — Скажите правду, я выдержу! — заверил врача мужчина.

— Я ничего не скрываю от Вас, Константин Владимирович, — ответил доктор, поворачиваясь лицом к Косте. — Сейчас Вашей матери ничего не угрожает, ее состояние стабильно и ей просто нужно отдохнуть, поэтому мы дали ей снотворное.

— Хорошо, — кивнул мужчина, успокаиваясь.

— Когда я смогу забрать ее домой? — спросил он, заставив доктора удивленно округлить глаза.

— Давайте не будем торопить события, Константин Владимирович, — устало вздохнул врач. — Мы понаблюдаем за Лидией Борисовне пару тройку дней, пропишем лекарство от давления и отпустим домой. Договорились?

— Договорились, — кивнул Горин и опустился обратно на стул, положив свою горячую ладонь на еле теплую руку матери. Врач вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. — Это я виноват, мама, — вздохнул мужчина. — Если бы я с самого начала выгнал Настю, не позволил ей остаться на ферме…

Мужчина покачал головой, устало прикрыв глаза. Он винил себя во всем, что произошло, ведь Аня с самого начала предупреждала его, говорила, что жизнерадостная блондинка не та, за кого себя выдает. Но теперь ничего не изменить, ему остается лишь взять себя в руки, забыть о прошлом, выкинуть из головы и сердца женщину, которая слишком быстро и накрепко там засела, и искать выход. Горин прекрасно знал, что лишь один человек сможет ему помочь, нужно лишь заткнуть подальше свою гордость и набрать знакомый номер.

Константин вышел из палаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, достал из кармана штанов телефон и, собравшись с мыслями, нажал на кнопку вызова. Послышались гудки, а спустя минуту раздался удивленный и настороженный женский голос:

— Костя, — осторожно произнесла Анна Громова.

— Прости, что беспокою, Аня, — сказал мужчина, крепко сжимая в руке телефон. — Знаю, что не имею право просить о помощи…

— Ты всегда можешь попросить меня о помощи, Костя, — ответила ему девушка уже более радостным голосом. — Всегда! — повторила она более четко.

— Мама попала в больницу и кроме тебя больше нет людей, кому бы я мог позвонить, — сглотнув произнес мужчина.

— С ней все в порядке? — обеспокоенно спросила Аня.

— Да, но проблема не только в этом…

— Я могу помочь? — поинтересовалась Громова.

— Наверное, только ты и можешь мне помочь, — вздохнув признался Горин.

— Я выезжаю…

Сегодняшний день обязан был быть хорошим. Я повторяла себе это уже не первый раз, сидя на заднем сидении машины рядом с отцом. Куда мы едем? — на этот вопрос папа мне ответа не дал. Минут тридцать назад он позвонил мне и попросил, как можно быстрее собраться и спуститься вниз, где меня уже ждала машина. Водитель мне был не знаком, как и машина, я точно знала лишь одно — это было не такси и ехали мы не просто попить кофе. Последние дни были похожи на театральную постановку, поэтому единственным моим желанием было, чтобы весь этот спектакль закончился, и зрители покинули зал.

— Ты можешь сказать, куда мы едем? — спросила, предприняв еще одну попытку узнать у отца куда мы направляемся.

— Скоро узнаешь, — ответил он, не мигая смотря вперед на дорогу. — Не хочу что-либо обсуждать вне дома, — объяснил отец чуть тише.

— С каких пор ты стал параноиком, — усмехнувшись спросила, поправляя ярко-розовую шелковую бандану, которую повязала на голове.

— Это не паранойя, а осторожность, — хмуро сказал отец, поднимая ворот легкого пальто — значит, мы почти приехали. — Есть большая разница.

— Ладно, — пожала плечами, не став спорить. — Тогда еще один вопрос. Надеюсь, на него ты сможешь ответь вне дома, — протянула с сарказмом, доставая из маленькой сумочки телефон, чтобы отправить сообщение Алисе. Завтра у подруги свадьба, надо было узнать, как она. — Где мама?

— У нее есть кое-какие дела, как только она их решит — сразу присоединится к нам, — ответил папа и открыл дверь машины, как только водитель припарковался у гостиницы Метрополь. Он быстро обошёл машину и, открыв дверь с другой стороны, помог мне вылезти наружу.

— Мы встречаемся с кем-то в отеле? — спросила, одергивая твидовую юбку белого цвета с золотыми и розовыми нитями.

— В ресторане, — ответил папа, подставляя мне локоть.

— К чему весь этот спектакль? — непонимающе спросила, но все-таки взяла отца за подставленный локоть. Мы направились к приветственно разъехавшимися перед нами дверям отеля и зашли внутрь. Здесь было не так людно, но на нас все равно никто не обратил бы внимание, даже администратор.

— Настя, милая, помолчи хотя бы минуту, — тихо попросил папа и, не останавливаясь повел меня в зал ресторана. У входа стоял молодой мужчина в дорогом сером костюме, он лишь с дежурной улыбкой на лице кивнул нам, узнав отца, и мы пошли дальше, в самый тихий угол ресторана, подальше от окон и центрального входа, где не было почти ни души.

— Сереж, рад тебя видеть! — радостно воскликнул Андрей Геннадьевич, отец Алисы, уже сидящий за небольшим круглым столом. Мужчина встал из-за стола и, приветливо улыбаясь, подошел к нам с папой.